Но он не хотел принимать решение сию же минуту. Поэтому счел возможным не отступать от намеченного плана.
Однако тревожные мысли не отпускали его. Рашид злился на себя, на окружающих, на весь свет. На отца, которому была уготована такая трагическая судьба – встретить смерть в цвете лет, злился на сестру и Полли, которые противопоставляли его точке зрения свою, злился на деда и старшего брата за то, что они даже не пытались поговорить с ним, словно давно поставили на нем крест.
Рашид понимал, что сам загнал себя в тупик. Но продолжал движение по инерции. Поэтому он занимал свой мозг такими несущественными проблемами, – как афера с Золотой Милей или экспедиция в пустыню.
Рашид убедил себя в том, что настанет день, когда он в спокойной обстановке сможет безмятежно обо всем поразмыслить и вновь нащупать тот стержень, что позволяет высоко держать голову перед лицом испытаний. А пока просто нужно как-то пережить этот период неуверенности.
Съемки фильма шли свои ходом. Добравшись до очередного места действия, члены съемочной группы просто расставляли оборудование, давали команду «мотор!», снимали материал согласно сценарию, делая столько дублей, сколько было необходимо. А Рашид просто наблюдал за всем происходящим и пил кофе. Он невольно любовался Полли, щечки которой после первого же съемочного дня покрылись легким золотистым загаром. Голубизна ее нежных глаз сделалась еще пронзительней. Она легко поймала приятную для слуха интонацию повествования о похождениях своей прапрабабушки, оставившей весьма неоднозначную память о себе и своей жизни.
В один из вечеров Полли уселась на раскладной стульчик возле него и отерла лицо полотенцем, налила из термоса холодного чая и проговорила:
– Какой величественный ландшафт. Бахайя показывала мне свои акварельные зарисовки. В тот момент они показались мне художественным вымыслом, этакой гиперболой. Но теперь я понимаю, что она удачно ухватила это ощущение бескрайней пустыни. Бахайя очень талантливый и чрезвычайно интересный человек. Я буду скучать, – призналась Полли.
– Уверен, что и она тоже, – отозвался Рашид, не слишком довольный тем, что Полли упорно ограничивается рамками светского общения.
– Хотелось бы мне иметь сестру, – проговорила англичанка. – Ну, или брата, на худой конец, – шутя добавила она.
– Ты чувствовала себя одинокой в детстве? – спросил ее Рашид.
– Вот в детстве я об этом почти не думала, – ответила девушка. – А ты был в детстве одинок? – поинтересовалась она, глядя на него из-под выцветших на солнце золотистых ресниц.
Нельзя было не заметить, как помрачнел Рашид за последние несколько дней. Темные тени залегли под его глазами. Даже когда он улыбался, взгляд его оставался печальным.
– Не сказал бы. У меня были Ханиф и Бахайя. Собственно, они и сейчас есть. Ханифу было четыре года, когда его мать, принцесса Ясмин, умерла. Так что моя мать стала и его матерью тоже. Бахайя тогда вообще была младенцем. Они и воспринимают мою мать как родную. Так что наша семья всегда была большой.
– А сейчас они видятся с твоей мамой? – спросила Полли.
– Ханиф встречается с ней постоянно.
– А Бахайя?
– Она никогда не покидала Амру, а мать после развода с отцом не приезжала домой, – объяснил принц.
– Никогда не покидала Амру? – изумилась девушка. – Прости, но как такое возможно? Амра ведь совсем маленькое королевство, значительно меньше Англии.
– Бахайя вышла замуж, когда ей было семнадцать. По сути, себе она никогда не принадлежала. Сначала была ребенком, затем стала женой, а теперь еще и сиделкой…
– Мне это знакомо, – с грустью заметила Полли.
– Моя бабушка верила, что вся наша жизнь написана на ладони, что все предначертано еще до нашего появления на свет и ничего невозможно изменить усилием воли. Я никогда не принимал такую трактовку судьбы. Я приучил себя думать, что нашу жизнь определяют наши же поступки. И если что-то в нашей жизни происходит не так, как нам бы хотелось, значит, мы сами в этом виноваты. Но мужа Бахайи я ненавижу всем сердцем. Она не заслужила такого обращения. Надеюсь, когда королем станет мой брат, она наконец получит долгожданную свободу.
