– Попроси его войти, – сказала миссис Пейсон. – Ты не хочешь позвать сюда своего приятеля?
– Для чего? – отозвалась Чарли, собиравшаяся исчезнуть.
– Чтобы познакомить его с нами. Понятно – если ты его не стыдишься. Когда я была молодой…
Тетя Шарлотта возвратилась на свое место.
– Хорошо, – сказала Чарли. – Только он этого терпеть не может. – Улыбаясь, она пересекла комнату, открыла дверь и прокричала в темноту; – Войдите!
– Зачем?
– Познакомиться с нашими.
– О, послушайте…
В передней послышался разговор и приглушенный смех. Затем эти два молодых существа, прекрасная юная пара, вошли в гостиную и сразу все сидевшие в комнате почувствовали себя стариками – старыми, неуклюжими, ненужными, кончеными людьми. Те двое остановились на секунду в дверях. В самой их коже, в блеске их буйных волос, во влажной ясности глаз, в позе их стройных тел – во всем сквозила юность.
Чарли была высокого роста, но он был выше. Волосы теплого оттенка казались почти красноватыми, как у фавна. Грациозный, тонкий, спокойный, хорошо владеющий собой юноша. На нем были белые фланелевые брюки – вероятно, после тенниса в гимнастическом зале – и широчайшее пальто, небрежно застегнутое поверх рубашки. Костюм, безусловно, совсем неподходящий для мартовского вечера в Чикаго. Но держался он в этом костюме так, словно был во фраке. И вместе с тем была в нем какая-то милая застенчивость.
Чарли помахал рукой, словно соединяя его этим жестом со всеми присутствующими.
– Маму и отца вы, конечно, знаете. Бабушка Пейсон, тетя Лотти, мистер Бен Гарц… О, простите меня, тетя Шарлотта, я думала, вы ушли. Там, в углу, моя двоюродная бабушка – Шарлотта Трифт… А это – Джесси Дик.
Страшная это вещь – видеть, как краснеет старая женщина. Тусклая, густая краска медленно мучительной волной залила лицо тети Шарлотты, и глаза ее вдруг стали огромными и темными, как глаза насмерть испуганной молодой девушки. Потом краска отхлынула и лицо побелело как мел. Словно беспощадная рука обвилась железными пальцами вокруг старого сердца, сжала его с чудовищной силой – и отпустила. Тетя Шарлотта всматривалась в стоявшего у дверей юношу, мучительно всматривалась в него старческими глазами сквозь дымку долгих, долгих, бесконечно долгих лет.
Чарли принесла из передней свои вещи и надевала ботинки. Джесси Дик наклонился, помогая ей застегнуть пряжки. Он опустился па одно колено. Чарли слегка покачнулась и, сохраняя равновесие, оперлась рукой о его голову. Улыбаясь, взглянул он на нее снизу вверх; улыбаясь, взглянула она на него. Почти шестьдесят лет жизни слетели с тети Шарлотты Трифт, и снова она стала восемнадцатилетней девушкой в шерстяном платье на кринолине, в зеленой бархатной шляпе с блондами, в маленьких перепачканных грязью сапожках и белых чулках.
Она не могла больше противиться влекущей ее силе. Она встала со своего места в дальнем углу и подошла к молодой паре. Оживленная беседа в гостиной продолжалась. Ее ухода никто не заметил.
– Я знала вашего… я знала одного Джесси Дика – давным-давно.
Юноша выпрямился.
– Да? В самом деле?
– Он погиб, был убит под Донельсоном.
Молодой человек резким движением похлопал рукой об руку, стряхивая кусочки сухой грязи от ботинок.
– Вероятно, это был брат моего деда, – вежливо сказал он. – Я слышал о нем.
Он слышал о нем! Шарлотта Трифт, придавленная тяжестью семидесяти четырех лет погибшей жизни, смотрела на юношу. Он слышал о нем!
– Помрой Дик – ваш дед? Помрой Дик?
– Ну да! Вы его тоже знали? Ведь он не был… Мы, Дики, не… Каким образом вы могли его знать?
– Нет, вашего деда Помроя Дика я не знала, – сказала тетя Шарлотта, и морщинистые, поблекшие губы улыбнулись, обнажив два ряда голубоватых ровных зубов. – Я знала… Джесси Дика. – Она взглянула на него и опустила глаза. – Джесси Дика.
Чарли перегнулась и прижалась своими свежими влажными губами к пергаментной коже ее щеки.
– Ну разве это неинтересно?! До свиданья, дорогая тетя. – Она приостановилась и бросила лукавый взгляд на мальчика. – Может быть, он тоже был поэтом, тетя Шарлотта?
– Да.
Джесси Дик быстро повернул голову.
– Неужели? Я этого не знал. Вы уверены? У нас в семье никто не говорил…
– Совершенно уверена, – спокойно сказала тетя Шарлотта. – Семьи часто не знают таких вещей. Не знают как следует друг друга, хочу я сказать.
– Да, вы правы, – вежливо подтвердили он и Чарли.
Обоим не терпелось поскорее уйти. Кивнув на прощание сидевшим в гостиной, они исчезли. Шарлотта направилась было к себе наверх.
– Джесси Дик… – донеслось до нее из гостиной.
Она быстро вернулась и снова уселась в полутемном уголке. Говорил Кемп, улыбаясь во весь рот:
– Ну и штучка наша девочка! Вечно около нее кто-нибудь увивается. То какой-то профессорский сынок в роговых очках и без шляпы. А то вдруг юнец-миллионер, с которым она познакомилась на балу. Тогда вся квартира наполняется его орхидеями, да розами, да конфетами от Плау. Теперь очередь этого Дика.
Бен Гарц покачал головой:
– Ах, молодежь, молодежь!
Что он хотел этим сказать, осталось неизвестным. Но миссис Керри Пейсон точно знала, что именно следует сказать:
– А кто он такой? Дик? Не слыхала такой фамилии. Кто его родные?
Белла тревожно задвигалась в кресле.
– Он поэт, – сказала она, – и очень недурной к тому же! Некоторые его вещи…
– Кто его родные? – настаивала миссис Керри Пейсон. – Ведь они-то не поэты, а?
Тут Генри снова громко расхохотался, несмотря на предостерегающее покашливание Беллы.
– У его отца – гастрономический магазин на Сорок пятой улице. Знаешь, известные «Деликатесы Дика». Мы покупаем там все закуски. Особенно славятся его маринованные сельди. Говорят, он приготавливает их по рецепту, передаваемому в семье из поколения в поколение. Предки его были, кажется, голландцами, и вот почему…
Но миссис Пейсон узнала уже довольно.
– Ну, Белла, могу сказать, ты зашла слишком далеко с этой пресловутой свободой, которую дала Чарли. «Деликатесы Дика»! Вероятно, поэт продает селедки за прилавком? И дает вам, вероятно, лишнюю ложку огурцов, когда вы…
Белла поспешно перебила:
– Он, мама, не бывает в магазине. Его родители очень состоятельные и приличные люди. Понятно – весь Гайд-парк покупает у них деликатесы для званых вечеров.
– Его мать – очень изящная женщина, – вставил Генри. – И к тому же умница. Сама ведет все дело, как я слышал. Старик Дик немножко мечтатель. А мечтательность – неподходящее качество для хозяина гастрономического магазина.
– Зато это походящее знакомство для Чарли с ее новейшей подготовкой, – мрачно заметила миссис Пейсон. – Не удивлюсь, если они ей поручат ветчину или сыры.
– Что вы, мама, ведь Чарли еще ребенок… Не стоит вам огорчаться, – заметил Генри Кемп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63