В отличии от фрицев, обороняющиеся русские солжаты танкистов не добивали, а позволяли тем укрыться от огня и покинуть простреливаемое пространство.
Только один танк был уничтожен американцами. Как им это удалось нкито так и не понял. Просто повезло – решили русские.
Сколько осталось лежать поляков, сказать было трудно. Пехоту косили пулеметы американцев и автоматчики роты охраны. Танковое прикрытие залегло и позволило танкам оторваться, что и привело к уничтожению семерых из них.
Потери Кизима и союзников были ужасающими. Четыре «студа» сгорели до основания, пораженные несколькими прямыми попаданиями. Один американский танк был пробит снарядом насквозь и от взрыва у него сорвало башню. Передовые позиции роты были настолько подвержены огню, что понесли огромные потери убитыми и ранеными. Кизиму пришлось оголить оборону флангов и переместить весь личный состав в расположение второго взвода.
Оставшиеся танки развернулись и нехотя отступили. Уцелевшая пехота отползла. Наступила тишина. Явно было, что готовится второе наступление. То ли в рядах нападающих созрел иной план, то ли они ждали подкрепления. Но в ближайшее время у Кизима было время либо покинуть свои позиции, либо приготовиться к смерти.
Рота выдохнула из легких набранный перед боем воздух, и стала подчитывать потери. В окопах осталось около тридцати человек. Раненые легко оставались на боевых позициях. Тяжелые были перемещены за дом. Там их перевязывал фельдшер.
Бой закончился и солдаты, еще совсем недавно сражавшиеся плечом к плечу против общего врага - смерти, не думая о своей национальности и принадлежности к определенной армии, разошлись в разные стороны. Русские сидели в окопах и курили. Немцы, выбравшись из земли, стояли поодаль, рассматривая друг друга и результаты своей обороны. Американцы также как и все сгруппировались в другой, своей стороне.
К Кизиму подошел Джонсон. На нем не было лица. Во-первых, оно было грязным от сажи, копоти и земли. Но даже не это бросалось в глаза. Первый бой сделал из него настоящего военного. Молодецкая спесь куда-то делась. Перед капитаном стоял простой человек, такой же, как и все. Не офицер, не американец, просто человек, посмотревший смерти в глаза.
- Сэр! У нас есть небольшая передышка?
- Думаю, что есть.
- Господин капитан, я не вправе положить здесь всю свою группу! Я потерял убитыми пятнадцать человек! Что я доложу своему командованию?! Как я объясню этот бой?! Сказать, что вместе с русскими и немцами занял оборону против русских танков?! Как Вы считаете, мне поверят или посчитают лжецом, предателем или еще кем?!
- Да. Я прекрасно Вас понимаю, лейтенант, - согласился с ним Кизим, - что Вы намерены делать?
- Мы уходим! … И еще… сэр, я предлагаю Вам присоединиться к нам. Вы же погибните здесь! Или вас смешают с землей, или расстреляют после, как предателей! Получается, что люди погибнут ни за что!
Винник стоял рядом и внимательно смотрел на Кизима. Его еще совсем детское, грязное, впрочем, как у всех лицо, выражало растерянность и непонимание всего того, что творилось вокруг. Он не мог взять в толк, почему им надо умереть как раз тогда, когда победа стучится в двери!
- Лейтенант, я надеюсь, Вы возьмете с собой девочек? – спросил Джонсона Кизим.
- Да, конечно! Я понимаю, что оставлять их здесь нельзя!
- Ну, а о нас поговорим чуть позже.
Стоявший невдалеке Кунц, подошел к капитану и начал что-то говорить ему. По тому, как он смотрел в глаза и каким просительным тоном он произносил слова, Петр Трофимович решил, что тот убеждает его в чем-то. Винник перевел.
- Господин капитан, я прошу Вас передать нас американцам! Если мы останемся, то нас расстреляют ваши! Нас не так много осталось. Конечно, нами можно пожертвовать, но ради Бога, стоит ли?!
- Хорошо, - согласился Кизим и обратился к Джонсону, - лейтенант, Вы заберете Кунца и оставшихся немцев?
- Да. Но без оружия и без гарантий, - кивнул головой американец.
Кунц без перевода понял слова Джонсона и согласился на все его условия. Вернувшись к своим, он отдал солдатам приказания, после которых те стали сдавать свои автоматы американским солдатам. Безоружными они возвращались в свою кучку и спокойно продолжали ждать последующих событий. Их вид выражал полное безразличие. То ли они устали от боя, то ли им на самом деле было без разницы, в чьем плену находиться. Но их покорность говорила о том, что воевать они больше не хотят.
