Назавтра он станет звонить и извиняться. «Задерживаюсь в клинике», – солжет он. Для него бы отлично сгодилось имя Задним Числом. Его настоящее второе имя. Иуда тоже неплохо ему подходило. Христос не следил за Иудой, и тот его предал. И я тоже за ним не следила. И изучала желудь, а не семейное древо. «Ты ведь не за его родителей выходишь замуж, правда?» Эту горькую пилюлю я лишь подержала под языком и позже выплюнула. С тех пор я научилась не глотать советы людей, которые не имели дела с особами вроде моей свекрови. Замуж выходят и за семью тоже, и скверная семья – это так же плохо, как вспыльчивый мужчина. Мне на редкость повезло – досталось и то, и другое. Замужество – это как подписание контракта: его семья упомянута внизу мелким шрифтом, так что лучше проверьте, во что влипаете. А то скоро его семья заявится к вам домой и станет передвигать ваш чертов матрас. Убедитесь, что ваш жених не станет, так сказать, «двигать мебель» без вас.
Глава 9
КРОСС
Мальчик гонится за девочкой по детской площадке, дергает ее за косички и убегает в азарте, вопя, что ее веснушки еще отвратительнее, чем ее нос. Таким хитроумным способом он говорит: «Ты мне нравишься». В отличие от Гэйба Оливер никогда не обзывал меня и не убегал прочь; однако кое-что он все же дергал. Например, мои нервы. Несмотря на мое «Ни за что на свете», он уговаривал меня принять участие в соревнованиях Нью-йоркского клуба любителей бега.
– Это потому, что я люблю тебя, – настаивал он.
– Нет, ты меня ненавидишь, – заявила я за завтраком, который происходил в шесть часов утра в квартире Оливера на Сэнтрал-Парк-Уэст. – Если б ты меня любил, то не заставлял бы бегать, да и не будил бы так рано. – Мы выясняли пределы нашей любви над сыром бри и белым хлебом.
Следующие два дня Оливер будет оперировать в клинике – Педиатрическое отделение Колумбийского пресвитерианского госпиталя. А у меня на работе тоже был аврал, и я засиживалась по вечерам в офисе, трудясь над тем, как лучше подать публике инсулин в форме аэрозоля. Оливеру нравилось, когда у нас одновременно были кризисы на работе, в основном потому, что он чувствовал себя полезным мне. Когда я сотрудничала с фармацевтическими фирмами, Оливеру приходилось регулярно рассеивать мои «медицинские» страхи. Агентство приглашало экспертов, просвещавших нас относительно заболеваний, на которые воздействуют те или иные лекарства, и нередко я, обливаясь потом и пошатываясь, вынуждена была покидать такие лекции. Не могу сказать, что всю жизнь мечтала заниматься именно разработкой концепций интерактивного рекламного продвижения лекарственных средств, однако работа меня успокаивала. Ну, кроме постоянных кошмаров, что у меня вдруг проявится какое-то врожденное заболевание. Несколько месяцев подряд я была убеждена, что у меня диабет второго типа. А телеканал «Дискавери» сообщил мне о том, что собаки умеют «чуять» рак. Вечером, сняв макияж и намазавшись ночными кремами, я разделась донага и вытянулась на постели. Оливер думал, что это – прелюдия любовной игры.
– Нет, – командовала я, – сначала Линус. – И я давала Линусу обнюхивать мое тело в поисках возможной раковой опухоли. Обычно он дальше пальцев ног не заходил. – Вот-вот, малыш. У мамочки диабет, так что играй с ней, пока можно.
– Господи Боже мой, Стефани! – сказал как-то раз Оливер. – Тебе скорее голову надо обследовать, а не уровень сахара в крови!
А потом он попытался укусить меня, как и сейчас, за ранним завтраком.
– Давай преломим вместе хлеб, прежде чем мне придется осматривать переломанное все остальное, – предложил Оливер.
Я не возражала. У него в квартире было прохладно и уютно, там хорошо спалось. Приготовить Оливеру завтрак я могла. Это мне было вполне по силам. А вот бег – совсем другая история.
– Для меня это очень важно, любимая. – Он захлопал глазами. Подозрительная бодрость. – И в этом году у меня больше соревнований не будет. – Оливеру предстояло пробежать последний кросс в клубе, после чего он автоматически зачислялся в состав участников Нью-Йоркского марафона.
– Я тебе не препятствую, – спокойно сказала я, протягивая руку за сыром. – Действуй, беги! А мы с Линусом будем ждать тебя на финише и не задыхаться при этом, знаешь ли. – Оливер прижался губами к моей руке, словно хотел нежно поцеловать ее, но затем, приоткрыв рот пошире, впился клыками мне в кожу. – Ой, перестань кусаться! – сказала я и отдернула руку.
