Наученные опытом, крестоносцы решительно отказались вести их на венецианских галерах, качавшихся на волнах залива. Так что совет из шести крестоносцев и шести венецианцев был созван в начале мая 1204 года в бывших покоях василевса в Влахернском дворце.
Среди других важных вопросов вече должно было принять решение и о том, как союзники поделят территорию новой Латинской империи и управление ею, а также насколько кого следует прославить в хрониках Четвертого крестового похода. Между тем, равное число голосов у каждой из переговаривающихся сторон не позволяло ни одной из них добиться перевеса. Препирательства, бурные ссоры, даже оскорбления начинались обычно ранним утром и со все большей горячностью продолжались до поздних вечерних часов. Крестоносцы утверждали, что венецианцы все как один несправедливы (tutti iniqui). Венецианцы же, ссылаясь на мартовскую договоренность, постоянно повторяли, что крестоносцы все подряд лжецы (tutti falsi). И те, и другие использовали любые возможные способы нажима друг на друга, включая и многочисленные обещания, и ужасающие проклятия. Однако приемлемое решение не просматривалось даже в далекой перспективе. Напротив, существовала опасность, что переговоры затянутся до бесконечности, притом без какого-либо шанса привести их к завершению. Все чаще и чаще их участники хватались за мечи и кинжалы, и уже казалось, что в любой момент кровь может окропить разложенные по столам исчерченные карты Константинополя и бывшей Византии и только что написанные страницы истории похода.
Неожиданно все разрешилось одной ночью, причем буквально за несколько мгновений. Дело было так. Несмотря на то что охрана не сообщала о появлении кого бы то ни было, дверь в зал, где проходило заседание, сама собой открылась, потом закрылась, и при этом никто через нее не прошел. Несмотря на то что все продолжали сидеть за столом, от пола ясно поднимался звук чьих-то шагов и постукивание шести палок, которыми обычно пользуются при ходьбе хромые. Свет лампад стал мерцать и словно удаляться. В окна забили крыльями белые совы. В шести из них стекла, звякнув, дали трещину. Шестерых рыцарей охватил доселе неведомый им страх. Каждый из них чувствовал у себя за спиной чье-то тяжелое дыхание. В уши каждого из них заползал уговаривающий шепот:
– Бал-ду-ин. Бал-ду-ин Фландр-ский.
Когда под конец встречи, уже перед первыми петухами, на стол нужно было выложить имя нового императора, все участники переговоров предложили одно и то же. Тот из них, в чьи обязанности входило подсчитывать голоса, обнаружил, что совершенно убедительно, целых восемнадцать раз, повторяется одно имя – Балдуин Фландрский.
III
Восторженные крики на улицах и площадях, двуглавый орленок под куполом церкви Святой Софии
Как это обычно и бывает при короновании, ликование всем досталось тремя давно проверенными способами – кому насильно, кому бесплатно, а нищим вместе с куском хлеба или козьего сыра. Короче говоря, уже с раннего утра 16 мая вся столица была украшена приветственными возгласами:
– Ewiva!
– Да здравствует латинский император!
– Да здравствует наш император Балдуин Фландрский!
Для того чтобы доказать собственное превосходство и оставшемуся в городе местному населению, и себе самим, захватчики устроили великолепную церемонию в самой церкви Святой Софии. Сначала будущий император справлялся со всеми неожиданными почестями довольно неуклюже, он спотыкался о сложные складки и оборки одеяния, приличествующего императорскому достоинству, восхищенно рассматривал жемчуг и драгоценные камни, которыми его украсили. Но по мере того как торжественное действо двигалось вперед, он все больше свыкался со своей новой ролью. Уже под самый конец церемонии коронования Балдуин с блаженным выражением лица высказал пожелание, чтобы она была продолжена У недавно рукоположенного латинского патриарха Фомы Морозини не было выхода. Еще позже одурманенный себялюбием император снова потребовал продолжения. Когда обряд повторился и в третий раз, присутствовавшие начали переступать с ноги на ногу, перешептываться, летописцы отложили перья, требуя, чтобы им была оплачена сверхурочная работа, даже солнце потеряло терпение, лучи его стали падать косо, и оно двинулось к закату… И кто его знает, насколько бы затянулись торжества, не упади на все это великолепие двуглавая тень орленка, которого выпустил из-за пазухи кто-то из греков, не смирившихся с поражением. Птенец с клекотом взлетел высоко под купол и принялся кружить там. Невзирая на святость места, рыцари-вассалы графа Луи де Блуа принялись обстреливать птицу из луков, но она удивительным образом избегала со свистом летевших под купол смертоносных стрел. Двуглавая тень орленка скользила по лицам латинян, заставляя их холодеть. Сделав несколько кругов, он выпорхнул через одно из окон под куполом церкви Святой Софии. Как потом доложили часовые, стоявшие на стенах и башнях, птица исчезла в направлении свободной Никеи.
