даже засушенные розы, сорванные в садике в Монтоке в тот самый день, когда мы впервые занимались с ним любовью. Как невыносимо мне смотреть на все эти вещи.
Пока полицейские сопоставляли все полученные сведения, я начала свое собственное расследование. Образ одного человека неотступно преследовал меня на протяжении нескольких последних месяцев. Я часто посещала и полюбила мать Джона, миссис О'Киф, и она в свою очередь привыкла ждать моего прихода. Даже несмотря на то, что она не могла говорить, она была полна сил и отдавала себе отчет во всем, что происходит вокруг нее. Я беспокоилась за нее в выходные. Джон Тальбот все еще в тюрьме, но я сомневаюсь, что ей известно, что с ним стряслось.
Когда я иду от железнодорожной станции к входу в «Кридмор», то раздумываю, что буду рассказывать миссис О'Киф. Сегодня в приемной работает уже знакомая мне медсестра, но когда я здороваюсь с ней, вместо того, чтобы помахать мне в знак приветствия рукой, как она обычно делает, она спрашивает:
– Чем могу помочь?
Меня осеняет мысль, что я всегда приходила сюда вместе с Джоном, поэтому, возможно, она не узнает меня, когда я пришла одна.
– Могу я повидать миссис О'Киф?
На ее лице вместо дружелюбия появляется обеспокоенность:
– Разве никто не сказал вам?
– Что? – Мое сердце замирает.
– Она умерла.
– Когда?
– Минутку, я только проверю. – Она просматривает регистрационный журнал. – Сильвия О'Киф умерла шестого ноября.
Я не говорю ни слова медсестре, а просто разворачиваюсь к двери. Но прежде чем я смогу уйти, мне необходимо выяснить одну вещь.
– Извините, что отвлекаю вас, – поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, говорю я. – Но… она была одна?
Медсестра протягивает руку и гладит меня по плечу:
– Нет, ее славный сын был с ней рядом, когда она умерла.
Шестое ноября? Почему Джон не сказал мне, что его мать умерла? Каким надо быть человеком, чтобы скрывать такое?
Сегодня первый день моего возвращения на работу после рождественских каникул. Во время обеденного перерыва я встречаюсь с Чарли Дрескеном рядом с полицейским участком на Шестьдесят седьмой улице. Когда мы входим в участок, Чарли говорит что-то офицеру, сидящему за конторкой. Потом я иду за ним в маленький кабинет, где нас любезно приветствует приятный детектив – итальянец примерно папиного возраста, на его груди приколота карточка с его именем: «М. Каселла». Я начинаю свой рассказ о том, что ходила к миссис О'Киф. Ему уже известно о ее смерти.
– Мисс Сартори, как долго вы были знакомы с Джоном Тальботом?
– Год.
– Вам известно только одно его имя?
– А что, есть другие? – в смятении спрашиваю я.
– Он использовал пять вымышленных фамилий, но имя всегда оставалось Джон. О'Баннон, Харрис, Эктон, Филдинг и Джексон – вот его фамилии. Словно в детективе, не так ли? – улыбается следователь, но мне совсем не до улыбок. – Хм. Он сказал вам свое настоящее имя.
Я не реагирую на замечание детектива, но меня обжигает осознание того, что правдой, которой Джон поделился со мной, было только его имя.
– Он жил с вами? – сухо спрашивает детектив.
– Мы были помолвлены. Я жила со своей семьей и, кажется, так и проживу до конца жизни, – говорю я ему невинным тоном, чтобы дать ему понять, что никто не смеет меня подозревать в чем-либо, даже если я совсем не умею разбираться в мужчинах.
– Вам знакомо имя Пегги Мэнни?
– Нет.
– Это дочь Сильвии О'Киф. Она не поддерживала отношений с собственной матерью, что было превосходной ситуацией для Джона Тальбота, как вы его называете, чтобы втереться в доверие к миссис О'Киф и завладеть ее деньгами.
Я вспоминаю тот день, когда Джон сказал мне, что он – единственный ребенок.
– Мистер Тальбот провел несколько последних лет, проматывая состояние миссис О'Киф.
– Что?
– Джон Тальбот – мошенник, мисс Сартори. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что мы называем «кражей по договоренности». Он втирался к людям в доверие и очень скоро начинал с ними какое-нибудь дело. Они ссужали его деньгами, а он использовал их, чтобы вложить в очередное авантюрное предприятие, которое в это время созревало в его голове. Если что-то шло не так, он скрывался. Эта схема работала долгое время, потому что большинству людям слишком стыдно признаваться, что их надули, то есть что они стали жертвами мошенничества.
– Вы полагаете, что он мог воровать деньги у собственной матери?
Мне в это не верится, потому что я видела, как близки они были. Он любил ее.
