Рассчитываю на месте, вы уходите и идете далеко-далеко. Второй вариант. Делаете по-моему и огребаете кучу зелени.
Для пущего эффекта я вытащил из кармана туго скрученную трубку двадцаток, которые приберегал для Отто. Тот тоже бывал горяч иногда.
– Мы согласны, – сказал новичок.
Клички с лицами у меня не совмещались, если не считать Багги, которому было то ли девятнадцать, то ли тридцать пять и который то ли высох от частых передозов, то ли страдал от дефицита гормонов. На подбородке у него щетинилась бородка, но зубы были маленькие и расставлены далеко один от другого, как будто он так и ходил с первым дарованным природой набором. По-детски широко открытые глаза и нос кнопкой плохо сочетались с большими стариковскими ушами. Лучше других он запомнился мне потому, что орал как резаный, пока я бросал на его дрожащее голое тело пригоршню за пригоршней пищевую соду, чтобы соляная кислота не прожгла его насквозь. Верхний слой кожи отваливался влажными полосками, более глубокий быстро краснел и становился скользким, как смазанный кремом ожог. Клочья волос над левым ухом сплавились, само же ухо распухло, превратившись в пузырчатый хрящевой нарост.
– Я только хотел отдать их тебе.
Он хныкал, как восьмилетний мальчишка, пытаясь втюхать мне какую-то чушь, сочинить дешевое оправдание и одновременно перемежая поток проклятий словом «больница». На полу валялись два пузыря с кислотой, коврик под ними расплавился до состояния комковатого пластика. Сбежав с моего инструктажа, он исчез из поля зрения примерно на час, но потом все же явился. Разумных объяснений случившемуся не было. Ничто не указывало на попытку припрятать какие-то материалы или сварганить что-то для собственного потребления. А раз так, то оставалось признать очевидное: имела место банальная, бессмысленная оплошность, очередной печальный эпизод в цепи тех, что случались в набранных Уайтом командах с удручающей регулярностью.
– Больница – это полиция и суд, а дальше тюрьма, – сказал я остальным, а потом повторил лично для Багги: – Помощь ты получишь, но я сам ее организую. Эй, новенький, скажи-ка, у тебя есть что-нибудь для него.
– Что? Что что-нибудь?
– Что-нибудь от боли.
– Да, кое-что у нас есть.
– Давай сюда. Живо.
Проглотив три таблетки валиума и запив их квартой теплого пива, Багги притих. Он лежал на полу, свернувшись, дрожа, как жертва тюремного карантина, а между тем слой похожей на лишай белой пудры пожирал его заживо.
– Присмотрите за ним. Как только начнет жечь, подсыпайте соды. – Я достал из кармана ключи.
– А ты куда?
– За помощью. – Любой медик в здешних краях моментально смекнул бы, что означает ожог соляной кислотой, поскольку с первого взгляда было ясно, что Багги не чистил бассейн и вообще давно не приближался к воде.
– Можешь воспользоваться нашим телефоном, – сказал один из них. – У нас есть. На кухне.
– Считайте, что его уже нет.
* * *
Автостоянка чуть в стороне от автострады представляла собой едва ли не оазис посреди пустыни: две забегаловки, две заправочные станции и четыре мотеля с рекламой дешевых номеров, что указывало на их приближенность к тюремным камерам. Я остановился у одной из закусочных, попросил чашку кофе и монет для автомата, а потом позвонил Уайту с платного телефона. Набранный номер не был номером самого Уайта, а всего лишь номером какого-то пейджера, анонимный владелец которого в свою очередь позвонил Уайту. Номер менялся каждый месяц, как и четырехзначный код для отзвона. Через три минуты телефон зазвонил. Знакомый голос сказал:
– Пошел.
– У меня «плетеный человек».
– Насколько плохо? – поинтересовался Уайт. Перспектива свалить вину на меня его явно порадовала.
– Жив. Дыма нет. Это последняя из хороших новостей. Положение серьезное. Требует врача.
– Это твоя проблема.
– Любителей наняли вы.
– Где ты?
– На Маяке.
– Буду через три часа.
Я повесил трубку, зная, что больше не услышу ничего.
К тому времени как я вернулся, Багги, обсыпанный содой и перекормленный валиумом, скрючился в позе зародыша с закрытыми глазами и открытым ртом. Остальные демонстрировали образец трудолюбия и демонстрировали готовность учиться.
Доверять этим клоунам работу с горячими растворителями я не мог, а потому сделал выбор в пользу более медленных методов. Мы загружали спичечную пыль в стеклянные посудины с денатурированным спиртом, приготовленным в другой лаборатории, и ставили банки с мутноватой коричневой жидкостью на кухонный стол. На протяжении первых тридцати минут их регулярно встряхивали, потом смесь пропускали через двойной фильтр и оставляли на время, чтобы выпарить алкоголь. После двух экстракций с применением двух разных растворителей мы получали три унции чистого красного фосфора.
