ХХ вешает пиджак на спинку, за его спиной.) Но вот зато, знаешь, если бы ты был так добр... Меня раздражает этот свет. Давно уже, да я все не решался сказать. Ведь если тебя не раздражает... Но, честно говоря, эта голая лампочка ужасна. Извини, что я так неуважительно отзываюсь о твоем обожаемом интерьере. Ты не смог бы соорудить нечто вроде абажура? Из бумаги или чего-нибудь другого... Я-то никогда не был особенно рукодельным...
ХХ. Сделаем.
АА. Ну и прекрасно, ты воистину неоценим. Там, возле моей кровати лежат журналы, можешь ими воспользоваться. Или ты предпочитаешь газеты?
ХХ берет один из журналов, лежащих возле левой кровати.
ХХ. Ножницы хорошо бы.
АА. Там, на полке. (ХХ берет с полки над раковиной ножницы, влезает на стол. Разворачивает журнал и примеряет его к лампочке. АА наблюдает за ним, прикрыв глаза ладонью.) Тебя свет не раздражает?
ХХ. Что?
АА. Я спрашиваю, можешь ли ты смотреть на лампочку, не испытывая неприятного ощущения, будто ты слепнешь?
ХХ. На лампочку?
АА. Ну да, на этот свет... Не режет?
ХХ. Нет.
АА. Глаза не слезятся?
ХХ. Нет.
АА. Веки не щиплет? Не видишь перед глазами таких... черных, летающих пятен?
Пауза.
ХХ. Нет.
АА (влезает на стол. Подобно окулисту, оттягивает веко ХХ). Другой. (Заглядывает в другой глаз.) Поразительно. (АА слезает со стола. ХХ продолжает возиться с лампочкой. АА ходит по комнате.) А впрочем, тут нет ничего странного. Известно, что отклонения от нормы могут быть весьма значительными. Как в сторону чрезмерной чувствительности, так и в сторону почти полной индифферентности. Так же, как и скорость передачи рефлексов. От нервных окончаний к мозговым центрам. Все зависит от данного конкретного индивидуума. (Внезапно останавливается.) Тебя когда-нибудь допрашивали?
ХХ. Как это...
АА (резко, жестко). В полиции.
ХХ. За что?
АА. Я не спрашиваю - за что, меня лишь интересует, подвергался ли ты допросу. Был ли когда-нибудь под следствием?
ХХ. Нет.
АА (снова обычным тоном). Жаль. Ты был бы великолепным объектом, естественно, не с точки зрения полиции. С твоей бесчувственностью ты был бы в состоянии вынести то, что другим оказывалось не под силу. Жаль, очень жаль. Смог бы стать отличным политическим заключенным.
ХХ. Я в политику...
АА. Да, знаю, знаю - ты в политику не впутываешься. Ведь ты это хотел сказать, правда? Но могу же я помечтать. (ХХ, заинтересовавшись какой-то рекламой в журнале, слюнит палец, перелистывает страницу, разглядывает.) Какой глаз! Было бы непросто вытянуть из тебя показания. То есть... Если бы тебе было что сказать... Подумать только, такой талант пропадает. Но - что делать, так уж устроен мир. Те, кому говорить не следовало бы, - говорят. А тем, кто смог бы не заговорить, сказать просто нечего.
ХХ. Можно я вот это себе вырежу?
АА. Что?
ХХ. Вот это, цветную картинку.
АА. Похоже, ты меня не слушал.
ХХ (показывая рекламу). Я бы только вот это вырезал...
АА. О Боже! Боже моих предков... И твоих. Порой я, правда, спрашиваю себя, действительно ли у них был общий Бог.
ХХ. Так я вырежу.
Слезает со стола и садится на правый стул, лицом к залу. Сверху начинает доноситься музыка.
АА (хватается за голову, закрывает уши). Только этого недоставало! (Смотрит на часы.) Четыре? Не может быть. (Прикладывает часы к уху.) Так и есть, стоят. Послушай, который может быть час?
