На его клинке лежал отблеск пожара. Под прилегающим резиновым комбинезоном вырисовывались линии женского тела. Ныряльщица сняла очки и вынула изо рта трубку, стянула с головы шлем и растрепала черные волосы: это снова оказалась Алвейра – с лицом искаженным злобой и ненавистью; за ее темным силуэтом горели джунгли, вокруг волнистых волос, как нимб, светился красный отблеск. Шлепая ластами, она сделала два быстрых шага, поднесла меч к шее стража и острием прижала его голову к скале.
– Наконец-то мы тебя подкараулили! – прошипела она. – У меня записаны на магнитофон твои богохульства, твои страшные оскорбления Даргуза. Мы давно подозревали, что ты последователь секты тысячи городов, но нам никак не удавалось поймать тебя с поличным, ты был хитрым и скользким как змея. За последние столетия наше внимание притупилось; нам казалось, что, после того как тысячу лет назад в вашего гнусного пророка вкрутили золотой шуруп, ваше извращенческое учение сошло на нет… И только недавно мы заметили признаки того, что недобитая змея вновь поднимает голову, мы находили во внутренних двориках следы ваших омерзительных оргий, обгорелые остатки швейных машинок, измазанные смородиновым вареньем…
Она спрятала меч и защелкнула вокруг запястья стража храма один из блестящих наручников, второе же их кольцо сомкнулось на металлическом столбике ограды.
– А ты – ты слышал слишком много, чтобы вот так просто вернуться в свой город.
Она высоко воздела ало поблескивающий меч; я бросился наутек, помчался по узкому берегу, а когда скала закончилась, нырнул в густые джунгли, я продирался сквозь них во тьме, слыша, как Алвейра за моей спиной яростно прокладывает себе дорогу мечом среди ветвей и лиан. Я уже чувствовал острие ее меча на своих лопатках, когда вдруг наткнулся на вставшую на пути каменную стену; резко повернул и стал пробираться через растущий вдоль нее кустарник, скоро я нащупал в стене маленькую дверку, повернул ржавую ручку, заскочил внутрь и захлопнул дверцу как раз в тот момент, когда в нее ударило проворное острие меча.
Я оказался в освещенном помещении без окон. Напротив меня сидела на стуле седая женщина в белом нейлоновом халате и читала журнал «Власта», на столике перед ней лежала аккуратная стопка туалетной бумаги. Это был туалет в подвале кафе «Славия». Я положил на блюдечко перед женщиной крону и поднялся по ступенькам.
За большими окнами стояла тьма; кафе было переполнено, над мраморными столиками светились люстры и их неверные отражения в стекле окон и зеркал. Я поспешил к выходу, но потом мне показалось глупым убегать от Алвейры по эту сторону границы, в мире, где у нее, по-видимому, нет никакой власти. Кроме того, после блужданий в джунглях я устал до изнеможения и захотел чего-нибудь выпить. Я сел к пустому столику у рояля и заказал у официантки коньяк. Я смотрел в сторону лестницы, ведущей в туалет, ожидая шлепанья резиновых ласт на ступеньках; мне было интересно, вынырнет ли Алвейра в черном костюме для подводного плавания посреди светлого кафе и замахнется ли своим узким мечом. Однако на лестнице никто не появлялся, Алвейра чтила границу между двумя городами; она была хорошо воспитанна и знала, что схватки, которые начались в чащобе джунглей, не следует продолжать в кафе, даже если его отделяет от леса и тамошних обитателей лишь тоненькая стенка, лишь дверца в туалете.
Глава 22
Уход
Я устал не только от блуждания по джунглям. Меня вымотали попытки проникнуть в другой город, к его сокрытым дворцам и площадям, к истокам его власти. Я устал существовать на границе – на границе дома, где все события постепенно усыхали, лишенные соков смысла, и превращались в бессмысленный ритуал, и чужого края, порядки которого постоянно ускользали от моего понимания. Я встречался со словами и жестами жителей другого города, с криками его животных, с застывшими позами его скульптур как с иероглифическим текстом; хотя его письмена порою внезапно и почти болезненно пронизывал ослепительный разряд объединяющего смысла, но все же он каждый раз гас прежде, чем я мог его уловить. Я странным образом жил между двумя империями, в одной огонь смысла угасал, в другой никак не мог разгореться. Сведения о другом городе, которые я узнал, скорее сбивали с толку; то, что говорили о другом городе и его законах Алвейра, продавец, птичник, Феликс и сторож храма, звучало противоречиво и взаимоисключающе – и все же было ясно, что объяснения эти каким-то образом истинны.
