Значит, сбивать с ног безобидных женщин совершенно нормально, если ты узнаешь их!
– Я к-к-кричал.
– А я не слышала тебя, бестолковая ты короста! Я глуха на одно ухо.
– Госпожа… вы… вы… брели…
– Ха! Брела! Я брела!
Ее громкие крики заставили меня немного отодвинуться. Она по-прежнему лежала на дороге. Конечно, она не могла сильно пострадать.
– Б-б-брели…
Возчик, еще яростнее скручивавший свою шапку, был не в силах говорить. На его обнаженной шее торчала какая-то шишка или нарост размером примерно с теннисный мячик, который подпрыгивал каждый раз, как он делал над собой усилие, отчего этот человек выглядел еще смешнее. Он издал несколько нечленораздельных звуков, а потом беспомощно махнул рукой в сторону. К этому времени несколько прохожих, пеших и конных, замедлили свое передвижение, а то и вовсе остановились, дабы насладиться зрелищем. Абель Глейз тоже немного отошел, чувствуя, что госпожа Рут вполне способна и сама о себе позаботиться. Скорее всего она просто наслаждалась суматохой.
– Полагаю, бедная старая леди имеет право брести по дороге, ты, пустоголовый шут.
Возчик не знал, что ответить. Он открыл рот, но не издал ни звука.
– Я знаю тебя, Джон Хоби, – повторила женщина. Она ни на дюйм не сдвинулась со своего места. – Ты заплатишь.
Возница беспомощно оглянулся на свою телегу и лошадь. Пегая кляча, выглядевшая не лучше своего хозяина, пощипывала траву на обочине. Возчик снова поглядел на поверженную женщину. Он, казалось, готов был расплакаться.
– Чума на тебя, лупоглазая устрица! – продолжала госпожа Рут, приподнимаясь с земли.
Абель и я подошли ближе, чтобы помочь ей. Она застонала, но это было больше для виду. В ее глазах не было удовольствия от впечатления, произведенного на возчика, но скорее презрение к нему. Если сначала я беспокоился о женщине, то теперь мне было жаль Джона Хоби. Возникло ощущение, как будто это она его переехала.
Госпожа Рут была приземистая, довольно пожилая женщина, чьей плоти с избытком хватило бы на двух человек. Ее руки – мы с Абелем подхватили ее под локти с каждой стороны, словно беря ее на попечение, – походили на диванные валики.
– Эти два молодых джентльмена присмотрят за мной, – сказала она, и я не осмелился бы с ней спорить.
– Мой чепец, – произнесла она, и Абель отпустил ее руку, чтобы поднять ее головной убор.
– Здесь рядом живет доктор, – вставил я, ухватившись за возможность избавиться от нашей обузы.
– О, я знаю Хью Ферна! – Она была из тех женщин, кто всякого знает. – Отведите меня к нему.
Мы потащились к воротам доктора, оставив злополучного возницу приводить себя в порядок и размышлять, сколько ему придется заплатить в качестве выкупа. Все зеваки тоже ушли прочь: представление закончилось. Госпожа Рут получала видимое удовольствие от того, что ее ведут под руки два крепких мужчины, – судя по тому, сколь часто она останавливалась перевести дух и как тяжело наваливалась на нас.
Я размышлял, как объяснить наше повторное появление в доме доктора Ферна, но как только мы вошли в парадную дверь, госпожа Рут взяла все в свои руки. В большом зале все еще стояла та молодая интересная женщина, которую я мельком заметил раньше, по-прежнему в компании рябого мужчины. Они разговаривали.
– Госпожа Рут? – с удивлением произнесла девушка, подняв глаза.
– Сьюзен, меня послала твоя мать.
– Что с вами случилось?
Молодая женщина подошла к нам.
– Один болван сбил меня на дороге и задавил бы насмерть, если бы не подоспели эти два молодых джентльмена.
На лице женщины по имени Сьюзен отразилась благодарность. Мы с Абелем улыбнулись, как будто говоря: «О, пустяки…» Одновременно я пытался сообразить, кто такая эта Сьюзен и кем она приходится госпоже Рут. Девушка же повернулась к субъекту с изрытой оспой кожей.
– Пирман, пойдите приведите доктора, – сказала она. – Госпожа Рут, пройдите в эту комнату.
Абель и я с радостью отпустили бы здесь госпожу Рут – тем более что она уж точно могла идти без посторонней помощи, – но ей этого явно не хотелось, и мы сопроводили ее в комнату рядом с залом.
Очевидно, именно здесь доктор Ферн занимался своим делом. Все было уставлено маленькими бутылочками и склянками, пузырьками и флаконами, ступками и пестиками всех размеров, стальными и деревянными инструментами, хирургическими щупами и мерками, а также коробочками с небольшими женскими и мужскими фигурками. На стенах висели полки с книгами вместе с таблицами планет и рисунками человеческого тела, чей контур был испещрен стрелочками, указывавшими, на какие области влияет тот или иной знак зодиака.
