Легкие алкогольные пары обволакивали ее ароматным облачком. Я притворился удивленным, подмигнул а-ля Сэм Спейд и вошел в лифт.
Я спустился в гараж, намереваясь воспользоваться Черной Бестией, но в последний момент подумал, что можно использовать одолевавшую меня после виски Легкую сонливость и вздремнуть немного. В конце концов я вышел, поднявшись по пандусу, где меня мог видеть другой сторож, вероятно работавший в ночную смену. Едва вернувшись, я позвонил в телефонную службу побудки, чтобы меня разбудили в двенадцать, и залег – проспать три долгих часа, которые отделяли меня от этого времени. Если мне предстояло не спать всю ночь, чтобы начать настоящее расследование, лучше было отдохнуть.
Тончайшая пыльца
Средневековый пир во всем своем великолепии: длинные деревянные столы, под стать им скамьи, горы дымящихся яств на блюдах; фаршированные лебеди и фазаны, зажаренные целиком поросята, полуобглоданные ребра, кувшины с вином. В середине зала самые упившиеся гости танцуют простонародные танцы на круглом дощатом помосте, перемежаемые отрыжкой здравицы заглушают пение трубадуров. Сотрапезники обжираются, чавкая и сопя; все, кроме меня, потому что я терпеть не могу есть руками – еще одна дурная буржуазная привычка. Напротив меня на почетном хозяйском месте сидит принц Чарлз, лопоухий, румяный, с фамильным гербом, вышитым на груди королевского камзола из кроваво-красного бархата. Он целиком сосредоточен на своем деревянном блюде, в котором алчно копается пальцами, выбирая кусочки мяса полакомее и тут же с аппетитом пожирая их. Справа от него, расставив локти на столе, Елизавета II высасывает сок из ракушек с упоением медведя, разоряющего улей. Еще правее королева-мать вылизывает до последней капельки со своего блюда соус, который подливает большими ложками слуга. Я уже собираюсь привлечь внимание принца к свинским манерам его сотрапезницы, как вдруг с удивлением различаю телефонный звонок, вплетающийся в музыкальные узоры трубадуров. Это сигнал. Стряхивая остатки сна, спешу к телефону.
Я снял трубку, ожидая услышать сообщение телефонного будильника, но вместо этого наткнулся на странную, живую тишину.
– …Пабло?
– Да?
– Как дела?…
Этого еще не хватало.
– Черт тебя подери, Дюймовочка… Который час?
– Начало одиннадцатого… Что делаешь?
– Сплю.
– Я тебя разбудила?
– Неважно, терпеть не могу есть руками.
– Что?
– Да так, это я про себя.
– Так что ты делаешь?
– Бога ради, Дюймовочка, я ведь уже сказал: сплю.
– Ладно, дружище, не сердись. Звоню, просто чтобы узнать, как ты там и не хочешь ли прогуляться.
– У меня сегодня ночью полно дел. И я еще не ужинал.
– Я тоже. Если ты не против, приглашаю куда-нибудь на пиццу.
Я немного помолчал, пока голова не поленилась. Конечно, без помощи небольшого количества алкоголя мне снова не уснуть, а ужин с Дюймовочкой мог бы помочь расслабиться, суля успокоительное возвращение в знакомый мир. Но не такой сегодня был день, чтобы лопать пиццу и какой-нибудь грязной забегаловке.
– Сегодня угощаю я. Давай прихорашивайся, а я скоро заеду за тобой на Черной Бестии. Позвоню по домофону.
– На чем заедешь?
– Увидишь сама.
Договорились на одиннадцать. Повесив трубку, я пошел взглянуть на часы в кухне: двадцать пять одиннадцатого. Я поставил кофе, хорошенько умылся, почистил зубы, свернул косячок, выкурил его с кофе, и в мыслях у меня воцарилась окончательная ясность. Прежде чем одеться, я в четвертый раз за день принял душ: не знаю, возможно, у меня появилась гигиеническая мания. Сначала я было решил снова надеть фиолетовую рубашку, не потерявшую еще свежевыглаженного вида, но в последний момент решил обновить черную. Еще раз слегка спрыснувшись, я вышел из дома в направлении гаража The First. Я пошел по пандусу, играя ключами, чтобы сторож их заметил, и, насвистывая, подошел к пятьдесят седьмому месту. Бестия ждала смирно, погруженная в свое электронно-летаргическое забытье. Щелк! – я влез в машину, включил зажигание и стал искать кнопку, управляющую выдвижными фарами. Найдя ее, включил фары, опустил оконное стекло и поудобнее устроился за баранкой. Стоило едва прикоснуться к переключателю скоростей, как Бестия мягко, как крадущаяся пантера, тронулась с места. Поздоровавшись со сторожем, я остановился перед автоматическим шлагбаумом, у подножия пандуса. Нажав на газ, я – ф-ф-у-у-у-у-у-х – буквально свалился по пандусу снизу вверх, как будто сила земного притяжения встала с ног на голову. К счастью, колеса были повернуты в направлении выезда, но, добравшись до плоской оконечности пандуса, мне пришлось резко затормозить, чтобы моя пантера случаем не проглотила какого-нибудь пешехода. С этого момента началась моя борьба за своевременное переключение скорости на промежутках между светофорами – слишком короткими. Найдя свободное место, я припарковался перед домом Дюймовочки, чувствуя, как напряжены все мышцы моего тела, словно я только что прокатился на американских горках.
