– Верно, – закивал Форстер. – Когда мы на сегодня закончим, я дам вам книгу Шенка, а пока изложу вкратце. – Он подался ко мне, точно доверяя какую-то тайну. – Согласно профессору Шенку, попытки поддерживать ровные отношения между странами сводит на нет грандиозное бремя эмоций, доставшееся нам в наследство от прошлых поколений. На свете слишком много стран, слишком много народов (называйте это как хотите), затаивших обиду. Если бы мы могли уладить конфликты прошлого, международные отношения в настоящем развивались бы много глаже.
Снова вмешался Макс Олсон:
– А требуется всего-то, чтобы одна половина планеты извинилась перед другой.
– И за что же? – спросил я.
Форстер откинулся на спинку стула.
– Выбирайте сами: рабство, колониализм, Опиумные войны, кампания Кромвеля в Ирландии, геноцид в Руанде, поддержка апартеида…
– И это все? – саркастически сказал я.
– Нет, нет, – отозвался он. – Существует бесконечное множество преступлений и зверств, за которые возможно и, осмелюсь сказать, уместно просить прощения. На самом деле уже проделана большая работа по сбору материала. Можно смело утверждать, что мы разработали «как», «где» и «что» международного извинения.
И опять встрял Олсон:
– Но мы все еще ищем «кто».
Форстер кивнул:
– Совершенно верно. Крайне важно найти подходящего человека. Личность извиняющегося исключительно важна.
Я воззрился на него недоуменно.
– Вы хотите сказать, что действительно собираетесь начать просить прощение?
– Безусловно. Все важные фигуры на мировой арене уже подписались под этим проектом, отчасти ради экономических выгод, о которых вы сами потом прочтете. Главное: создается Ведомство Извинений при штаб-квартире ООН в Нью-Йорке с соответствующей исследовательской группой и регистрационным секретариатом. Многие страны прислали своих извиняющихся. Не хватает только одного… – Тут он заговорил медленно и с большим нажимом, – Верховного Извиняющегося.
Все за столом напряженно уставились на меня.
– И вы считаете, я тот самый?…
Форстер медленно кивнул.
– Мы много месяцев искали нужного человека.
– Кто это «мы»?
– Великобритания и США, – ответил Макс Олсон. – Четыре месяца назад на совещании особой руководящей группы в Женеве было достигнуто соглашение, по которому основное бремя извинительных мероприятий ляжет на Великобританию и США, и Ведомство Извинений примет нашего кандидата.
– Но в решении номинировать вас принимали участие многие лица, – добавил Форстер и кивнул на экран. – Цифровая копия видеозаписи Дженни была послана по электронной почте делегациям всех до единой стран ООН в Нью-Йорке.
Я подался к нему.
– Послана по электронной почте?
Он медленно кивнул. Я перевел взгляд на Дженни.
– Извини, – прошептала она.
Я снова повернулся к Форстеру.
– Вот каким образом мое лицо появилось на каждом, будь он неладен, компьютере у меня в редакции?
Форстер сложил перед грудью ладони, словно собирался молиться.
– К сожалению, члены одной или нескольких делегаций ООН как будто послали запись друзьям или сотрудникам вне дипломатических кругов, за что приношу вам мои извинения, хотя полагаю, они сделали это только потому, что на них большое впечатление произвело то, как страстно вы говорили. Никто не намеревался поставить вас в неловкое положение.
Дженни наклонилась к Форстеру – точь-в-точь желающая поразить наставника ученица:
– Но это ведь имело позитивный эффект, верно, Стивен?
– О да, несомненно! Ваше извинение, можно сказать, зажило собственной жизнью.
И опять Дженни:
– На самом деле запись стала самым распространенным и часто пересылаемым видео в истории Инернета.
Еще она сказала, что запись довольно быстро начали воспринимать как символ сетевого движения. В эпоху, когда журналы и электронные заметки миллионов отдельных лиц, твердо решивших наконец самостоятельно контролировать содержание веб-страниц, все больше отбирают популярность у монолитных корпоративных сайтов, моя запись воплотила идеал: использование Интернета для выражения глубоко личных чувств и эмоций. Мое видео стало победой индивидуального над безликим. И случилось это за каких-то несколько дней. Дженни ласково сжала мне локоть.
– Сейчас копий уже миллионы.
Не веря своим ушам, я помотал головой.
– И это хорошо, потому что?…
Форстер снисходительно улыбнулся.
– Вам нужно понять, Марк, что по природе своей чиновники ужасно консервативны. Они не способны разглядеть дарование, пока его не признали другие. – Он обвел рукой сидящих за столом. – Мы, здесь присутствующие, поняли, что вы тот, кто нам нужен, едва посмотрев запись, но потребовался внезапный и неофициальный успех ваших извинений перед Дженни, чтобы и другие тоже убедились в ваших достоинствах. За последние двенадцать часов мы получили десятки сообщений от других государств ООН в поддержку выдвижения вашей кандидатуры. Ваши способности произвели впечатление даже на французов.
С невольной дрожью гордости я спросил:
– Здесь ведь нет никакого подвоха, верно?
– Решительно никакого. Через пару недель состоится конференция в Дейтоне, и на ней нам бы хотелось объявить о вашем назначении.
Я перевел взгляд на экран, который еще заполняли мокрые щеки и воспаленные глаза – мое покаянное лицо.
– Почему я?
Форстер медленно кивнул.
– Фрэнсис, не могли бы вы…
Сидевший напротив меня мужчина с плохо завязанным галстуком открыл лежащую на столе папку.
– Ключевые слова здесь «правдоподобное извинение», – сказал он, произнося каждый слог так, точно это было название какой-то экзотической местности. – Согласно доктрине Шенка, ни одно извинение не может быть принесено, если извиняющийся не имеет на это права. А это означает, что если кому-то выпадет просить прощения за событие большой или даже средней давности, то в его родовом древе должен быть хотя бы один человек, напрямую связанный с нанесением обиды. – Он опустил глаза на бумаги перед собой. – По материнской линии у вас очень любопытная родословная. У вас есть правдоподобная извиняемость по… м… практически любому поводу: Уэлтон-Смиты имели отношение к работорговле, по всей видимости, занимали высокие посты в различных колониальных администрациях и с жаром принимали участие в военных кампаниях на протяжении восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого столетий. Откровенно говоря, немного есть зверств, в которых не поучаствовал бы какой-нибудь Уэлтон-Смит.
– Да уж, тот еще повод для гордости, – отозвался я.
У историка загорелись глаза.
– А как же иначе! Таким нельзя не гордиться. Такой исторический послужной список поистине поражает.
– И все со стороны матери?
– Верно.
– А как же папины предки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77