Мне это напомнило лавку аптекаря, которую я однажды посетил за Полз-ярд в Лондоне. Напомнило не столько предметами – здесь все было гораздо более аккуратным, новым и блестящим, чем в том дьявольском заведении, да и крокодилы с рогами единорогов не свисали с потолка, – но самим запахом этого места. Необычный сладковатый запах, как будто несколько разных веществ растолкли, перемешали и дали им осесть, – и в нем можно было уловить мимолетные ноты лаванды, корицы и пива, например, а в основе всего – своеобразный навозный аромат. Не самое приятное сочетание.
Мы помогли госпоже Рут усесться на высокую скамью с набивным сиденьем, стоявшую в углу комнаты. Женщина тяжело опустилась на скамью. Тут мы могли бы и удалиться, но она вцепилась в наши рукава:
– Кто вы, благородные джентльмены с дороги?
Есть комплименты, которые вы с огромной радостью не стали бы принимать, и есть люди, от которых вы бы не хотели получить комплимент. Этот сопровождался лукавым подмигиванием одной из смородинок. И все-таки мы представились.
– Мы актеры, – сказал Абель, – из труппы «Слуги лорд-камергера», только что прибывшей в город. Я Абель Глейз.
– А я Николас Ревилл, к вашим услугам, мадам.
– Как, простите? – спросила она, потянув меня вниз. – Я глуха на левое ухо.
Я повторил свое имя громче и ближе к означенному уху, хотя, думаю, она была не столько заинтересована в моем имени, сколько хотела почувствовать мое дыхание на своей перепачканной щеке. Я стер бы грязь своим платком, но боялся, что этот жест будет неправильно истолкован такой зрелой матроной. Ужасно неправильно.
– Мой второй муж огрел меня по этому уху, – произнесла она. – Вот так я и оглохла.
– Нам жаль слышать это, – сказал Абель.
– А уж он-то как жалел, что сделал это, – усмехнулось наше чудовище. – Шесть часов не поднимался с пола, после того как я его отделала.
– У вас крепкая рука, госпожа, – сказал я.
Ее кулаки казались крохотными в окружавшей их плоти, настолько ее руки походили на окорока. Но я не сомневался, что при необходимости она могла пользоваться ими как молотками.
– Он уже умер, Хопкинс-то, – продолжала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Я к-к-кричал.
– А я не слышала тебя, бестолковая ты короста! Я глуха на одно ухо.
– Госпожа… вы… вы… брели…
– Ха! Брела! Я брела!
Ее громкие крики заставили меня немного отодвинуться. Она по-прежнему лежала на дороге. Конечно, она не могла сильно пострадать.
– Б-б-брели…
Возчик, еще яростнее скручивавший свою шапку, был не в силах говорить. На его обнаженной шее торчала какая-то шишка или нарост размером примерно с теннисный мячик, который подпрыгивал каждый раз, как он делал над собой усилие, отчего этот человек выглядел еще смешнее. Он издал несколько нечленораздельных звуков, а потом беспомощно махнул рукой в сторону. К этому времени несколько прохожих, пеших и конных, замедлили свое передвижение, а то и вовсе остановились, дабы насладиться зрелищем. Абель Глейз тоже немного отошел, чувствуя, что госпожа Рут вполне способна и сама о себе позаботиться. Скорее всего она просто наслаждалась суматохой.
– Полагаю, бедная старая леди имеет право брести по дороге, ты, пустоголовый шут.
Возчик не знал, что ответить. Он открыл рот, но не издал ни звука.
– Я знаю тебя, Джон Хоби, – повторила женщина. Она ни на дюйм не сдвинулась со своего места. – Ты заплатишь.
Возница беспомощно оглянулся на свою телегу и лошадь. Пегая кляча, выглядевшая не лучше своего хозяина, пощипывала траву на обочине. Возчик снова поглядел на поверженную женщину. Он, казалось, готов был расплакаться.
– Чума на тебя, лупоглазая устрица! – продолжала госпожа Рут, приподнимаясь с земли.
Абель и я подошли ближе, чтобы помочь ей. Она застонала, но это было больше для виду. В ее глазах не было удовольствия от впечатления, произведенного на возчика, но скорее презрение к нему. Если сначала я беспокоился о женщине, то теперь мне было жаль Джона Хоби. Возникло ощущение, как будто это она его переехала.
Госпожа Рут была приземистая, довольно пожилая женщина, чьей плоти с избытком хватило бы на двух человек. Ее руки – мы с Абелем подхватили ее под локти с каждой стороны, словно беря ее на попечение, – походили на диванные валики.
– Эти два молодых джентльмена присмотрят за мной, – сказала она, и я не осмелился бы с ней спорить.
