Я думал об Элле. Джим выиграл три пенса. Монеты покатились к нему. Дзынь, дзынь, дзынь… Карусели остановились. Люди, подняв воротники, в спешке разбирали свои палатки.
– Идёт дождь, Лес.
– Что?
– Дождь, – повторил я, делая для Лесли невероятное открытие.
В этот момент волнение из кошт толпы приблизилось ко мне и дотронулось до моего плеча. Я обернулся. Мне улыбалось чёрное лицо с белыми зубами, один из которых был золотым. «Извините, вы случайно не с ним?» И он показан через моё плечо.
– Лесли!
Лесли обернулся.
– Боб! Боб Мабуски! Какого черта ты здесь делаешь?
Они пожали друг другу руки у Джима над головой.
– Я уволился. Живу теперь здесь, – сказал. Мабуски.
Дождь усиливался.
Кто-то сказал: «Это не надолго».
– У меня семь пенсов, – сказал Джим.
– На канале. Мы отчаливаем завтра утром, – говорил Лесли.
Люди под зонтами спешили прочь. Какая-то троица пробежала мимо под одним плащом.
– Пойдём куда-нибудь, где сухо.
Нас вёл Мабуски. Мы укрылись от дождя под высоким скелетом «американских горок». Лесли представил меня Бобу. Они работали на одну компанию, правда никогда не служили на одном корабле. Они вспоминали какой-то порт на востоке, Мики или Кики. Там грузили уголь, и каждый дом был борделем. Через несколько минут ярмарка опустела. Остались лишь те, кто предпочёл спрятаться от дождя под палатками. Дождь ещё усилился, и на траве быстро появились лужи. Музыку выключили. Мы слушали шум дождя.
– Он скоро кончится, – сказал Лесли.
Джим загрустил.
– Ничего, сынок, мы сюда ещё приедем.
– Я не хочу домой, – захныкал он.
– Как твоя жена, Лесли? – спросил Мабуски.
Запахи влаги и травы поднимались от земли и обволакивали наши ноги.
– Хорошо, Боб. А как твоя?
– Ждёт ребёнка.
– О!
– Мы ищем дом. У нас есть квартира, но с ребёнком в ней будет тесновато.
– Конечно, – сказал Лесли. Он уставился на завесу из дождя. – Так, сейчас мы это обмоем. Пустят ли мальчугана в паб?
Боб покачал головой. В сумерках его волосы выглядели как-то зловеще, а капли дождя медленно стекали с висков по щекам. На минуту это напомнило мне стены под дождём.
– Куда бы нам тогда пойти?
Боб снова покачал головой.
– Я бы пригласил вас к себе, по жена сейчас отдыхает.
– Не хочу идти домой, – сказал Джим.
– Ну и ночка! – вздохнул Лесли.
– Ты можешь сводить его в кино, – сказал Боб. – В городе два кинотеатра.
– Ты пойдёшь в кино?
Джим сказал «да» и снова повторил, что домой идти не хочет. Лесли спросил меня, пойду ли я с ними. Вдруг погасли огни на карусели, и теперь конусообразная конструкция стояла вдалеке тихо, похожая на призрак. Послышался чей-то голос: «Где этот чёртов брезент?» Судя по всему, ярмарку решили закрыть на ночь.
– Скоро пора будет отсюда убираться, – сказал Лесли. – Что скажешь, Джо? Ты с нами?
– В кино?
– Ага.
– Нет, спасибо, – сказал я. Я прикурил сигарету, прикрывая спичку руками. Поднесённые к моим глазам ладони были теми же ладонями, что поднимали тело Эллы, заставляя его, как книгу, открываться мне навстречу. Это создавало странное ощущение. Спичка прогорела, и я опустил руки.
– Чем же ты займёшься?
Подозревал ли он? Думаю, что нет.
– Не беспокойся обо мне, – сказал я. – Я провожу вас до города, выпью с тобой и вернусь на баржу. У меня есть интересная книга.
Дождь начал ослабевать и вдруг прекратился, как будто какой-то небесный метеоролог внезапно выключил над нами кран.
– Не знаю, как ты можешь читать эти штуки, – пробормотал Лесли.
– Пойдём, – сказал Боб. – Дождь может снова начаться, так что нам стоит поторопиться.
Мы вышли из своего убежища. Отовсюду капала вода: с верёвок, с перекладин, с деревьев. А под ногами хлюпал промокший торф.
– Смотрите под ноги, – говорил Боб. – Это недалеко. Сюда. Идите за мной.
Он говорил совсем как профессиональный гид. Мы шли между двумя рядами палаток. Огни гасли один за другим. Ярмарка закрывалась на ночь.
– Не повезло им, – сказал Лесли.
– Теперь сюда, – сказал Боб. – Уже совсем недалеко.
Он быстро шёл впереди. Лесли с ребёнком не отставали. Я плёлся позади. Свежий после дождя воздух был похож на тот, что по ночам ветер приносит с моря. Вода тихо капала с шуршащих листьев живой изгороди.
– Рядом с кинотеатром есть паб? – спросил Лесли.
Я не услышал ответа Боба. В конце дороги показались огни: высокий фонарный столб и окна, похожие на квадратные глаза.
– Теперь близко, – проговорил Боб, проведя чёрным пальцем по своей шее цвета мастики. Его серые замшевые туфли стали чёрными под дождём.
* * *
Я возвращался по главной улице, па которой почти никого не было. На берегу канала тоже никого не будет. Палуба баржи сейчас скользкая. В первый раз за этот день я почувствовал себя свободным. Ярмарка была для меня настоящим кошмаром, личной драмой: я был против своей волн вовлечен во что-то, что не имело ко мне ни малейшего отношения, вовлечен настолько, что оказался полностью отрезан от себя самого, от собственных планов. И теперь вдруг, как только я остался одни, я почувствовал, что надо мною больше не довлеет никакое принуждение, и мир снова ожил для меня. Он больше не был посторонним элементом или объектом наблюдения, он стал средой, в которую я мог погрузиться с головой, чьи составляющие были просто продолжением меня самого. Другими словами, я был частью этого мира, а он – частью меня.
Похолодало. Я застегнул куртку. В голове промелькнули завитые светлые волосы женщины, стоявшей напротив меня в палатке, а потом похожие на птичьи судорожные движения бродяги. Тогда я вспомнил, что бродяга был похож на мёртвую женщину. Чего-то не хватало. И то, что осталось, это только подчёркивало.
Дождь так и не начался снова. Я прошел мимо общественного писсуара. Я чувствовал враждебность во взглядах околачивавшихся возле него нескольких бродяг. Мне всегда казалось странным, почему они предпочитают стоять именно в таких местах. Группами или поодиночке они курят и убивают время. Один из них засмеялся. Он что-то сказал, по я не расслышал. Мимо на велосипеде проехал полицейский. Забавно – я всегда замечаю полицейских. Шипы с плеском рассекали лужи, разбрызгивая грязную воду, а плащ стража порядка раздувался у него за спиной, как шатёр. Скорее всего, он ехал домой.
Потом я вышел на дорогу вдоль живой изгороди. Думаю, это был боярышник. Я слышал, как с него капала вода на траву и папоротник под моими ногами. Из канавы вылез кот, он понёсся по дороге и нырнул в живую изгородь на противоположной стороне. Кто-то шёл впереди меня в одном со мной направлении. Я понял это потому, что шаги не становились громче. Я гадал, кто это мог быть. Я пошёл медленнее, и вскоре звуки впереди совсем стихли. Значит, он шёл не далеко. Я дошёл до ярмарки. Точно. Вот, куда он направлялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32