– Она не была его матерью.
– Что?
Что же правда из того, что мне известно о Джоне Тальботе?
– Тальбот нашел ее в церкви, можете себе представить? Пришел в приход святого Антония, что в Вудбери, и окрутил ее. Она была превосходной жертвой – богатая, одинокая, не поддерживающая отношений с дочерью, нуждающаяся в дружеском общении – поэтому он очаровал ее, сделал себя частью ее жизни. Более или менее она привязалась к нему. Через некоторое время он убедил ее позволить ему распоряжаться ее деньгами. Когда она заболела, он определил ее в «Кридмор». Насколько нам известно, он никогда не наносил ей телесных повреждений, но, надо признать, он хорошо «промыл» ей мозги. Все свои делишки он стал проворачивать в ее доме в Вудбери.
– Но он ведь жил в отеле «Карлайл».
– Несомненно, он иногда объявлялся там, если у него были какие-то дела в центре города. Угадайте, кто платил за этот номер? Сильвия О'Киф. Вот почему мы просили вас составить список его подарков, потому что есть вероятность, что эти вещи также принадлежат миссис О'Киф. Пегги Мэнни составила список пропавших драгоценностей своей матери.
Детектив Каселла протягивает мне список, а я передаю его Чарли. Меня словно ударили, и я закрываю лицо руками.
– Понимаю, в это трудно поверить, – пожимает плечами детектив.
– Если бы миссис О'Киф не умерла и была возможность и дальше пользоваться ее деньгами, то он был бы богат и счастлив.
– И женился бы на мне, – тихо говорю я.
– Вам повезло. Как и остальным девушкам, которых ему почти удалось обмануть. Например, Аманде Паркер.
– Она-то какое отношение имеет к этому делу?
– Тальбот и ее окрутил. Он хотел, чтобы ее отец ссудил его деньгами на строительство домов, которым он собирался заняться. Расследование привело нас на Лонг-Айленд, где сейчас идет застройка…
– Джим Лоурел? – тихо спрашиваю я.
– Откуда вы знаете Джима Лоурела?
– Предполагалось, что Джон купит у него землю в районе застройки. Он сказал, что будет строить для нас дом.
– Этому не суждено было случиться. Джим Лоурел прекрасно разбирается в делах. Тальбот сказал ему, что он партнер Дэниела Паркера, и сперва Лоурел подумывал о совместном с ним предприятии. Но потом он понял, что дело не чисто. Тальбот брал у вас какие-либо вещи или деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Пока полицейские сопоставляли все полученные сведения, я начала свое собственное расследование. Образ одного человека неотступно преследовал меня на протяжении нескольких последних месяцев. Я часто посещала и полюбила мать Джона, миссис О'Киф, и она в свою очередь привыкла ждать моего прихода. Даже несмотря на то, что она не могла говорить, она была полна сил и отдавала себе отчет во всем, что происходит вокруг нее. Я беспокоилась за нее в выходные. Джон Тальбот все еще в тюрьме, но я сомневаюсь, что ей известно, что с ним стряслось.
Когда я иду от железнодорожной станции к входу в «Кридмор», то раздумываю, что буду рассказывать миссис О'Киф. Сегодня в приемной работает уже знакомая мне медсестра, но когда я здороваюсь с ней, вместо того, чтобы помахать мне в знак приветствия рукой, как она обычно делает, она спрашивает:
– Чем могу помочь?
Меня осеняет мысль, что я всегда приходила сюда вместе с Джоном, поэтому, возможно, она не узнает меня, когда я пришла одна.
– Могу я повидать миссис О'Киф?
На ее лице вместо дружелюбия появляется обеспокоенность:
– Разве никто не сказал вам?
– Что? – Мое сердце замирает.
– Она умерла.
– Когда?
– Минутку, я только проверю. – Она просматривает регистрационный журнал. – Сильвия О'Киф умерла шестого ноября.
Я не говорю ни слова медсестре, а просто разворачиваюсь к двери. Но прежде чем я смогу уйти, мне необходимо выяснить одну вещь.
– Извините, что отвлекаю вас, – поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, говорю я. – Но… она была одна?
Медсестра протягивает руку и гладит меня по плечу:
– Нет, ее славный сын был с ней рядом, когда она умерла.
Шестое ноября? Почему Джон не сказал мне, что его мать умерла? Каким надо быть человеком, чтобы скрывать такое?
Сегодня первый день моего возвращения на работу после рождественских каникул. Во время обеденного перерыва я встречаюсь с Чарли Дрескеном рядом с полицейским участком на Шестьдесят седьмой улице. Когда мы входим в участок, Чарли говорит что-то офицеру, сидящему за конторкой. Потом я иду за ним в маленький кабинет, где нас любезно приветствует приятный детектив – итальянец примерно папиного возраста, на его груди приколота карточка с его именем: «М. Каселла». Я начинаю свой рассказ о том, что ходила к миссис О'Киф. Ему уже известно о ее смерти.