– Мой чепец, – произнесла она, и Абель отпустил ее руку, чтобы поднять ее головной убор.
– Здесь рядом живет доктор, – вставил я, ухватившись за возможность избавиться от нашей обузы.
– О, я знаю Хью Ферна! – Она была из тех женщин, кто всякого знает. – Отведите меня к нему.
Мы потащились к воротам доктора, оставив злополучного возницу приводить себя в порядок и размышлять, сколько ему придется заплатить в качестве выкупа. Все зеваки тоже ушли прочь: представление закончилось. Госпожа Рут получала видимое удовольствие от того, что ее ведут под руки два крепких мужчины, – судя по тому, сколь часто она останавливалась перевести дух и как тяжело наваливалась на нас.
Я размышлял, как объяснить наше повторное появление в доме доктора Ферна, но как только мы вошли в парадную дверь, госпожа Рут взяла все в свои руки. В большом зале все еще стояла та молодая интересная женщина, которую я мельком заметил раньше, по-прежнему в компании рябого мужчины. Они разговаривали.
– Госпожа Рут? – с удивлением произнесла девушка, подняв глаза.
– Сьюзен, меня послала твоя мать.
– Что с вами случилось?
Молодая женщина подошла к нам.
– Один болван сбил меня на дороге и задавил бы насмерть, если бы не подоспели эти два молодых джентльмена.
На лице женщины по имени Сьюзен отразилась благодарность. Мы с Абелем улыбнулись, как будто говоря: «О, пустяки…» Одновременно я пытался сообразить, кто такая эта Сьюзен и кем она приходится госпоже Рут. Девушка же повернулась к субъекту с изрытой оспой кожей.
– Пирман, пойдите приведите доктора, – сказала она. – Госпожа Рут, пройдите в эту комнату.
Абель и я с радостью отпустили бы здесь госпожу Рут – тем более что она уж точно могла идти без посторонней помощи, – но ей этого явно не хотелось, и мы сопроводили ее в комнату рядом с залом.
Очевидно, именно здесь доктор Ферн занимался своим делом. Все было уставлено маленькими бутылочками и склянками, пузырьками и флаконами, ступками и пестиками всех размеров, стальными и деревянными инструментами, хирургическими щупами и мерками, а также коробочками с небольшими женскими и мужскими фигурками. На стенах висели полки с книгами вместе с таблицами планет и рисунками человеческого тела, чей контур был испещрен стрелочками, указывавшими, на какие области влияет тот или иной знак зодиака.
Мне это напомнило лавку аптекаря, которую я однажды посетил за Полз-ярд в Лондоне. Напомнило не столько предметами – здесь все было гораздо более аккуратным, новым и блестящим, чем в том дьявольском заведении, да и крокодилы с рогами единорогов не свисали с потолка, – но самим запахом этого места. Необычный сладковатый запах, как будто несколько разных веществ растолкли, перемешали и дали им осесть, – и в нем можно было уловить мимолетные ноты лаванды, корицы и пива, например, а в основе всего – своеобразный навозный аромат. Не самое приятное сочетание.
Мы помогли госпоже Рут усесться на высокую скамью с набивным сиденьем, стоявшую в углу комнаты. Женщина тяжело опустилась на скамью. Тут мы могли бы и удалиться, но она вцепилась в наши рукава:
– Кто вы, благородные джентльмены с дороги?
Есть комплименты, которые вы с огромной радостью не стали бы принимать, и есть люди, от которых вы бы не хотели получить комплимент. Этот сопровождался лукавым подмигиванием одной из смородинок. И все-таки мы представились.
– Мы актеры, – сказал Абель, – из труппы «Слуги лорд-камергера», только что прибывшей в город. Я Абель Глейз.
– А я Николас Ревилл, к вашим услугам, мадам.
– Как, простите? – спросила она, потянув меня вниз. – Я глуха на левое ухо.
Я повторил свое имя громче и ближе к означенному уху, хотя, думаю, она была не столько заинтересована в моем имени, сколько хотела почувствовать мое дыхание на своей перепачканной щеке. Я стер бы грязь своим платком, но боялся, что этот жест будет неправильно истолкован такой зрелой матроной. Ужасно неправильно.
– Мой второй муж огрел меня по этому уху, – произнесла она. – Вот так я и оглохла.
– Нам жаль слышать это, – сказал Абель.
– А уж он-то как жалел, что сделал это, – усмехнулось наше чудовище. – Шесть часов не поднимался с пола, после того как я его отделала.
– У вас крепкая рука, госпожа, – сказал я.
Ее кулаки казались крохотными в окружавшей их плоти, настолько ее руки походили на окорока. Но я не сомневался, что при необходимости она могла пользоваться ими как молотками.
– Он уже умер, Хопкинс-то, – продолжала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76