Он никак не отреагировал, тогда я схватила его за седой чуб, приблизила вплотную к своему лицу и повторила:
Ку-ка-ре-ку
Ку-ка-ре-ку
И опять ничего не случилось. Я начала беспокоиться: было ясно как день, что массовый убийца откровенно наслаждается. Я дала ему коленкой по носу и разбила его в кровь. И в третий раз я повторила:
Кука-реку
Ку-ка-ре-ку
Наконец его зрачки вернулись на место. Я выждала еще десять секунд, чтобы убедиться, что он окончательно очнулся. Только после этого я наконец произнесла те несколько строк, что весь день твердила про себя:
– Дорогой Доктор Ингельберг, у меня для вас грандиозные новости. С этого момента и далее вы будете мне подчиняться. Агентство, на которое я работаю, собирается взять вас под нашу опеку и обеспечить безопасность. Лично я считаю, что вы – хуже грязи, и с удовольствием разорвала бы вас на кусочки, но, к сожалению, мне поручили обеспечивать вашу безопасность. Сегодня ночью мы едем во Франкфурт, билеты я уже заказала. Отныне и впредь вы под защитой одной из самых передовых и дерзких разведок в мире. Я могу вам пообещать, что вы никогда не умрете и даже не состаритесь. Постарайтесь не создавать проблем.
Доктор сразу понял, кто я такая и на кого работаю. Внезапно он сам себя застеснялся, встал, прикрывая гениталии ладошкой, и поспешил натянуть одежду.
Берд: Он пробовал сопротивляться?
Сабрина: Совсем нет. Он был очень послушный. Он вывел меня на улицу через черный ход, выйдя на главную улицу, я остановила первое попавшиеся такси, и мы поспешили на вокзал, откуда отходил скорый на Франкфурт.
Часть третья
•27
Аврум
В тот вечер я приехал в студию и привез белый с брильянтовой искрой костюм и ботинки из кожи аллигатора для Дани. Я попросил сделать пятиминутный перерыв в записи, чтобы он мог все это примерить. Веришь, как я на него глянул, так сердце и захолонуло. Он сразу стал таким элегантным, настоящий французский шик. Он выглядел на миллион долларов. Симха Робин Гуд, как только его увидела в новом прикиде, взвилась так, будто у нее турбина между ног. Она подошла прямо ко мне и заявила, что хочет присоединиться к нашему мировому турне. Или я не понимал, чего она хочет на самом деле. Она как раз была в том возрасте, когда долбанные гормоны играют полуфинал в мозгах. Сказать по-честному, уже тогда она выглядела как бабушка, а в моем шоу не было места для бабулек, поскольку я хотел достичь самой молодой аудитории. Ну так я сказал ей отвязаться, и уж поверь мне, что отвязывалась она на полную катушку.
Как только она свалила, ее место заняла Хана Хершко. Она тоже рвалась присоединиться к нашему мировому турне, но скажу я тебе, в отличие от Симхи Робин Гуд, она была юна и прекрасна, и кроме того, я так и так платил ей кучу денег, как безработной Бамбине. Так я сказал ей: «Тфаддели йа Ханале, милости просим».
В тот же вечер я поместил огромное объявление во все израильские газеты на иностранных языках: «Yiddishe Zeitung», «Jude Sport», «Klezmer Weekly» и «Daily Telegraph». Я писал, что требуются контрабасисты для мирового турне на неограниченный срок и за очень маленькую зарплату. Обычных скрипачей было найти совсем нетрудно, так как почти каждый еврей играет на скрипке, но контрабас у евреев – дело редкое, с ним сложно скитаться. Поверь мне.
Через неделю множество русских, польских, венгерских и румынских евреев пришли на прослушивание со своими «Гулливерами». Миша сперва хотел прослушивать их по одному, исполняющих соло классику контрабасного репертуара, но я сразу ему сказал, что в реальной жизни размер важнее умения. Короче, я сказал ему не вмешиваться, потому что мои планы выходили за рамки музыки. Поверь, ничего не понимая, он понял все. По мне, поступок важнее болтовни. Гораздо полезнее выполнять, чем спорить. Я всегда говорю: «Никогда не спорь с успехом, а то с успехом проспоришь».
Еще через месяц мы поехали на Каннский фестиваль. Это было мега-развлечение с этими дебильными супер-пупер-мега-моделями и кинозвездами. Дани всем очень понравился, но сам он был выше этого – ничто его особенно не впечатлило. Он был само равнодушие. Я говорил ему: «Давай, йа-Дани, расслабься, повеселись», но он отказывался. Он запирался на целые дни в своем гостиничном номере и репетировал длинные ноты. Целыми днями играл одну долбанную длинную ноту "crescendo de crescendo'" Ты понимаешь что я имею в виду? Он начинал очень тихо и постепенно играл все громче и громче, как он говорил, forte fortesisisisisisi-бля-sisisissimo. Веришь, иногда он звучал громче пикирующего бомбардировщика.
