И вот когда это мощное орудие проникло в Мерри во второй раз, она уже ощутила приятное возбуждение. Пусть пока это было еще не совсем то – не грандиозный, всесокрушающий оргазм с фейерверком, барабанным боем и фанфарами. Но вполне приятно. А потом, когда Денвер кончил, Мерри сказала, что ей пора домой.
Они встали, оделись, и Денвер отвез ее. Мерри указывала, куда ехать, а больше они ни о чем не говорили. Наконец, «бугатти» остановился перед ее домом.
– Я не смогу пригласить тебя зайти к себе, – сказала Мерри. – Извини, пожалуйста.
– Ничего, – ухмыльнулся Денвер. – Тем более что, по-моему, я уже побывал у тебя, не так ли?
Мерри улыбнулась. Он все-таки забавный малый.
– Вот, совсем другое дело, – добавил Денвер. – Улыбаться всегда полезно, верно?
– Да, – сказала она. И заметила, что он опять улыбается. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Мерри выбралась из машины и тихонечко, стараясь не шуметь, зашла в дом.
Денвер, не вылезая из «бугатти», закурил. Мерри уже давно простыл и след, а он все улыбался. Он вспоминал другую ночь, много лет назад. Как ее звали, черт побери? Элейн? Хелен? Он сидел перед домом Мерри, пока не вспомнил все в подробностях. Путешествие в Мексику, таверны, ночные клубы, стриптиз и все остальное. Мать девушки. Занятная штука жизнь, черт побери. И девчушка – и ее мать. Значит, он здорово постарел. Впрочем, это и без того было ясно. Нет, что ни говорите, а стареть нужно только так. Да – и никак иначе.
Все еще покачивая головой, Денвер запустил двигатель и покатил домой.
Три дня спустя Мерри полетела в Нью-Йорк. Мередит связался с Джаггерсом, который перезвонил Уеммику, а Уеммик заявился к чете Новотны, чтобы передать им, что мистер Хаусман не одобряет новый круг знакомств Мерри и считает, что Новотны не смогли как следует присмотреть за девочкой. Уеммик подождал, пока Мерри упаковала вещи, а потом отвез ее в аэропорт. По дороге он спросил ее про злополучные фотоснимки – сколько их всего было и у кого они могут быть.
– Этот был единственный, – сказала Мерри. – Всего же их было два. Я имею в виду два, на которых снята я. Второй остался у меня.
– Сожги его, – велел Уеммик.
Мерри ожидала, что он начнет читать нотацию. Путь до аэропорта предстоял неблизкий, так что нотация могла затянуться. Но Уеммик ограничился лишь двумя фразами.
– Такие истории могут обойтись в круглую сумму, – сказал он.
– Да, я знаю. Теперь.
– Вот и хорошо – в следующий раз может так не повезти.
Мерри смолчала. Впрочем, Уеммик и не ждал от нее ответа.
В аэропорту он сказал ей, что ее встретит Сэм Джаггерс. И что остаток лета она проведет у него.
– Хорошо, – просто сказала Мерри.
– Я думаю, он тебе понравится. Он – славный человек.
– Он мне нравится, – сказала Мерри.
Уеммик улыбнулся, попрощался с ней и зашагал к своей машине.
Мерри провела лето с Сэмом и Этель Джаггерс. Она жила в их доме и обучала пяти– и шестилетних детишек ритмике и танцам в ривердейльском летнем лагере. Школьный автобус отходил от перекрестка Шестьдесят третьей улицы и Западной Сентрал-парк-авеню всего в нескольких кварталах от дома Джаггерсов на Семьдесят второй улице.
Первого сентября, в день семнадцатилетия Мерри, Сэм Джаггерс повел ее и Этель ужинать в ресторан «Шамбор». Перед ужином он заказал всем коктейли с шампанским. Мерри должна была почувствовать себя уже совсем взрослой. На самом же деле это случилось значительно раньше.
ГЛАВА 7
Возвращение Мерри в Нью-Йорк нельзя было измерить лишь количеством миль, которые преодолел самолет из Лос-Анджелеса. Для нее произошла настоящая смена миров. Сумасбродный, вывихнутый мир Лос-Анджелеса и кичливого Голливуда – его фабрики грез – не просто остался позади, а вскоре уже вспоминался лишь как дурной сон. С другой стороны, безумные поступки, которые совершала там Мерри, казались совершенно естественными. Словно она побывала в Зазеркалье, где просто нельзя вести себя нормально, подчиняясь общепринятым канонам. Ведь даже Алиса – хорошо воспитанная и совершенно нормальная девочка из обычной семьи – не смогла остаться прежней и сохранить здравый смысл после того, как провалилась в кроличью нору и оказалась в Зазеркалье. Нечто подобное случилось и с Мерри. Приставания Новотны, сумасшедший вечер и стрип-покер в игротеке у Билла Холлистера, невероятная история с Денвером Джеймсом – все это напоминало современную и гораздо менее приятную версию похождений Труляля или Черепахи Квази.
Наоборот, мир Джаггерса отличался острой, пронизывающей реальностью. Нью-йоркские небоскребы подавляли своей незыблемостью и вечностью. Символ стабильности. Уж в Нью-Йорке-то никогда не бывать оползню или землетрясению, подобно тому, что произошло в Лос-Анджелесе, когда целый квартал внезапно ухнул в пучину Тихого океана. Нет, в Нью-Йорке, в отличие от Лос-Анджелеса, все дышало определенностью, уверенностью и надежностью.