– Это был укус любви. – И он фыркнул.
Когда Оливер бывал недоволен и злился на мои слова, он изображал, что кусает меня. Иногда даже больно. Сейчас – нет.
– Ты сделал мне больно.
– Ну пожалуйста, детка. Так здорово было бы пробежаться вместе.
Сыр и белый хлеб – это здорово вместе, или там арахисовое масло и джем, или ром и кока-кола. А Стефани вместе с Оливером на пробежке – это совсем не здорово.
Нет, я понимала, к чему он вел. Мы теперь встречались всерьез, и у него была возможность разделить свои излюбленные занятия со мной, с женщиной, которую он любил любить. Только вот делить со мной бег – это все равно что делить со мной гонорею. Мне ни то, ни другое ни к чему.
– Ну... Дай-ка подумать, – произнесла я, теребя подбородок. – Да нет, вряд ли я получу от этого удовольствие.
– Послушай, ты же можешь просто пройти всю дистанцию шагом, – уговаривал Оливер. – В этом кроссе мне надо просто поучаствовать. Какое у меня при этом время, в данном случае не важно.
– Но я буду тебе мешать.
– Просто мне так хочется разделить это с тобой. Это куда важнее для меня, чем наша скорость. – Мне показалось, что мы уже не о соревнованиях говорили. – Мы будем держаться твоего темпа. Просто приятно будет заняться этим вместе на свежем воздухе.
Я это уже слышала. Примерно то же самое Гэйб говорил о гольфе. Не важно, хорошо ли я сыграю, важно, чтобы я поучаствовала в том, что для него значимо. Я накупила спортивных рубашек красноватых тонов, перчатку «Леди Фэруэй», даже взяла несколько уроков, надеясь, что заражусь энтузиазмом и начну стремиться к тому щелчку, который слышен, когда правильно ударишь по мечу. Но заразилась я только ненавистью к игре, к потраченному на нее времени. Типичный случай отторжения, а у Гэйба был типичный случай зацикленности на себе и своих интересах. Каждому свое.
– Оливер, я тебе скажу это только один раз, поэтому слушай внимательно. Ты, дорогой мой, погрузился в мир фантазии. Давай я тебе кое-что объясню.
– Ого, это серьезно. – Оливер отодвинул свою тарелку и положил на нее салфетку.
Если бы у него была рубашка с длинными рукавами, он бы их закатал и скрестил руки, готовясь меня слушать.
– Понимаешь, бег придумали для того, чтобы спасаться. Когда тебя хотят съесть, ты бежишь и спасаешься. Это тебе не развлечение на мощеных дорожках парка с плейером и наушниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Глава 9
КРОСС
Мальчик гонится за девочкой по детской площадке, дергает ее за косички и убегает в азарте, вопя, что ее веснушки еще отвратительнее, чем ее нос. Таким хитроумным способом он говорит: «Ты мне нравишься». В отличие от Гэйба Оливер никогда не обзывал меня и не убегал прочь; однако кое-что он все же дергал. Например, мои нервы. Несмотря на мое «Ни за что на свете», он уговаривал меня принять участие в соревнованиях Нью-йоркского клуба любителей бега.
– Это потому, что я люблю тебя, – настаивал он.
– Нет, ты меня ненавидишь, – заявила я за завтраком, который происходил в шесть часов утра в квартире Оливера на Сэнтрал-Парк-Уэст. – Если б ты меня любил, то не заставлял бы бегать, да и не будил бы так рано. – Мы выясняли пределы нашей любви над сыром бри и белым хлебом.
Следующие два дня Оливер будет оперировать в клинике – Педиатрическое отделение Колумбийского пресвитерианского госпиталя. А у меня на работе тоже был аврал, и я засиживалась по вечерам в офисе, трудясь над тем, как лучше подать публике инсулин в форме аэрозоля. Оливеру нравилось, когда у нас одновременно были кризисы на работе, в основном потому, что он чувствовал себя полезным мне. Когда я сотрудничала с фармацевтическими фирмами, Оливеру приходилось регулярно рассеивать мои «медицинские» страхи. Агентство приглашало экспертов, просвещавших нас относительно заболеваний, на которые воздействуют те или иные лекарства, и нередко я, обливаясь потом и пошатываясь, вынуждена была покидать такие лекции. Не могу сказать, что всю жизнь мечтала заниматься именно разработкой концепций интерактивного рекламного продвижения лекарственных средств, однако работа меня успокаивала. Ну, кроме постоянных кошмаров, что у меня вдруг проявится какое-то врожденное заболевание. Несколько месяцев подряд я была убеждена, что у меня диабет второго типа. А телеканал «Дискавери» сообщил мне о том, что собаки умеют «чуять» рак. Вечером, сняв макияж и намазавшись ночными кремами, я разделась донага и вытянулась на постели. Оливер думал, что это – прелюдия любовной игры.