Кизим закурил предложенную Джонсоном сигарету. Что ему оставалось делать? Погибать бесцельно самому и погубить оставшихся людей?! Или согласиться с Джонсоном?! Но тогда он и его люди никогда больше не увидят Родину! Там, далеко на востоке их назовут предателями и заклеймят позором. А каково будет родственникам, оставшимся в тылу?! Дети станут детьми врагов народа, детьми предателей Родины! Что лучше?! Бессмысленная смерть или последующий позор?! Но сегодняшняя смерть не дает гарантии избежать позора и обвинений в предательстве! Боже! Какой сделать выбор?!
- Сережа! – обратился он к Виннику, - построй роту.
- Есть! – сказал лейтенант и пошел выполнять приказ.
* * *
- Красноармейцы! Товарищи! Мои боевые товарищи! Друзья! – начал проникновенно, без излишней строгости, без командных ноток Кизим. Перед ним стояли сорок пять уставших, измученных человек. Раненые, неумело и наскоро забинтованные, перепачканные землей и копотью, пропахшие порохом, кровью, грязью войны. Еще вчера они мечтали о мире, конце войны, представляли, как совсем скоро они возвратятся домой, к своим семьям. Эти люди не впервые смотрели в глаза смерти. И сегодня был не первый бой, когда они, не задумываясь, исполняли приказы своего командира. С некоторыми он прошел от самой Москвы. С другими воевал совсем недолго. Но все они ему стали дороги. Дороги как друзья, как младшие братья. За всех он нес ответственность. Каждая жизнь ему была вверна уставами и дорога. За каждого он был в ответе. – У нас мало времени. Скоро наступление повторится. Я не могу вам объяснить ее причину! Но вы видели и знаете, что не мы начали это бессмысленное кровопролитие! Мы исполняем приказ и защищаем позиции. Нам приказано занять эти позиции и оборонять их до прихода основных сил. Нам приказано взять под охрану мирное население. Мы выполнили и продолжаем выполнять приказы! Но нам не было приказа воевать с Красной армией! Мы отразили первую атаку. Мы отразим и вторую! Мы погибнем, но выполним приказ! Что потом?! Как расценят нашу смерть вышестоящее командование и органы НКВД?! Я не знаю! Простят ли нам гибель наших братьев и союзников-поляков?! У меня нет ответа! Американцы уходят. Они не смогут больше нам помочь! Они предлагают нам уйти вместе с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Только один танк был уничтожен американцами. Как им это удалось нкито так и не понял. Просто повезло – решили русские.
Сколько осталось лежать поляков, сказать было трудно. Пехоту косили пулеметы американцев и автоматчики роты охраны. Танковое прикрытие залегло и позволило танкам оторваться, что и привело к уничтожению семерых из них.
Потери Кизима и союзников были ужасающими. Четыре «студа» сгорели до основания, пораженные несколькими прямыми попаданиями. Один американский танк был пробит снарядом насквозь и от взрыва у него сорвало башню. Передовые позиции роты были настолько подвержены огню, что понесли огромные потери убитыми и ранеными. Кизиму пришлось оголить оборону флангов и переместить весь личный состав в расположение второго взвода.
Оставшиеся танки развернулись и нехотя отступили. Уцелевшая пехота отползла. Наступила тишина. Явно было, что готовится второе наступление. То ли в рядах нападающих созрел иной план, то ли они ждали подкрепления. Но в ближайшее время у Кизима было время либо покинуть свои позиции, либо приготовиться к смерти.
Рота выдохнула из легких набранный перед боем воздух, и стала подчитывать потери. В окопах осталось около тридцати человек. Раненые легко оставались на боевых позициях. Тяжелые были перемещены за дом. Там их перевязывал фельдшер.
Бой закончился и солдаты, еще совсем недавно сражавшиеся плечом к плечу против общего врага - смерти, не думая о своей национальности и принадлежности к определенной армии, разошлись в разные стороны. Русские сидели в окопах и курили. Немцы, выбравшись из земли, стояли поодаль, рассматривая друг друга и результаты своей обороны. Американцы также как и все сгруппировались в другой, своей стороне.
К Кизиму подошел Джонсон. На нем не было лица. Во-первых, оно было грязным от сажи, копоти и земли. Но даже не это бросалось в глаза. Первый бой сделал из него настоящего военного. Молодецкая спесь куда-то делась. Перед капитаном стоял простой человек, такой же, как и все. Не офицер, не американец, просто человек, посмотревший смерти в глаза.
- Сэр! У нас есть небольшая передышка?
- Думаю, что есть.
