Крякнул опять. Его мать, скрывая лицо, заговорила в
подушку:
- Ах, зачем ты не приехал раньше! Ну хотя бы на год
раньше... Только на год...
- Сам не знаю,- сказал Николай Степаныч. - Теперь все
кончено...- всхлипнула она, и ее светлые волосы дрогнули.-
Все кончено. Мне в мае будет пятьдесят лет. Взрослый сын
приехал к старушке матери. И зачем ты приехал... именно
теперь... именно сегодня...
Николай Степаныч надел пальто (которое, не по-европейски,
бросил просто в угол), вынул из кармана картуз и опять присел
рядом.
- Завтра утром я покачу дальше,- сказал он, поглаживая
мать по плечу, по синему блестящему шелку.- Мне хочется теперь
на север,- в Норвегию, что ли. А то на море, китов бить. Я
тебе буду писать. Так, через годок, снова встретимся, тогда,
может быть, дольше останусь. Уж ты не пеняй на меня,- кататься
хочется!
Она быстро обхватила его, прижалась мокрой щекой к его
шее. Потом сжала ему руку и вдруг удивленно вскрикнула.
- Пуля оттяпала,- рассмеялся Николай Степаныч.- Прощай,
моя хорошая.
Она потрогала гладкий обрубок пальца и осторожно его
поцеловала. Потом обняла сына, проводила его до дверей.
- Пиши, пожалуйста, почаще... Что ты смеешься? У меня,
верно, вся пудра сошла.
И как только дверь за ним захлопнулась, она, шумя синим
платьем, кинулась к телефону.

1 2 3 4