– Нет, – командовала я, – сначала Линус. – И я давала Линусу обнюхивать мое тело в поисках возможной раковой опухоли. Обычно он дальше пальцев ног не заходил. – Вот-вот, малыш. У мамочки диабет, так что играй с ней, пока можно.
– Господи Боже мой, Стефани! – сказал как-то раз Оливер. – Тебе скорее голову надо обследовать, а не уровень сахара в крови!
А потом он попытался укусить меня, как и сейчас, за ранним завтраком.
– Давай преломим вместе хлеб, прежде чем мне придется осматривать переломанное все остальное, – предложил Оливер.
Я не возражала. У него в квартире было прохладно и уютно, там хорошо спалось. Приготовить Оливеру завтрак я могла. Это мне было вполне по силам. А вот бег – совсем другая история.
– Для меня это очень важно, любимая. – Он захлопал глазами. Подозрительная бодрость. – И в этом году у меня больше соревнований не будет. – Оливеру предстояло пробежать последний кросс в клубе, после чего он автоматически зачислялся в состав участников Нью-Йоркского марафона.
– Я тебе не препятствую, – спокойно сказала я, протягивая руку за сыром. – Действуй, беги! А мы с Линусом будем ждать тебя на финише и не задыхаться при этом, знаешь ли. – Оливер прижался губами к моей руке, словно хотел нежно поцеловать ее, но затем, приоткрыв рот пошире, впился клыками мне в кожу. – Ой, перестань кусаться! – сказала я и отдернула руку.
– Это был укус любви. – И он фыркнул.
Когда Оливер бывал недоволен и злился на мои слова, он изображал, что кусает меня. Иногда даже больно. Сейчас – нет.
– Ты сделал мне больно.
– Ну пожалуйста, детка. Так здорово было бы пробежаться вместе.
Сыр и белый хлеб – это здорово вместе, или там арахисовое масло и джем, или ром и кока-кола. А Стефани вместе с Оливером на пробежке – это совсем не здорово.
Нет, я понимала, к чему он вел. Мы теперь встречались всерьез, и у него была возможность разделить свои излюбленные занятия со мной, с женщиной, которую он любил любить. Только вот делить со мной бег – это все равно что делить со мной гонорею. Мне ни то, ни другое ни к чему.
– Ну... Дай-ка подумать, – произнесла я, теребя подбородок. – Да нет, вряд ли я получу от этого удовольствие.
– Послушай, ты же можешь просто пройти всю дистанцию шагом, – уговаривал Оливер. – В этом кроссе мне надо просто поучаствовать. Какое у меня при этом время, в данном случае не важно.
– Но я буду тебе мешать.
– Просто мне так хочется разделить это с тобой. Это куда важнее для меня, чем наша скорость. – Мне показалось, что мы уже не о соревнованиях говорили. – Мы будем держаться твоего темпа. Просто приятно будет заняться этим вместе на свежем воздухе.
Я это уже слышала. Примерно то же самое Гэйб говорил о гольфе. Не важно, хорошо ли я сыграю, важно, чтобы я поучаствовала в том, что для него значимо. Я накупила спортивных рубашек красноватых тонов, перчатку «Леди Фэруэй», даже взяла несколько уроков, надеясь, что заражусь энтузиазмом и начну стремиться к тому щелчку, который слышен, когда правильно ударишь по мечу. Но заразилась я только ненавистью к игре, к потраченному на нее времени. Типичный случай отторжения, а у Гэйба был типичный случай зацикленности на себе и своих интересах. Каждому свое.
– Оливер, я тебе скажу это только один раз, поэтому слушай внимательно. Ты, дорогой мой, погрузился в мир фантазии. Давай я тебе кое-что объясню.
– Ого, это серьезно. – Оливер отодвинул свою тарелку и положил на нее салфетку.
Если бы у него была рубашка с длинными рукавами, он бы их закатал и скрестил руки, готовясь меня слушать.
– Понимаешь, бег придумали для того, чтобы спасаться. Когда тебя хотят съесть, ты бежишь и спасаешься. Это тебе не развлечение на мощеных дорожках парка с плейером и наушниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81