- Господин капитан, я не вправе положить здесь всю свою группу! Я потерял убитыми пятнадцать человек! Что я доложу своему командованию?! Как я объясню этот бой?! Сказать, что вместе с русскими и немцами занял оборону против русских танков?! Как Вы считаете, мне поверят или посчитают лжецом, предателем или еще кем?!
- Да. Я прекрасно Вас понимаю, лейтенант, - согласился с ним Кизим, - что Вы намерены делать?
- Мы уходим! … И еще… сэр, я предлагаю Вам присоединиться к нам. Вы же погибните здесь! Или вас смешают с землей, или расстреляют после, как предателей! Получается, что люди погибнут ни за что!
Винник стоял рядом и внимательно смотрел на Кизима. Его еще совсем детское, грязное, впрочем, как у всех лицо, выражало растерянность и непонимание всего того, что творилось вокруг. Он не мог взять в толк, почему им надо умереть как раз тогда, когда победа стучится в двери!
- Лейтенант, я надеюсь, Вы возьмете с собой девочек? – спросил Джонсона Кизим.
- Да, конечно! Я понимаю, что оставлять их здесь нельзя!
- Ну, а о нас поговорим чуть позже.
Стоявший невдалеке Кунц, подошел к капитану и начал что-то говорить ему. По тому, как он смотрел в глаза и каким просительным тоном он произносил слова, Петр Трофимович решил, что тот убеждает его в чем-то. Винник перевел.
- Господин капитан, я прошу Вас передать нас американцам! Если мы останемся, то нас расстреляют ваши! Нас не так много осталось. Конечно, нами можно пожертвовать, но ради Бога, стоит ли?!
- Хорошо, - согласился Кизим и обратился к Джонсону, - лейтенант, Вы заберете Кунца и оставшихся немцев?
- Да. Но без оружия и без гарантий, - кивнул головой американец.
Кунц без перевода понял слова Джонсона и согласился на все его условия. Вернувшись к своим, он отдал солдатам приказания, после которых те стали сдавать свои автоматы американским солдатам. Безоружными они возвращались в свою кучку и спокойно продолжали ждать последующих событий. Их вид выражал полное безразличие. То ли они устали от боя, то ли им на самом деле было без разницы, в чьем плену находиться. Но их покорность говорила о том, что воевать они больше не хотят.
Кизим закурил предложенную Джонсоном сигарету. Что ему оставалось делать? Погибать бесцельно самому и погубить оставшихся людей?! Или согласиться с Джонсоном?! Но тогда он и его люди никогда больше не увидят Родину! Там, далеко на востоке их назовут предателями и заклеймят позором. А каково будет родственникам, оставшимся в тылу?! Дети станут детьми врагов народа, детьми предателей Родины! Что лучше?! Бессмысленная смерть или последующий позор?! Но сегодняшняя смерть не дает гарантии избежать позора и обвинений в предательстве! Боже! Какой сделать выбор?!
- Сережа! – обратился он к Виннику, - построй роту.
- Есть! – сказал лейтенант и пошел выполнять приказ.
* * *
- Красноармейцы! Товарищи! Мои боевые товарищи! Друзья! – начал проникновенно, без излишней строгости, без командных ноток Кизим. Перед ним стояли сорок пять уставших, измученных человек. Раненые, неумело и наскоро забинтованные, перепачканные землей и копотью, пропахшие порохом, кровью, грязью войны. Еще вчера они мечтали о мире, конце войны, представляли, как совсем скоро они возвратятся домой, к своим семьям. Эти люди не впервые смотрели в глаза смерти. И сегодня был не первый бой, когда они, не задумываясь, исполняли приказы своего командира. С некоторыми он прошел от самой Москвы. С другими воевал совсем недолго. Но все они ему стали дороги. Дороги как друзья, как младшие братья. За всех он нес ответственность. Каждая жизнь ему была вверна уставами и дорога. За каждого он был в ответе. – У нас мало времени. Скоро наступление повторится. Я не могу вам объяснить ее причину! Но вы видели и знаете, что не мы начали это бессмысленное кровопролитие! Мы исполняем приказ и защищаем позиции. Нам приказано занять эти позиции и оборонять их до прихода основных сил. Нам приказано взять под охрану мирное население. Мы выполнили и продолжаем выполнять приказы! Но нам не было приказа воевать с Красной армией! Мы отразили первую атаку. Мы отразим и вторую! Мы погибнем, но выполним приказ! Что потом?! Как расценят нашу смерть вышестоящее командование и органы НКВД?! Я не знаю! Простят ли нам гибель наших братьев и союзников-поляков?! У меня нет ответа! Американцы уходят. Они не смогут больше нам помочь! Они предлагают нам уйти вместе с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17