Днями напролет он сидел взаперти со своей трубой. Однажды Мэрилин Монроуз, известная американская актриска пришла к нему в номер. Она постучала в дверь и сказала: «Привет, Дани, ты меня слышишь? Меня зовут Мэрилин Монроуз, ты позволишь мне войти?»
Но он был холоден как сосулька. Только ответил ей через дверь: «Я репетирую. Пожалуйста, приходите попозже».
София Лоренцо, самая красивая женщина всех времен, приходила к нему. Она пробовала говорить с ним сквозь дверь. Никто ведь не поверит, он ей ни разу не ответил. Она так расстроилась, что сняла туфельку и стала колотить в дверь как итальянская шлюшка. Представляешь, в конце концов даже каблук сломала. Бедняжка София, она вынуждена была скакать обратно в свой номер на одной ноге. Я хотел ей помочь, но она так взбеленилась. Стала вопить на меня: Fanculo fanculo, Israeli arroganti. «Все это – рок-н-ролл», так я полагаю. Кенгуренок преподал ей урок, которого она в жисть не забудет. Весело, да? Я понял, что он еще не разобрался, нравятся ли ему женщины, ну уж он бабам нравился – будь здоров.
Уже там и тогда я говорил ему: «Дани, дыши полной грудью, веселись, тебе выпал мегашанс. Почему бы тебе иногда не позабавиться с девчонками? Поверь мне, бывают по-настоящему сладкие девочки. Некоторые девочки просто рождены, чтобы давать». Но он ничего не хотел слышать. Он скучал.
Тем временем мы гастролировали по Европе и ежедневно выступали. Мы играли его прекрасную композицию в каждом гребаном местечке. Она стала мега-шлягером. Критики величали ее «лучшая мелодия для трубы всех времен и народов». Они крутили ее и в классических, и в попсовых хит-парадах. У девчонок плавились мозги, когда они смотрели на него, такого юного, худенького, в белом костюме. Они просто взрывались. Они начинали орать и снимать трусики. Сечешь? Тысячи девочек бросают в него свои мокрые трусики, как будто хотят сказать: «Я твоя навеки, я возбудилась до чертиков и готова только для тебя одного, мой тощий мальчик, приди же и возьми меня». Но он и в ус не дул, он хотел только играть в пикирующего бомбардировщика. Веришь, насколько он понимал в трубе, настолько же в девочках не смыслил ни гроша.
Однажды я зашел в его гримерную и предложил выйти и привести ему девочек, чтобы он разобрался, как это работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Ку-ка-ре-ку
Ку-ка-ре-ку
И опять ничего не случилось. Я начала беспокоиться: было ясно как день, что массовый убийца откровенно наслаждается. Я дала ему коленкой по носу и разбила его в кровь. И в третий раз я повторила:
Кука-реку
Ку-ка-ре-ку
Наконец его зрачки вернулись на место. Я выждала еще десять секунд, чтобы убедиться, что он окончательно очнулся. Только после этого я наконец произнесла те несколько строк, что весь день твердила про себя:
– Дорогой Доктор Ингельберг, у меня для вас грандиозные новости. С этого момента и далее вы будете мне подчиняться. Агентство, на которое я работаю, собирается взять вас под нашу опеку и обеспечить безопасность. Лично я считаю, что вы – хуже грязи, и с удовольствием разорвала бы вас на кусочки, но, к сожалению, мне поручили обеспечивать вашу безопасность. Сегодня ночью мы едем во Франкфурт, билеты я уже заказала. Отныне и впредь вы под защитой одной из самых передовых и дерзких разведок в мире. Я могу вам пообещать, что вы никогда не умрете и даже не состаритесь. Постарайтесь не создавать проблем.
Доктор сразу понял, кто я такая и на кого работаю. Внезапно он сам себя застеснялся, встал, прикрывая гениталии ладошкой, и поспешил натянуть одежду.
Берд: Он пробовал сопротивляться?
Сабрина: Совсем нет. Он был очень послушный. Он вывел меня на улицу через черный ход, выйдя на главную улицу, я остановила первое попавшиеся такси, и мы поспешили на вокзал, откуда отходил скорый на Франкфурт.
Часть третья
•27
Аврум
В тот вечер я приехал в студию и привез белый с брильянтовой искрой костюм и ботинки из кожи аллигатора для Дани. Я попросил сделать пятиминутный перерыв в записи, чтобы он мог все это примерить. Веришь, как я на него глянул, так сердце и захолонуло. Он сразу стал таким элегантным, настоящий французский шик. Он выглядел на миллион долларов. Симха Робин Гуд, как только его увидела в новом прикиде, взвилась так, будто у нее турбина между ног. Она подошла прямо ко мне и заявила, что хочет присоединиться к нашему мировому турне. Или я не понимал, чего она хочет на самом деле. Она как раз была в том возрасте, когда долбанные гормоны играют полуфинал в мозгах. Сказать по-честному, уже тогда она выглядела как бабушка, а в моем шоу не было места для бабулек, поскольку я хотел достичь самой молодой аудитории. Ну так я сказал ей отвязаться, и уж поверь мне, что отвязывалась она на полную катушку.