– Ненависть способна лишь ожесточить наши сердца, – осторожно произнесла Полли. – Меня учили противиться дурным поступкам, противопоставляя добро злу, правду лжи. Сейчас твоя сестра спокойна и счастлива – это самое главное. Что касается предопределенности нашей судьбы, я все же думаю, что в одинаковой мере здесь правы вы оба. И твоя бабушка, и ты. Мне кажется, нельзя безоговорочно подчиняться всему тому, что происходит в нашей жизни. Но следует также помнить о том, что, сколь бы деятельным и решительным ты ни был, невозможно достичь абсолютной гармонии. Всегда найдется повод для сожалений, беспокойств, угрызений совести. И обстоятельства подчас бывают сильнее нас. Я в таких случаях могу успокоить себя лишь тем, что сделала все от меня зависящее.
– Ты рассуждаешь в точности как Бахайя, – с улыбкой заметил Рашид. – Недавно у нас состоялся разговор, под занавес которого она объявила, что я должен бороться с унынием. Ее слова показались мне чересчур патетическими.
– Как и мои слова? – предположила Полли.
– Ты угадала, – кивнул он. – Признаться, я сейчас нахожусь на перепутье. И такое со мной происходит впервые… Взять хотя бы того же отца. Он был так категоричен, по любому маломальскому поводу вступал в конфронтацию в желании доказать свое первенство, свои приоритетные права. Каждая его ремарка должна была восприниматься окружающими как безоговорочный вердикт. И вот теперь он тяжело болен, вот-вот отойдет в мир иной. Что сталось с его гонором? А ведь я до сих пор живо помню все те унижения, которым он подвергал меня в детстве.
– Боже! – воскликнула Полли, нахмурившись. – Рашид, от несправедливости никто не застрахован. Ты и сам только что совершил, на мой взгляд, один из самых серьезных проступков в своей жизни. Но заклинаю тебя подумать о последствиях, которые не замедлят сказаться в первую очередь на тебе самом. Твой отец еще жив, это твой шанс. Ты должен открыто признаться, что запутался. Послушай доброго дружеского совета: незамедлительно возвращайся, поговори с ним не как принц с королем, а как сын с отцом. А если это невозможно, просто побудь с ним, подержи за руку, обними, поцелуй. Ты сам рассказывал, что он был твоим героем. Не его вина, что болезнь его не пощадила… – Девушка осеклась, она не могла больше говорить, слезы комом застряли у нее в горле, ясные голубые глаза вновь заволокла дымка.
– Я готов пойти к нему, если он сам пожелает меня видеть, – процедил Рашид.
– Твоя сестра сказала, что он большую часть времени проводит под действием обезболивающих препаратов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Однако тревожные мысли не отпускали его. Рашид злился на себя, на окружающих, на весь свет. На отца, которому была уготована такая трагическая судьба – встретить смерть в цвете лет, злился на сестру и Полли, которые противопоставляли его точке зрения свою, злился на деда и старшего брата за то, что они даже не пытались поговорить с ним, словно давно поставили на нем крест.
Рашид понимал, что сам загнал себя в тупик. Но продолжал движение по инерции. Поэтому он занимал свой мозг такими несущественными проблемами, – как афера с Золотой Милей или экспедиция в пустыню.
Рашид убедил себя в том, что настанет день, когда он в спокойной обстановке сможет безмятежно обо всем поразмыслить и вновь нащупать тот стержень, что позволяет высоко держать голову перед лицом испытаний. А пока просто нужно как-то пережить этот период неуверенности.
Съемки фильма шли свои ходом. Добравшись до очередного места действия, члены съемочной группы просто расставляли оборудование, давали команду «мотор!», снимали материал согласно сценарию, делая столько дублей, сколько было необходимо. А Рашид просто наблюдал за всем происходящим и пил кофе. Он невольно любовался Полли, щечки которой после первого же съемочного дня покрылись легким золотистым загаром. Голубизна ее нежных глаз сделалась еще пронзительней. Она легко поймала приятную для слуха интонацию повествования о похождениях своей прапрабабушки, оставившей весьма неоднозначную память о себе и своей жизни.
В один из вечеров Полли уселась на раскладной стульчик возле него и отерла лицо полотенцем, налила из термоса холодного чая и проговорила:
– Какой величественный ландшафт. Бахайя показывала мне свои акварельные зарисовки. В тот момент они показались мне художественным вымыслом, этакой гиперболой. Но теперь я понимаю, что она удачно ухватила это ощущение бескрайней пустыни. Бахайя очень талантливый и чрезвычайно интересный человек. Я буду скучать, – призналась Полли.
– Уверен, что и она тоже, – отозвался Рашид, не слишком довольный тем, что Полли упорно ограничивается рамками светского общения.
– Хотелось бы мне иметь сестру, – проговорила англичанка. – Ну, или брата, на худой конец, – шутя добавила она.
– Ты чувствовала себя одинокой в детстве? – спросил ее Рашид.