ХХ. Наверное, скоро девять.
АА. Значит, они только начинают, так что у нас в перспективе по меньшей мере восемь часов развлечения. Их развлечения.
ХХ. Может, еще перестанут.
АА. Нет, сегодня не перестанут, будут веселиться до утра. Сегодня Новый год. (ХХ перестает вырезать, поднимает взгляд и замирает, глядя перед собой. Из-за ширмы доносится свист чайника.) Вот и вода вскипела. (Уходит за ширму, возвращается с чайником. Садится на прежнее место, наливает воду из чайника в кружку, опускает в нее пакетик чаем. ХХ безвольно опускает руки, держа в одной из них ножницы, в другой - журнал. Музыка наверху смолкает. АА вынимает из кружки пакетик с чаем, накладывает сахар, мешает. Из рук ХХ выпадают ножницы и журнал, он медленно встает и, как автомат, идет к своей кровати, направо. Ложится навзничь и смотрит в потолок. АА перестает мешать чай и наблюдает за ХХ.) Что с тобой?.. Тебе нехорошо? (Снова мешает чай, затем перестает.) Ты заболел? (ХХ не реагирует. АА встает и подходит к нему.) Эй!.. Да ответь же, наконец! (Тормошит его за руку. ХХ отворачивается лицом к стене, спиной к АА. Тот растерянно осматривается, поднимает ножницы и журнал, возвращается к ХХ.) Послушай, ты же не закончил... Ну на, вырезай что хочешь, вырезай, вырезай, ведь я тебе не запрещаю... Вырезай все, что заблагорассудится: холодильники, автомобили, локомобили, мотоциклы, моторки, аспираторы, транзисторы, телевизоры, экстензоры... телефоны, патефоны... Занятие это дурацкое, но я же не запрещаю, вырезай сколько угодно, если это доставляет тебе удовольствие. Я вовсе не против, слышишь?.. Ты что, обиделся... (Садится на кровать.) Ну, хочешь, я вырежу для тебя, хочешь? (Заканчивает вырезать цветную рекламу, кладет ножницы на пол.) Ну?.. Вот и готово, посмотри-ка. Красиво, да? (Отстраняет вырезку на длину руки, с отвращением разглядывает.) Ну-ка, посмотри... (Со злостью.) Да взгляни хотя бы. Зачем я тогда вырезал!.. Не отвечает. Неврастеник. (Мнет вырезку и швыряет бумажный шарик в угол. Некоторое время сидит в нерешительности. По трубам доносится "Stille Nacht, heilige Nacht"[2] в исполнении детского хора. ХХ резко закрывает себе голову подушкой.) А-а-а... Вот в чем дело. (АА встает, осматривается, над чем-то раздумывает. Затем принимает решение. Собирает все, что находится на столе, вместе с газетами, которыми покрыт стол. Все это переносит на пол к стене. Чай из кружки выливает в раковину. Снимает наволочку со своей подушки, выворачивает ее наизнанку и накрывает ею стол, как скатертью. Достает из своего чемодана бутылку коньяку, ставит на стол. Возле бутылки кладет пачку сигарет, которая находилась под подушкой. Прополаскивает кружки над раковиной, ставит их рядом с бутылкой. Надевает пиджак. Музыка между тем умолкает.) Готово. Эй, проснись, готово!
ХХ (высунув голову из-под подушки). Ну, чего там?
АА (торжественно). Новый год!
ХХ снова накрывает голову подушкой. АА срывает с него подушку.
ХХ. Отстань от меня.
АА. Ни в коем случае. Я не стану пить в одиночку.
ХХ (защищаясь). Я не хочу чая.
АА. А кто тебе предлагает чай? У нас есть кое-что получше, как и подобает для такого торжественного случая.
ХХ (замечает бутылку и садится на кровати). Где ты взял...
АА. Не в этом дело, я ставлю, надевай пиджак.