Смена еще не закончилась, а Багги уже полулежал на переднем сиденье в фургоне Уайта. На заднем Могильщик, с перепачканной шоколадом и фруктовым коктейлем физиономией, играл с голыми пластмассовыми фигурками.
– Вы о нем позаботитесь? – спросил я. Уайт жевал ноготь. – Да?
– Дурацкий вопрос для такого смышленого парня.
– Вспомните об этом, когда будете набирать следующую команду из одноклассников вашего сынишки.
– Обязательно. А теперь хорошая новость. Хойл хочет увеличить производство.
– Я уже увеличиваю производство. Тем здесь и занимаюсь.
– Занимаешься ты здесь тем, что играешь в свои химические игры.
– Конечно, а еще тем, что вожу за ручку ваш батальон идиотов, разбросанный от Лос-Анджелеса до Техаса.
– Хойл рассчитывает на четырехкратное увеличение производства, – продолжал Уайт, как будто я вообще ничего не сказал, а он между тем обращался к массовой аудитории. – И он рассчитывает на тебя.
– Нет. – Уайт нес чепуху, хотя сам этого, похоже, не понимал. – Хойл рассчитывает на троекратное увеличение. Остальное это уже ваши благие намерения.
– Я на твоей стороне, Эрик, – улыбнулся Уайт. Попался-таки. – Решаю твои проблемы, чтобы ты не отвлекался и занимался только тем, что у тебя получается лучше всего.
– Я для того за это все и взялся, чтобы потом уже ничем не заниматься.
– Перестань, Эрик. Тебе просто захотелось поиграть в сумасшедшего химика. Причем в лаборатории, оборудованной за наши деньги.
– Которая окупится через тридцать дней. В чем вы правы, так это в том, что я действительно хочу, чтобы мне не мешали. Работать.
– Ради чего?
– Пока не знаю. Это и называется исследованием.
Уайт закатил глаза. Я досчитал до трех. Повысить голос означало бы привлечь внимание Могильщика.
– Вы знаете что-нибудь о синтезе новых аналогов известных алкалоидов? – Уайт снова вгрызся в ноготь. – Или, может быть, вам известно…
– Что бы ты здесь ни изобрел, – перебил меня Уайт, – все наше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Для пущего эффекта я вытащил из кармана туго скрученную трубку двадцаток, которые приберегал для Отто. Тот тоже бывал горяч иногда.
– Мы согласны, – сказал новичок.
Клички с лицами у меня не совмещались, если не считать Багги, которому было то ли девятнадцать, то ли тридцать пять и который то ли высох от частых передозов, то ли страдал от дефицита гормонов. На подбородке у него щетинилась бородка, но зубы были маленькие и расставлены далеко один от другого, как будто он так и ходил с первым дарованным природой набором. По-детски широко открытые глаза и нос кнопкой плохо сочетались с большими стариковскими ушами. Лучше других он запомнился мне потому, что орал как резаный, пока я бросал на его дрожащее голое тело пригоршню за пригоршней пищевую соду, чтобы соляная кислота не прожгла его насквозь. Верхний слой кожи отваливался влажными полосками, более глубокий быстро краснел и становился скользким, как смазанный кремом ожог. Клочья волос над левым ухом сплавились, само же ухо распухло, превратившись в пузырчатый хрящевой нарост.
– Я только хотел отдать их тебе.
Он хныкал, как восьмилетний мальчишка, пытаясь втюхать мне какую-то чушь, сочинить дешевое оправдание и одновременно перемежая поток проклятий словом «больница». На полу валялись два пузыря с кислотой, коврик под ними расплавился до состояния комковатого пластика. Сбежав с моего инструктажа, он исчез из поля зрения примерно на час, но потом все же явился. Разумных объяснений случившемуся не было. Ничто не указывало на попытку припрятать какие-то материалы или сварганить что-то для собственного потребления. А раз так, то оставалось признать очевидное: имела место банальная, бессмысленная оплошность, очередной печальный эпизод в цепи тех, что случались в набранных Уайтом командах с удручающей регулярностью.
– Больница – это полиция и суд, а дальше тюрьма, – сказал я остальным, а потом повторил лично для Багги: – Помощь ты получишь, но я сам ее организую. Эй, новенький, скажи-ка, у тебя есть что-нибудь для него.
– Что? Что что-нибудь?
– Что-нибудь от боли.
– Да, кое-что у нас есть.
– Давай сюда. Живо.