Мне не хотелось никуда идти, я сидел дома и читал толстую книгу по логике, на страницах ее лежал ясный свет полуденного солнца, отчищенный снегом. Вдруг мой взгляд натолкнулся на странное слово-гибрид: первую его половину составляли буквы латиницы, но за них, как русалочий хвост, цеплялась вторая половина, написанная буквами другого города. На дне наборной кассы остались шрифты от ночной работы и случайно попались под руку дневному наборщику? Были ли чуждые буквы шифровкой, присланной шпионам другого города из их центра, расположенного в глубине пространств за стенами? Однако я заподозрил, что это нечто иное. Книга, которую я читал, стояла на полке довольно далеко от середины книжного шкафа, куда я засунул томик из букинистического магазина в Карловой улице. Я вытащил какую-то брошюру, стоявшую ближе к книге в фиолетовом бархате, и пролистал ее: как я и боялся, на ее страницах оказалось гораздо больше букв другого города, здесь встречались целые слова и фрагменты фраз. С ужасом я схватил том, что находился по соседству с таинственной фиолетовой книгой. Раскрыл его – и меня охватило чувство, какое бывает, когда переворачиваешь булыжник и видишь под ним копошащихся насекомых. Страницы почти полностью были покрыты жирными черными буквами из мира по ту сторону границы, только кое-где оставались одинокие островки латинских литер. Мне стало дурно, и я захлопнул книгу. Теперь я точно знал, в чем дело: чуждое письмо распространялось по моему книжному шкафу, шкаф зарастал им как сорняком. Я быстро извлек заразную фиолетовую книгу и забегал с нею по комнате, ища, куда бы ее спрятать. Можно ли вылечить библиотеку, пропитавшуюся непонятными письменами?
Потом я остановился, посмеялся над своими страхами и вернул книгу обратно в шкаф. Пусть округлые и острые буквы расползаются и множатся, пусть по коврам придут из темных углов тигры, пусть волна отрицаемого моря из глубин дома лизнет освещенный центр комнаты. Чего мне еще бояться? Внезапно я понял, почему другой город не принял меня, я осознал, что по-настоящему мешали мне вовсе не бортовые пулеметы вертолета, который возносился над волнующимися простынями, не акулы в сугробах, не волнующее острие меча Алвейры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Наконец-то мы тебя подкараулили! – прошипела она. – У меня записаны на магнитофон твои богохульства, твои страшные оскорбления Даргуза. Мы давно подозревали, что ты последователь секты тысячи городов, но нам никак не удавалось поймать тебя с поличным, ты был хитрым и скользким как змея. За последние столетия наше внимание притупилось; нам казалось, что, после того как тысячу лет назад в вашего гнусного пророка вкрутили золотой шуруп, ваше извращенческое учение сошло на нет… И только недавно мы заметили признаки того, что недобитая змея вновь поднимает голову, мы находили во внутренних двориках следы ваших омерзительных оргий, обгорелые остатки швейных машинок, измазанные смородиновым вареньем…
Она спрятала меч и защелкнула вокруг запястья стража храма один из блестящих наручников, второе же их кольцо сомкнулось на металлическом столбике ограды.
– А ты – ты слышал слишком много, чтобы вот так просто вернуться в свой город.
Она высоко воздела ало поблескивающий меч; я бросился наутек, помчался по узкому берегу, а когда скала закончилась, нырнул в густые джунгли, я продирался сквозь них во тьме, слыша, как Алвейра за моей спиной яростно прокладывает себе дорогу мечом среди ветвей и лиан. Я уже чувствовал острие ее меча на своих лопатках, когда вдруг наткнулся на вставшую на пути каменную стену; резко повернул и стал пробираться через растущий вдоль нее кустарник, скоро я нащупал в стене маленькую дверку, повернул ржавую ручку, заскочил внутрь и захлопнул дверцу как раз в тот момент, когда в нее ударило проворное острие меча.
Я оказался в освещенном помещении без окон. Напротив меня сидела на стуле седая женщина в белом нейлоновом халате и читала журнал «Власта», на столике перед ней лежала аккуратная стопка туалетной бумаги. Это был туалет в подвале кафе «Славия». Я положил на блюдечко перед женщиной крону и поднялся по ступенькам.