Как только она свалила, ее место заняла Хана Хершко. Она тоже рвалась присоединиться к нашему мировому турне, но скажу я тебе, в отличие от Симхи Робин Гуд, она была юна и прекрасна, и кроме того, я так и так платил ей кучу денег, как безработной Бамбине. Так я сказал ей: «Тфаддели йа Ханале, милости просим».
В тот же вечер я поместил огромное объявление во все израильские газеты на иностранных языках: «Yiddishe Zeitung», «Jude Sport», «Klezmer Weekly» и «Daily Telegraph». Я писал, что требуются контрабасисты для мирового турне на неограниченный срок и за очень маленькую зарплату. Обычных скрипачей было найти совсем нетрудно, так как почти каждый еврей играет на скрипке, но контрабас у евреев – дело редкое, с ним сложно скитаться. Поверь мне.
Через неделю множество русских, польских, венгерских и румынских евреев пришли на прослушивание со своими «Гулливерами». Миша сперва хотел прослушивать их по одному, исполняющих соло классику контрабасного репертуара, но я сразу ему сказал, что в реальной жизни размер важнее умения. Короче, я сказал ему не вмешиваться, потому что мои планы выходили за рамки музыки. Поверь, ничего не понимая, он понял все. По мне, поступок важнее болтовни. Гораздо полезнее выполнять, чем спорить. Я всегда говорю: «Никогда не спорь с успехом, а то с успехом проспоришь».
Еще через месяц мы поехали на Каннский фестиваль. Это было мега-развлечение с этими дебильными супер-пупер-мега-моделями и кинозвездами. Дани всем очень понравился, но сам он был выше этого – ничто его особенно не впечатлило. Он был само равнодушие. Я говорил ему: «Давай, йа-Дани, расслабься, повеселись», но он отказывался. Он запирался на целые дни в своем гостиничном номере и репетировал длинные ноты. Целыми днями играл одну долбанную длинную ноту "crescendo de crescendo'" Ты понимаешь что я имею в виду? Он начинал очень тихо и постепенно играл все громче и громче, как он говорил, forte fortesisisisisisi-бля-sisisissimo. Веришь, иногда он звучал громче пикирующего бомбардировщика.
Днями напролет он сидел взаперти со своей трубой. Однажды Мэрилин Монроуз, известная американская актриска пришла к нему в номер. Она постучала в дверь и сказала: «Привет, Дани, ты меня слышишь? Меня зовут Мэрилин Монроуз, ты позволишь мне войти?»
Но он был холоден как сосулька. Только ответил ей через дверь: «Я репетирую. Пожалуйста, приходите попозже».
София Лоренцо, самая красивая женщина всех времен, приходила к нему. Она пробовала говорить с ним сквозь дверь. Никто ведь не поверит, он ей ни разу не ответил. Она так расстроилась, что сняла туфельку и стала колотить в дверь как итальянская шлюшка. Представляешь, в конце концов даже каблук сломала. Бедняжка София, она вынуждена была скакать обратно в свой номер на одной ноге. Я хотел ей помочь, но она так взбеленилась. Стала вопить на меня: Fanculo fanculo, Israeli arroganti. «Все это – рок-н-ролл», так я полагаю. Кенгуренок преподал ей урок, которого она в жисть не забудет. Весело, да? Я понял, что он еще не разобрался, нравятся ли ему женщины, ну уж он бабам нравился – будь здоров.
Уже там и тогда я говорил ему: «Дани, дыши полной грудью, веселись, тебе выпал мегашанс. Почему бы тебе иногда не позабавиться с девчонками? Поверь мне, бывают по-настоящему сладкие девочки. Некоторые девочки просто рождены, чтобы давать». Но он ничего не хотел слышать. Он скучал.
Тем временем мы гастролировали по Европе и ежедневно выступали. Мы играли его прекрасную композицию в каждом гребаном местечке. Она стала мега-шлягером. Критики величали ее «лучшая мелодия для трубы всех времен и народов». Они крутили ее и в классических, и в попсовых хит-парадах. У девчонок плавились мозги, когда они смотрели на него, такого юного, худенького, в белом костюме. Они просто взрывались. Они начинали орать и снимать трусики. Сечешь? Тысячи девочек бросают в него свои мокрые трусики, как будто хотят сказать: «Я твоя навеки, я возбудилась до чертиков и готова только для тебя одного, мой тощий мальчик, приди же и возьми меня». Но он и в ус не дул, он хотел только играть в пикирующего бомбардировщика. Веришь, насколько он понимал в трубе, настолько же в девочках не смыслил ни гроша.
Однажды я зашел в его гримерную и предложил выйти и привести ему девочек, чтобы он разобрался, как это работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49