Проглотив три таблетки валиума и запив их квартой теплого пива, Багги притих. Он лежал на полу, свернувшись, дрожа, как жертва тюремного карантина, а между тем слой похожей на лишай белой пудры пожирал его заживо.
– Присмотрите за ним. Как только начнет жечь, подсыпайте соды. – Я достал из кармана ключи.
– А ты куда?
– За помощью. – Любой медик в здешних краях моментально смекнул бы, что означает ожог соляной кислотой, поскольку с первого взгляда было ясно, что Багги не чистил бассейн и вообще давно не приближался к воде.
– Можешь воспользоваться нашим телефоном, – сказал один из них. – У нас есть. На кухне.
– Считайте, что его уже нет.
* * *
Автостоянка чуть в стороне от автострады представляла собой едва ли не оазис посреди пустыни: две забегаловки, две заправочные станции и четыре мотеля с рекламой дешевых номеров, что указывало на их приближенность к тюремным камерам. Я остановился у одной из закусочных, попросил чашку кофе и монет для автомата, а потом позвонил Уайту с платного телефона. Набранный номер не был номером самого Уайта, а всего лишь номером какого-то пейджера, анонимный владелец которого в свою очередь позвонил Уайту. Номер менялся каждый месяц, как и четырехзначный код для отзвона. Через три минуты телефон зазвонил. Знакомый голос сказал:
– Пошел.
– У меня «плетеный человек».
– Насколько плохо? – поинтересовался Уайт. Перспектива свалить вину на меня его явно порадовала.
– Жив. Дыма нет. Это последняя из хороших новостей. Положение серьезное. Требует врача.
– Это твоя проблема.
– Любителей наняли вы.
– Где ты?
– На Маяке.
– Буду через три часа.
Я повесил трубку, зная, что больше не услышу ничего.
К тому времени как я вернулся, Багги, обсыпанный содой и перекормленный валиумом, скрючился в позе зародыша с закрытыми глазами и открытым ртом. Остальные демонстрировали образец трудолюбия и демонстрировали готовность учиться.
Доверять этим клоунам работу с горячими растворителями я не мог, а потому сделал выбор в пользу более медленных методов. Мы загружали спичечную пыль в стеклянные посудины с денатурированным спиртом, приготовленным в другой лаборатории, и ставили банки с мутноватой коричневой жидкостью на кухонный стол. На протяжении первых тридцати минут их регулярно встряхивали, потом смесь пропускали через двойной фильтр и оставляли на время, чтобы выпарить алкоголь. После двух экстракций с применением двух разных растворителей мы получали три унции чистого красного фосфора.
Смена еще не закончилась, а Багги уже полулежал на переднем сиденье в фургоне Уайта. На заднем Могильщик, с перепачканной шоколадом и фруктовым коктейлем физиономией, играл с голыми пластмассовыми фигурками.
– Вы о нем позаботитесь? – спросил я. Уайт жевал ноготь. – Да?
– Дурацкий вопрос для такого смышленого парня.
– Вспомните об этом, когда будете набирать следующую команду из одноклассников вашего сынишки.
– Обязательно. А теперь хорошая новость. Хойл хочет увеличить производство.
– Я уже увеличиваю производство. Тем здесь и занимаюсь.
– Занимаешься ты здесь тем, что играешь в свои химические игры.
– Конечно, а еще тем, что вожу за ручку ваш батальон идиотов, разбросанный от Лос-Анджелеса до Техаса.
– Хойл рассчитывает на четырехкратное увеличение производства, – продолжал Уайт, как будто я вообще ничего не сказал, а он между тем обращался к массовой аудитории. – И он рассчитывает на тебя.
– Нет. – Уайт нес чепуху, хотя сам этого, похоже, не понимал. – Хойл рассчитывает на троекратное увеличение. Остальное это уже ваши благие намерения.
– Я на твоей стороне, Эрик, – улыбнулся Уайт. Попался-таки. – Решаю твои проблемы, чтобы ты не отвлекался и занимался только тем, что у тебя получается лучше всего.
– Я для того за это все и взялся, чтобы потом уже ничем не заниматься.
– Перестань, Эрик. Тебе просто захотелось поиграть в сумасшедшего химика. Причем в лаборатории, оборудованной за наши деньги.
– Которая окупится через тридцать дней. В чем вы правы, так это в том, что я действительно хочу, чтобы мне не мешали. Работать.
– Ради чего?
– Пока не знаю. Это и называется исследованием.
Уайт закатил глаза. Я досчитал до трех. Повысить голос означало бы привлечь внимание Могильщика.
– Вы знаете что-нибудь о синтезе новых аналогов известных алкалоидов? – Уайт снова вгрызся в ноготь. – Или, может быть, вам известно…
– Что бы ты здесь ни изобрел, – перебил меня Уайт, – все наше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46