– Мисс Сартори, как долго вы были знакомы с Джоном Тальботом?
– Год.
– Вам известно только одно его имя?
– А что, есть другие? – в смятении спрашиваю я.
– Он использовал пять вымышленных фамилий, но имя всегда оставалось Джон. О'Баннон, Харрис, Эктон, Филдинг и Джексон – вот его фамилии. Словно в детективе, не так ли? – улыбается следователь, но мне совсем не до улыбок. – Хм. Он сказал вам свое настоящее имя.
Я не реагирую на замечание детектива, но меня обжигает осознание того, что правдой, которой Джон поделился со мной, было только его имя.
– Он жил с вами? – сухо спрашивает детектив.
– Мы были помолвлены. Я жила со своей семьей и, кажется, так и проживу до конца жизни, – говорю я ему невинным тоном, чтобы дать ему понять, что никто не смеет меня подозревать в чем-либо, даже если я совсем не умею разбираться в мужчинах.
– Вам знакомо имя Пегги Мэнни?
– Нет.
– Это дочь Сильвии О'Киф. Она не поддерживала отношений с собственной матерью, что было превосходной ситуацией для Джона Тальбота, как вы его называете, чтобы втереться в доверие к миссис О'Киф и завладеть ее деньгами.
Я вспоминаю тот день, когда Джон сказал мне, что он – единственный ребенок.
– Мистер Тальбот провел несколько последних лет, проматывая состояние миссис О'Киф.
– Что?
– Джон Тальбот – мошенник, мисс Сартори. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что мы называем «кражей по договоренности». Он втирался к людям в доверие и очень скоро начинал с ними какое-нибудь дело. Они ссужали его деньгами, а он использовал их, чтобы вложить в очередное авантюрное предприятие, которое в это время созревало в его голове. Если что-то шло не так, он скрывался. Эта схема работала долгое время, потому что большинству людям слишком стыдно признаваться, что их надули, то есть что они стали жертвами мошенничества.
– Вы полагаете, что он мог воровать деньги у собственной матери?
Мне в это не верится, потому что я видела, как близки они были. Он любил ее.
– Она не была его матерью.
– Что?
Что же правда из того, что мне известно о Джоне Тальботе?
– Тальбот нашел ее в церкви, можете себе представить? Пришел в приход святого Антония, что в Вудбери, и окрутил ее. Она была превосходной жертвой – богатая, одинокая, не поддерживающая отношений с дочерью, нуждающаяся в дружеском общении – поэтому он очаровал ее, сделал себя частью ее жизни. Более или менее она привязалась к нему. Через некоторое время он убедил ее позволить ему распоряжаться ее деньгами. Когда она заболела, он определил ее в «Кридмор». Насколько нам известно, он никогда не наносил ей телесных повреждений, но, надо признать, он хорошо «промыл» ей мозги. Все свои делишки он стал проворачивать в ее доме в Вудбери.
– Но он ведь жил в отеле «Карлайл».
– Несомненно, он иногда объявлялся там, если у него были какие-то дела в центре города. Угадайте, кто платил за этот номер? Сильвия О'Киф. Вот почему мы просили вас составить список его подарков, потому что есть вероятность, что эти вещи также принадлежат миссис О'Киф. Пегги Мэнни составила список пропавших драгоценностей своей матери.
Детектив Каселла протягивает мне список, а я передаю его Чарли. Меня словно ударили, и я закрываю лицо руками.
– Понимаю, в это трудно поверить, – пожимает плечами детектив.
– Если бы миссис О'Киф не умерла и была возможность и дальше пользоваться ее деньгами, то он был бы богат и счастлив.
– И женился бы на мне, – тихо говорю я.
– Вам повезло. Как и остальным девушкам, которых ему почти удалось обмануть. Например, Аманде Паркер.
– Она-то какое отношение имеет к этому делу?
– Тальбот и ее окрутил. Он хотел, чтобы ее отец ссудил его деньгами на строительство домов, которым он собирался заняться. Расследование привело нас на Лонг-Айленд, где сейчас идет застройка…
– Джим Лоурел? – тихо спрашиваю я.
– Откуда вы знаете Джима Лоурела?
– Предполагалось, что Джон купит у него землю в районе застройки. Он сказал, что будет строить для нас дом.
– Этому не суждено было случиться. Джим Лоурел прекрасно разбирается в делах. Тальбот сказал ему, что он партнер Дэниела Паркера, и сперва Лоурел подумывал о совместном с ним предприятии. Но потом он понял, что дело не чисто. Тальбот брал у вас какие-либо вещи или деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79