С самого начала правления императора Балдуина I Фландрского дож Энрико Дандоло вел себя так, как это и соответствовало его природной хитрости. В церкви Святой Софии правитель Республики приказал поставить всех венецианцев по левую сторону от императора, чтобы они были в поле его зрения, так как еще с самого начала похода Балдуин держал свой правый глаз постоянно зажмуренным. Рыцарь-крестоносец дал обет носить под сомкнутыми веками образ своей возлюбленной до самого Иерусалима и обратно. В результате получилось, что новый император смог лишь сбоку бросить взгляд на своих недавних соратников.
Когда позже зашла речь о распределении территории, Энрико Дандоло так ловко манипулировал картами, что Балдуин не замечал, сколько и каких территорий отойдет к Венеции. В результате этого крестоносцы получили не имеющие особой важности земли в Малой Азии, часть Фракии и несколько островов в стороне от главных морских путей.
Республике Святого Марка достались Иония, Крит, Эвбея, Андрос, Наксос, важнейшие гавани на Геллеспонте и Мраморном море, Галлиполь, Радосто, Гераклея, исключительные права на все водные перекрестки да еще три восьмых самого Царьграда. К тому же ловкий дож раскрыл свой кошелек и предъявил крестоносцам их мартовское обещание освободить всех венецианцев от обязанности повиноваться органам управления Латинского государства. Попутно слепой дож наградил себя титулом правителя четверти и еще половины второй четверти Римской империи.
После этого слепой старец полностью предался обдумыванию того, каким образом вернуть себе похищенные государем Болгарии, дерзким Калояном, перья, которые были необходимы для того, чтобы восстановить целостность чудодейственного плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Среди других важных вопросов вече должно было принять решение и о том, как союзники поделят территорию новой Латинской империи и управление ею, а также насколько кого следует прославить в хрониках Четвертого крестового похода. Между тем, равное число голосов у каждой из переговаривающихся сторон не позволяло ни одной из них добиться перевеса. Препирательства, бурные ссоры, даже оскорбления начинались обычно ранним утром и со все большей горячностью продолжались до поздних вечерних часов. Крестоносцы утверждали, что венецианцы все как один несправедливы (tutti iniqui). Венецианцы же, ссылаясь на мартовскую договоренность, постоянно повторяли, что крестоносцы все подряд лжецы (tutti falsi). И те, и другие использовали любые возможные способы нажима друг на друга, включая и многочисленные обещания, и ужасающие проклятия. Однако приемлемое решение не просматривалось даже в далекой перспективе. Напротив, существовала опасность, что переговоры затянутся до бесконечности, притом без какого-либо шанса привести их к завершению. Все чаще и чаще их участники хватались за мечи и кинжалы, и уже казалось, что в любой момент кровь может окропить разложенные по столам исчерченные карты Константинополя и бывшей Византии и только что написанные страницы истории похода.
Неожиданно все разрешилось одной ночью, причем буквально за несколько мгновений. Дело было так. Несмотря на то что охрана не сообщала о появлении кого бы то ни было, дверь в зал, где проходило заседание, сама собой открылась, потом закрылась, и при этом никто через нее не прошел. Несмотря на то что все продолжали сидеть за столом, от пола ясно поднимался звук чьих-то шагов и постукивание шести палок, которыми обычно пользуются при ходьбе хромые. Свет лампад стал мерцать и словно удаляться. В окна забили крыльями белые совы. В шести из них стекла, звякнув, дали трещину. Шестерых рыцарей охватил доселе неведомый им страх. Каждый из них чувствовал у себя за спиной чье-то тяжелое дыхание. В уши каждого из них заползал уговаривающий шепот:
– Бал-ду-ин. Бал-ду-ин Фландр-ский.