– Вот в детстве я об этом почти не думала, – ответила девушка. – А ты был в детстве одинок? – поинтересовалась она, глядя на него из-под выцветших на солнце золотистых ресниц.
Нельзя было не заметить, как помрачнел Рашид за последние несколько дней. Темные тени залегли под его глазами. Даже когда он улыбался, взгляд его оставался печальным.
– Не сказал бы. У меня были Ханиф и Бахайя. Собственно, они и сейчас есть. Ханифу было четыре года, когда его мать, принцесса Ясмин, умерла. Так что моя мать стала и его матерью тоже. Бахайя тогда вообще была младенцем. Они и воспринимают мою мать как родную. Так что наша семья всегда была большой.
– А сейчас они видятся с твоей мамой? – спросила Полли.
– Ханиф встречается с ней постоянно.
– А Бахайя?
– Она никогда не покидала Амру, а мать после развода с отцом не приезжала домой, – объяснил принц.
– Никогда не покидала Амру? – изумилась девушка. – Прости, но как такое возможно? Амра ведь совсем маленькое королевство, значительно меньше Англии.
– Бахайя вышла замуж, когда ей было семнадцать. По сути, себе она никогда не принадлежала. Сначала была ребенком, затем стала женой, а теперь еще и сиделкой…
– Мне это знакомо, – с грустью заметила Полли.
– Моя бабушка верила, что вся наша жизнь написана на ладони, что все предначертано еще до нашего появления на свет и ничего невозможно изменить усилием воли. Я никогда не принимал такую трактовку судьбы. Я приучил себя думать, что нашу жизнь определяют наши же поступки. И если что-то в нашей жизни происходит не так, как нам бы хотелось, значит, мы сами в этом виноваты. Но мужа Бахайи я ненавижу всем сердцем. Она не заслужила такого обращения. Надеюсь, когда королем станет мой брат, она наконец получит долгожданную свободу.
– Ненависть способна лишь ожесточить наши сердца, – осторожно произнесла Полли. – Меня учили противиться дурным поступкам, противопоставляя добро злу, правду лжи. Сейчас твоя сестра спокойна и счастлива – это самое главное. Что касается предопределенности нашей судьбы, я все же думаю, что в одинаковой мере здесь правы вы оба. И твоя бабушка, и ты. Мне кажется, нельзя безоговорочно подчиняться всему тому, что происходит в нашей жизни. Но следует также помнить о том, что, сколь бы деятельным и решительным ты ни был, невозможно достичь абсолютной гармонии. Всегда найдется повод для сожалений, беспокойств, угрызений совести. И обстоятельства подчас бывают сильнее нас. Я в таких случаях могу успокоить себя лишь тем, что сделала все от меня зависящее.
– Ты рассуждаешь в точности как Бахайя, – с улыбкой заметил Рашид. – Недавно у нас состоялся разговор, под занавес которого она объявила, что я должен бороться с унынием. Ее слова показались мне чересчур патетическими.
– Как и мои слова? – предположила Полли.
– Ты угадала, – кивнул он. – Признаться, я сейчас нахожусь на перепутье. И такое со мной происходит впервые… Взять хотя бы того же отца. Он был так категоричен, по любому маломальскому поводу вступал в конфронтацию в желании доказать свое первенство, свои приоритетные права. Каждая его ремарка должна была восприниматься окружающими как безоговорочный вердикт. И вот теперь он тяжело болен, вот-вот отойдет в мир иной. Что сталось с его гонором? А ведь я до сих пор живо помню все те унижения, которым он подвергал меня в детстве.
– Боже! – воскликнула Полли, нахмурившись. – Рашид, от несправедливости никто не застрахован. Ты и сам только что совершил, на мой взгляд, один из самых серьезных проступков в своей жизни. Но заклинаю тебя подумать о последствиях, которые не замедлят сказаться в первую очередь на тебе самом. Твой отец еще жив, это твой шанс. Ты должен открыто признаться, что запутался. Послушай доброго дружеского совета: незамедлительно возвращайся, поговори с ним не как принц с королем, а как сын с отцом. А если это невозможно, просто побудь с ним, подержи за руку, обними, поцелуй. Ты сам рассказывал, что он был твоим героем. Не его вина, что болезнь его не пощадила… – Девушка осеклась, она не могла больше говорить, слезы комом застряли у нее в горле, ясные голубые глаза вновь заволокла дымка.
– Я готов пойти к нему, если он сам пожелает меня видеть, – процедил Рашид.
– Твоя сестра сказала, что он большую часть времени проводит под действием обезболивающих препаратов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26