ХХ. Зачем...
АА. Затем, что сегодня праздник, до тебя, что, не дошло? Пиршество, церемониальный акт, торжество, обряд, ритуал, традиция! Прощание со Старым годом и встреча Нового, новая эра, новая жизнь, все новое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
ХХ. Сделаем.
АА. Ну и прекрасно, ты воистину неоценим. Там, возле моей кровати лежат журналы, можешь ими воспользоваться. Или ты предпочитаешь газеты?
ХХ берет один из журналов, лежащих возле левой кровати.
ХХ. Ножницы хорошо бы.
АА. Там, на полке. (ХХ берет с полки над раковиной ножницы, влезает на стол. Разворачивает журнал и примеряет его к лампочке. АА наблюдает за ним, прикрыв глаза ладонью.) Тебя свет не раздражает?
ХХ. Что?
АА. Я спрашиваю, можешь ли ты смотреть на лампочку, не испытывая неприятного ощущения, будто ты слепнешь?
ХХ. На лампочку?
АА. Ну да, на этот свет... Не режет?
ХХ. Нет.
АА. Глаза не слезятся?
ХХ. Нет.
АА. Веки не щиплет? Не видишь перед глазами таких... черных, летающих пятен?
Пауза.
ХХ. Нет.
АА (влезает на стол. Подобно окулисту, оттягивает веко ХХ). Другой. (Заглядывает в другой глаз.) Поразительно. (АА слезает со стола. ХХ продолжает возиться с лампочкой. АА ходит по комнате.) А впрочем, тут нет ничего странного. Известно, что отклонения от нормы могут быть весьма значительными. Как в сторону чрезмерной чувствительности, так и в сторону почти полной индифферентности. Так же, как и скорость передачи рефлексов. От нервных окончаний к мозговым центрам. Все зависит от данного конкретного индивидуума. (Внезапно останавливается.) Тебя когда-нибудь допрашивали?
ХХ. Как это...
АА (резко, жестко). В полиции.
ХХ. За что?
АА. Я не спрашиваю - за что, меня лишь интересует, подвергался ли ты допросу. Был ли когда-нибудь под следствием?
ХХ. Нет.
АА (снова обычным тоном). Жаль. Ты был бы великолепным объектом, естественно, не с точки зрения полиции. С твоей бесчувственностью ты был бы в состоянии вынести то, что другим оказывалось не под силу. Жаль, очень жаль. Смог бы стать отличным политическим заключенным.
ХХ. Я в политику...
АА. Да, знаю, знаю - ты в политику не впутываешься. Ведь ты это хотел сказать, правда? Но могу же я помечтать. (ХХ, заинтересовавшись какой-то рекламой в журнале, слюнит палец, перелистывает страницу, разглядывает.) Какой глаз! Было бы непросто вытянуть из тебя показания. То есть... Если бы тебе было что сказать... Подумать только, такой талант пропадает. Но - что делать, так уж устроен мир. Те, кому говорить не следовало бы, - говорят. А тем, кто смог бы не заговорить, сказать просто нечего.
ХХ. Можно я вот это себе вырежу?
АА. Что?
ХХ. Вот это, цветную картинку.
АА. Похоже, ты меня не слушал.
ХХ (показывая рекламу). Я бы только вот это вырезал...
АА. О Боже! Боже моих предков... И твоих. Порой я, правда, спрашиваю себя, действительно ли у них был общий Бог.
ХХ. Так я вырежу.
Слезает со стола и садится на правый стул, лицом к залу. Сверху начинает доноситься музыка.
АА (хватается за голову, закрывает уши). Только этого недоставало! (Смотрит на часы.) Четыре? Не может быть. (Прикладывает часы к уху.) Так и есть, стоят. Послушай, который может быть час?
ХХ. Наверное, скоро девять.
АА. Значит, они только начинают, так что у нас в перспективе по меньшей мере восемь часов развлечения. Их развлечения.
ХХ. Может, еще перестанут.