Когда под конец встречи, уже перед первыми петухами, на стол нужно было выложить имя нового императора, все участники переговоров предложили одно и то же. Тот из них, в чьи обязанности входило подсчитывать голоса, обнаружил, что совершенно убедительно, целых восемнадцать раз, повторяется одно имя – Балдуин Фландрский.
III
Восторженные крики на улицах и площадях, двуглавый орленок под куполом церкви Святой Софии
Как это обычно и бывает при короновании, ликование всем досталось тремя давно проверенными способами – кому насильно, кому бесплатно, а нищим вместе с куском хлеба или козьего сыра. Короче говоря, уже с раннего утра 16 мая вся столица была украшена приветственными возгласами:
– Ewiva!
– Да здравствует латинский император!
– Да здравствует наш император Балдуин Фландрский!
Для того чтобы доказать собственное превосходство и оставшемуся в городе местному населению, и себе самим, захватчики устроили великолепную церемонию в самой церкви Святой Софии. Сначала будущий император справлялся со всеми неожиданными почестями довольно неуклюже, он спотыкался о сложные складки и оборки одеяния, приличествующего императорскому достоинству, восхищенно рассматривал жемчуг и драгоценные камни, которыми его украсили. Но по мере того как торжественное действо двигалось вперед, он все больше свыкался со своей новой ролью. Уже под самый конец церемонии коронования Балдуин с блаженным выражением лица высказал пожелание, чтобы она была продолжена У недавно рукоположенного латинского патриарха Фомы Морозини не было выхода. Еще позже одурманенный себялюбием император снова потребовал продолжения. Когда обряд повторился и в третий раз, присутствовавшие начали переступать с ноги на ногу, перешептываться, летописцы отложили перья, требуя, чтобы им была оплачена сверхурочная работа, даже солнце потеряло терпение, лучи его стали падать косо, и оно двинулось к закату… И кто его знает, насколько бы затянулись торжества, не упади на все это великолепие двуглавая тень орленка, которого выпустил из-за пазухи кто-то из греков, не смирившихся с поражением. Птенец с клекотом взлетел высоко под купол и принялся кружить там. Невзирая на святость места, рыцари-вассалы графа Луи де Блуа принялись обстреливать птицу из луков, но она удивительным образом избегала со свистом летевших под купол смертоносных стрел. Двуглавая тень орленка скользила по лицам латинян, заставляя их холодеть. Сделав несколько кругов, он выпорхнул через одно из окон под куполом церкви Святой Софии. Как потом доложили часовые, стоявшие на стенах и башнях, птица исчезла в направлении свободной Никеи.
С самого начала правления императора Балдуина I Фландрского дож Энрико Дандоло вел себя так, как это и соответствовало его природной хитрости. В церкви Святой Софии правитель Республики приказал поставить всех венецианцев по левую сторону от императора, чтобы они были в поле его зрения, так как еще с самого начала похода Балдуин держал свой правый глаз постоянно зажмуренным. Рыцарь-крестоносец дал обет носить под сомкнутыми веками образ своей возлюбленной до самого Иерусалима и обратно. В результате получилось, что новый император смог лишь сбоку бросить взгляд на своих недавних соратников.
Когда позже зашла речь о распределении территории, Энрико Дандоло так ловко манипулировал картами, что Балдуин не замечал, сколько и каких территорий отойдет к Венеции. В результате этого крестоносцы получили не имеющие особой важности земли в Малой Азии, часть Фракии и несколько островов в стороне от главных морских путей.
Республике Святого Марка достались Иония, Крит, Эвбея, Андрос, Наксос, важнейшие гавани на Геллеспонте и Мраморном море, Галлиполь, Радосто, Гераклея, исключительные права на все водные перекрестки да еще три восьмых самого Царьграда. К тому же ловкий дож раскрыл свой кошелек и предъявил крестоносцам их мартовское обещание освободить всех венецианцев от обязанности повиноваться органам управления Латинского государства. Попутно слепой дож наградил себя титулом правителя четверти и еще половины второй четверти Римской империи.
После этого слепой старец полностью предался обдумыванию того, каким образом вернуть себе похищенные государем Болгарии, дерзким Калояном, перья, которые были необходимы для того, чтобы восстановить целостность чудодейственного плаща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84