Я позвонил по домофону – «Дюймовочка, я приехал» – и стал ждать в чреве Бестии. Отраженные в стеклянной двери подъезда Дюймовочки, мы действительно напоминали Балу и Багиру. На этот раз я успел выкурить только три «дукатины», и Дюймовочка появилась из лифтовой ниши. Надо же: она тоже оделась во все черное, черное с легкими переливами. Узкая юбка чуть ниже колена и легкий пиджак с подкладными плечами, под которым виднелось что-то белое и шелковистое, вероятно, какой-нибудь топик на бретельках, подчеркивающий наличие двух первоклассных сисек. Несмотря на самоподражание в прическе, все вместе выглядело замысловато и даже небезынтересно, вплоть до того, что я позволил ей скользнуть по мне не узнающим взглядом и дойти до угла, чтобы спокойно ею полюбоваться. Я свистнул. Она обернулась. Я помахал ей поднятой рукой. Она посмотрела на меня, на Бестию, безучастно отвернулась и пошла дальше. Я попробовал позвать ее по имени: «Эй, Дюймовочка, это я».
– Ну, ты даешь… Мощно! А я-то подумала: видишь, какой-то придурок тебе руками машет… Что ты сделал с волосами?
– Решил сменить имидж. Тебе нравится?
– Не знаю… странно как-то… Ты решил отпустить усы?
– Как у Эррола Флинна.
– Мне не нравится.
– А вот ты, наоборот, хороша, даже почти незаметно, что похудела.
Она была совсем рядом. Я обнял ее за талию и, целуя в щеку, указал на Бестию:
– Как она тебе?
– Это…
– Это автомобиль, то есть самодвижущийся Экипаж. У него нет уздечки, и управляется он с помощью вот этого вот маленького руля, который поворачивает ведущие колеса. Видишь: вот эти круглые штуки называются колесами.
– Ara… И ты сам его сюда притащил?
– Ну, уж скорее это он меня притащил.
– Ты что, стал наркодельцом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Я спустился в гараж, намереваясь воспользоваться Черной Бестией, но в последний момент подумал, что можно использовать одолевавшую меня после виски Легкую сонливость и вздремнуть немного. В конце концов я вышел, поднявшись по пандусу, где меня мог видеть другой сторож, вероятно работавший в ночную смену. Едва вернувшись, я позвонил в телефонную службу побудки, чтобы меня разбудили в двенадцать, и залег – проспать три долгих часа, которые отделяли меня от этого времени. Если мне предстояло не спать всю ночь, чтобы начать настоящее расследование, лучше было отдохнуть.
Тончайшая пыльца
Средневековый пир во всем своем великолепии: длинные деревянные столы, под стать им скамьи, горы дымящихся яств на блюдах; фаршированные лебеди и фазаны, зажаренные целиком поросята, полуобглоданные ребра, кувшины с вином. В середине зала самые упившиеся гости танцуют простонародные танцы на круглом дощатом помосте, перемежаемые отрыжкой здравицы заглушают пение трубадуров. Сотрапезники обжираются, чавкая и сопя; все, кроме меня, потому что я терпеть не могу есть руками – еще одна дурная буржуазная привычка. Напротив меня на почетном хозяйском месте сидит принц Чарлз, лопоухий, румяный, с фамильным гербом, вышитым на груди королевского камзола из кроваво-красного бархата. Он целиком сосредоточен на своем деревянном блюде, в котором алчно копается пальцами, выбирая кусочки мяса полакомее и тут же с аппетитом пожирая их. Справа от него, расставив локти на столе, Елизавета II высасывает сок из ракушек с упоением медведя, разоряющего улей. Еще правее королева-мать вылизывает до последней капельки со своего блюда соус, который подливает большими ложками слуга. Я уже собираюсь привлечь внимание принца к свинским манерам его сотрапезницы, как вдруг с удивлением различаю телефонный звонок, вплетающийся в музыкальные узоры трубадуров. Это сигнал. Стряхивая остатки сна, спешу к телефону.
Я снял трубку, ожидая услышать сообщение телефонного будильника, но вместо этого наткнулся на странную, живую тишину.
– …Пабло?
– Да?
– Как дела?…
Этого еще не хватало.
– Черт тебя подери, Дюймовочка… Который час?
– Начало одиннадцатого… Что делаешь?
– Сплю.
– Я тебя разбудила?