За большими окнами стояла тьма; кафе было переполнено, над мраморными столиками светились люстры и их неверные отражения в стекле окон и зеркал. Я поспешил к выходу, но потом мне показалось глупым убегать от Алвейры по эту сторону границы, в мире, где у нее, по-видимому, нет никакой власти. Кроме того, после блужданий в джунглях я устал до изнеможения и захотел чего-нибудь выпить. Я сел к пустому столику у рояля и заказал у официантки коньяк. Я смотрел в сторону лестницы, ведущей в туалет, ожидая шлепанья резиновых ласт на ступеньках; мне было интересно, вынырнет ли Алвейра в черном костюме для подводного плавания посреди светлого кафе и замахнется ли своим узким мечом. Однако на лестнице никто не появлялся, Алвейра чтила границу между двумя городами; она была хорошо воспитанна и знала, что схватки, которые начались в чащобе джунглей, не следует продолжать в кафе, даже если его отделяет от леса и тамошних обитателей лишь тоненькая стенка, лишь дверца в туалете.
Глава 22
Уход
Я устал не только от блуждания по джунглям. Меня вымотали попытки проникнуть в другой город, к его сокрытым дворцам и площадям, к истокам его власти. Я устал существовать на границе – на границе дома, где все события постепенно усыхали, лишенные соков смысла, и превращались в бессмысленный ритуал, и чужого края, порядки которого постоянно ускользали от моего понимания. Я встречался со словами и жестами жителей другого города, с криками его животных, с застывшими позами его скульптур как с иероглифическим текстом; хотя его письмена порою внезапно и почти болезненно пронизывал ослепительный разряд объединяющего смысла, но все же он каждый раз гас прежде, чем я мог его уловить. Я странным образом жил между двумя империями, в одной огонь смысла угасал, в другой никак не мог разгореться. Сведения о другом городе, которые я узнал, скорее сбивали с толку; то, что говорили о другом городе и его законах Алвейра, продавец, птичник, Феликс и сторож храма, звучало противоречиво и взаимоисключающе – и все же было ясно, что объяснения эти каким-то образом истинны.
Мне не хотелось никуда идти, я сидел дома и читал толстую книгу по логике, на страницах ее лежал ясный свет полуденного солнца, отчищенный снегом. Вдруг мой взгляд натолкнулся на странное слово-гибрид: первую его половину составляли буквы латиницы, но за них, как русалочий хвост, цеплялась вторая половина, написанная буквами другого города. На дне наборной кассы остались шрифты от ночной работы и случайно попались под руку дневному наборщику? Были ли чуждые буквы шифровкой, присланной шпионам другого города из их центра, расположенного в глубине пространств за стенами? Однако я заподозрил, что это нечто иное. Книга, которую я читал, стояла на полке довольно далеко от середины книжного шкафа, куда я засунул томик из букинистического магазина в Карловой улице. Я вытащил какую-то брошюру, стоявшую ближе к книге в фиолетовом бархате, и пролистал ее: как я и боялся, на ее страницах оказалось гораздо больше букв другого города, здесь встречались целые слова и фрагменты фраз. С ужасом я схватил том, что находился по соседству с таинственной фиолетовой книгой. Раскрыл его – и меня охватило чувство, какое бывает, когда переворачиваешь булыжник и видишь под ним копошащихся насекомых. Страницы почти полностью были покрыты жирными черными буквами из мира по ту сторону границы, только кое-где оставались одинокие островки латинских литер. Мне стало дурно, и я захлопнул книгу. Теперь я точно знал, в чем дело: чуждое письмо распространялось по моему книжному шкафу, шкаф зарастал им как сорняком. Я быстро извлек заразную фиолетовую книгу и забегал с нею по комнате, ища, куда бы ее спрятать. Можно ли вылечить библиотеку, пропитавшуюся непонятными письменами?
Потом я остановился, посмеялся над своими страхами и вернул книгу обратно в шкаф. Пусть округлые и острые буквы расползаются и множатся, пусть по коврам придут из темных углов тигры, пусть волна отрицаемого моря из глубин дома лизнет освещенный центр комнаты. Чего мне еще бояться? Внезапно я понял, почему другой город не принял меня, я осознал, что по-настоящему мешали мне вовсе не бортовые пулеметы вертолета, который возносился над волнующимися простынями, не акулы в сугробах, не волнующее острие меча Алвейры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39