АА. Нет, сегодня не перестанут, будут веселиться до утра. Сегодня Новый год. (ХХ перестает вырезать, поднимает взгляд и замирает, глядя перед собой. Из-за ширмы доносится свист чайника.) Вот и вода вскипела. (Уходит за ширму, возвращается с чайником. Садится на прежнее место, наливает воду из чайника в кружку, опускает в нее пакетик чаем. ХХ безвольно опускает руки, держа в одной из них ножницы, в другой - журнал. Музыка наверху смолкает. АА вынимает из кружки пакетик с чаем, накладывает сахар, мешает. Из рук ХХ выпадают ножницы и журнал, он медленно встает и, как автомат, идет к своей кровати, направо. Ложится навзничь и смотрит в потолок. АА перестает мешать чай и наблюдает за ХХ.) Что с тобой?.. Тебе нехорошо? (Снова мешает чай, затем перестает.) Ты заболел? (ХХ не реагирует. АА встает и подходит к нему.) Эй!.. Да ответь же, наконец! (Тормошит его за руку. ХХ отворачивается лицом к стене, спиной к АА. Тот растерянно осматривается, поднимает ножницы и журнал, возвращается к ХХ.) Послушай, ты же не закончил... Ну на, вырезай что хочешь, вырезай, вырезай, ведь я тебе не запрещаю... Вырезай все, что заблагорассудится: холодильники, автомобили, локомобили, мотоциклы, моторки, аспираторы, транзисторы, телевизоры, экстензоры... телефоны, патефоны... Занятие это дурацкое, но я же не запрещаю, вырезай сколько угодно, если это доставляет тебе удовольствие. Я вовсе не против, слышишь?.. Ты что, обиделся... (Садится на кровать.) Ну, хочешь, я вырежу для тебя, хочешь? (Заканчивает вырезать цветную рекламу, кладет ножницы на пол.) Ну?.. Вот и готово, посмотри-ка. Красиво, да? (Отстраняет вырезку на длину руки, с отвращением разглядывает.) Ну-ка, посмотри... (Со злостью.) Да взгляни хотя бы. Зачем я тогда вырезал!.. Не отвечает. Неврастеник. (Мнет вырезку и швыряет бумажный шарик в угол. Некоторое время сидит в нерешительности. По трубам доносится "Stille Nacht, heilige Nacht"[2] в исполнении детского хора. ХХ резко закрывает себе голову подушкой.) А-а-а... Вот в чем дело. (АА встает, осматривается, над чем-то раздумывает. Затем принимает решение. Собирает все, что находится на столе, вместе с газетами, которыми покрыт стол. Все это переносит на пол к стене. Чай из кружки выливает в раковину. Снимает наволочку со своей подушки, выворачивает ее наизнанку и накрывает ею стол, как скатертью. Достает из своего чемодана бутылку коньяку, ставит на стол. Возле бутылки кладет пачку сигарет, которая находилась под подушкой. Прополаскивает кружки над раковиной, ставит их рядом с бутылкой. Надевает пиджак. Музыка между тем умолкает.) Готово. Эй, проснись, готово!
ХХ (высунув голову из-под подушки). Ну, чего там?
АА (торжественно). Новый год!
ХХ снова накрывает голову подушкой. АА срывает с него подушку.
ХХ. Отстань от меня.
АА. Ни в коем случае. Я не стану пить в одиночку.
ХХ (защищаясь). Я не хочу чая.
АА. А кто тебе предлагает чай? У нас есть кое-что получше, как и подобает для такого торжественного случая.
ХХ (замечает бутылку и садится на кровати). Где ты взял...
АА. Не в этом дело, я ставлю, надевай пиджак.
ХХ. Зачем...
АА. Затем, что сегодня праздник, до тебя, что, не дошло? Пиршество, церемониальный акт, торжество, обряд, ритуал, традиция! Прощание со Старым годом и встреча Нового, новая эра, новая жизнь, все новое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16