– Неважно, терпеть не могу есть руками.
– Что?
– Да так, это я про себя.
– Так что ты делаешь?
– Бога ради, Дюймовочка, я ведь уже сказал: сплю.
– Ладно, дружище, не сердись. Звоню, просто чтобы узнать, как ты там и не хочешь ли прогуляться.
– У меня сегодня ночью полно дел. И я еще не ужинал.
– Я тоже. Если ты не против, приглашаю куда-нибудь на пиццу.
Я немного помолчал, пока голова не поленилась. Конечно, без помощи небольшого количества алкоголя мне снова не уснуть, а ужин с Дюймовочкой мог бы помочь расслабиться, суля успокоительное возвращение в знакомый мир. Но не такой сегодня был день, чтобы лопать пиццу и какой-нибудь грязной забегаловке.
– Сегодня угощаю я. Давай прихорашивайся, а я скоро заеду за тобой на Черной Бестии. Позвоню по домофону.
– На чем заедешь?
– Увидишь сама.
Договорились на одиннадцать. Повесив трубку, я пошел взглянуть на часы в кухне: двадцать пять одиннадцатого. Я поставил кофе, хорошенько умылся, почистил зубы, свернул косячок, выкурил его с кофе, и в мыслях у меня воцарилась окончательная ясность. Прежде чем одеться, я в четвертый раз за день принял душ: не знаю, возможно, у меня появилась гигиеническая мания. Сначала я было решил снова надеть фиолетовую рубашку, не потерявшую еще свежевыглаженного вида, но в последний момент решил обновить черную. Еще раз слегка спрыснувшись, я вышел из дома в направлении гаража The First. Я пошел по пандусу, играя ключами, чтобы сторож их заметил, и, насвистывая, подошел к пятьдесят седьмому месту. Бестия ждала смирно, погруженная в свое электронно-летаргическое забытье. Щелк! – я влез в машину, включил зажигание и стал искать кнопку, управляющую выдвижными фарами. Найдя ее, включил фары, опустил оконное стекло и поудобнее устроился за баранкой. Стоило едва прикоснуться к переключателю скоростей, как Бестия мягко, как крадущаяся пантера, тронулась с места. Поздоровавшись со сторожем, я остановился перед автоматическим шлагбаумом, у подножия пандуса. Нажав на газ, я – ф-ф-у-у-у-у-у-х – буквально свалился по пандусу снизу вверх, как будто сила земного притяжения встала с ног на голову. К счастью, колеса были повернуты в направлении выезда, но, добравшись до плоской оконечности пандуса, мне пришлось резко затормозить, чтобы моя пантера случаем не проглотила какого-нибудь пешехода. С этого момента началась моя борьба за своевременное переключение скорости на промежутках между светофорами – слишком короткими. Найдя свободное место, я припарковался перед домом Дюймовочки, чувствуя, как напряжены все мышцы моего тела, словно я только что прокатился на американских горках.
Я позвонил по домофону – «Дюймовочка, я приехал» – и стал ждать в чреве Бестии. Отраженные в стеклянной двери подъезда Дюймовочки, мы действительно напоминали Балу и Багиру. На этот раз я успел выкурить только три «дукатины», и Дюймовочка появилась из лифтовой ниши. Надо же: она тоже оделась во все черное, черное с легкими переливами. Узкая юбка чуть ниже колена и легкий пиджак с подкладными плечами, под которым виднелось что-то белое и шелковистое, вероятно, какой-нибудь топик на бретельках, подчеркивающий наличие двух первоклассных сисек. Несмотря на самоподражание в прическе, все вместе выглядело замысловато и даже небезынтересно, вплоть до того, что я позволил ей скользнуть по мне не узнающим взглядом и дойти до угла, чтобы спокойно ею полюбоваться. Я свистнул. Она обернулась. Я помахал ей поднятой рукой. Она посмотрела на меня, на Бестию, безучастно отвернулась и пошла дальше. Я попробовал позвать ее по имени: «Эй, Дюймовочка, это я».
– Ну, ты даешь… Мощно! А я-то подумала: видишь, какой-то придурок тебе руками машет… Что ты сделал с волосами?
– Решил сменить имидж. Тебе нравится?
– Не знаю… странно как-то… Ты решил отпустить усы?
– Как у Эррола Флинна.
– Мне не нравится.
– А вот ты, наоборот, хороша, даже почти незаметно, что похудела.
Она была совсем рядом. Я обнял ее за талию и, целуя в щеку, указал на Бестию:
– Как она тебе?
– Это…
– Это автомобиль, то есть самодвижущийся Экипаж. У него нет уздечки, и управляется он с помощью вот этого вот маленького руля, который поворачивает ведущие колеса. Видишь: вот эти круглые штуки называются колесами.
– Ara… И ты сам его сюда притащил?
– Ну, уж скорее это он меня притащил.
– Ты что, стал наркодельцом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96