Но Нью-Йорк всякий раз, когда Мерри об этом вспоминала, казался ей слишком шумным, давящим и отвлекающим по сравнению со спокойствием и умиротворенностью ее крохотной комнатки в школе «Мазер». Мерри сознавала, что придает чересчур много значения мелочам, но они играли слишком большую роль в ее жизни. Ее удивительно успокаивало, например, когда обложка у нового учебника математики была такой же, как в прошлом году, только в других цветах. Да и сами учебники она раскладывала на столе бережно и тщательно, давая себе зарок, что уж в этом семестре возьмется за ум и станет учиться особенно прилежно. Мерри пообещала своему ангелу-хранителю, что принесет ему эту жертву. Взамен, надеялась Мерри, ангел-хранитель благословит и защитит ее.
Хелен Фарнэм поведение Мерри казалось совершенно естественным. Она была не из тех, кто сует свой нос в чужие дела и пристает с расспросами, да к тому же ей казалось, что так все и должно быть. Да, Мерри, конечно, приналегла на учебники, но ведь сейчас самый важный решающий семестр. Кто хочет поступить в колледж, должен сейчас проявить себя во всем блеске. Оценки, которые поставят в этом семестре, будут фигурировать и во вступительных анкетах. Да, Хелен рассуждала вполне здраво и логично, но Мерри, узнав о подобных мыслях подруги, удивилась бы. Ей ничего такого даже в голову не приходило. Она думала лишь о том, что здесь, в школе, ничего с ней не случится, никто ее не тронет.
Не порви Мередит фотографию, а оставь ее там, где она могла бы на нее хоть изредка смотреть, все бы вышло по-другому. Она бы насмотрелась на этот снимок, пока бы он ей не надоел, и тогда смогла бы избавиться от наваждения. Отогнать от себя прочь навязчивые мысли, преследующие ее днем и ночью. Уничтоженный же снимок приобрел особую, словно магическую силу; теперь он перестал быть просто клочком бумаги, но отпечатался в ее воображении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Они встали, оделись, и Денвер отвез ее. Мерри указывала, куда ехать, а больше они ни о чем не говорили. Наконец, «бугатти» остановился перед ее домом.
– Я не смогу пригласить тебя зайти к себе, – сказала Мерри. – Извини, пожалуйста.
– Ничего, – ухмыльнулся Денвер. – Тем более что, по-моему, я уже побывал у тебя, не так ли?
Мерри улыбнулась. Он все-таки забавный малый.
– Вот, совсем другое дело, – добавил Денвер. – Улыбаться всегда полезно, верно?
– Да, – сказала она. И заметила, что он опять улыбается. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Мерри выбралась из машины и тихонечко, стараясь не шуметь, зашла в дом.
Денвер, не вылезая из «бугатти», закурил. Мерри уже давно простыл и след, а он все улыбался. Он вспоминал другую ночь, много лет назад. Как ее звали, черт побери? Элейн? Хелен? Он сидел перед домом Мерри, пока не вспомнил все в подробностях. Путешествие в Мексику, таверны, ночные клубы, стриптиз и все остальное. Мать девушки. Занятная штука жизнь, черт побери. И девчушка – и ее мать. Значит, он здорово постарел. Впрочем, это и без того было ясно. Нет, что ни говорите, а стареть нужно только так. Да – и никак иначе.
Все еще покачивая головой, Денвер запустил двигатель и покатил домой.
Три дня спустя Мерри полетела в Нью-Йорк. Мередит связался с Джаггерсом, который перезвонил Уеммику, а Уеммик заявился к чете Новотны, чтобы передать им, что мистер Хаусман не одобряет новый круг знакомств Мерри и считает, что Новотны не смогли как следует присмотреть за девочкой. Уеммик подождал, пока Мерри упаковала вещи, а потом отвез ее в аэропорт. По дороге он спросил ее про злополучные фотоснимки – сколько их всего было и у кого они могут быть.
– Этот был единственный, – сказала Мерри. – Всего же их было два. Я имею в виду два, на которых снята я. Второй остался у меня.
– Сожги его, – велел Уеммик.
Мерри ожидала, что он начнет читать нотацию. Путь до аэропорта предстоял неблизкий, так что нотация могла затянуться. Но Уеммик ограничился лишь двумя фразами.
– Такие истории могут обойтись в круглую сумму, – сказал он.
– Да, я знаю. Теперь.
– Вот и хорошо – в следующий раз может так не повезти.
Мерри смолчала. Впрочем, Уеммик и не ждал от нее ответа.
В аэропорту он сказал ей, что ее встретит Сэм Джаггерс. И что остаток лета она проведет у него.
– Хорошо, – просто сказала Мерри.
– Я думаю, он тебе понравится. Он – славный человек.
– Он мне нравится, – сказала Мерри.
Уеммик улыбнулся, попрощался с ней и зашагал к своей машине.
Мерри провела лето с Сэмом и Этель Джаггерс. Она жила в их доме и обучала пяти– и шестилетних детишек ритмике и танцам в ривердейльском летнем лагере. Школьный автобус отходил от перекрестка Шестьдесят третьей улицы и Западной Сентрал-парк-авеню всего в нескольких кварталах от дома Джаггерсов на Семьдесят второй улице.
Первого сентября, в день семнадцатилетия Мерри, Сэм Джаггерс повел ее и Этель ужинать в ресторан «Шамбор». Перед ужином он заказал всем коктейли с шампанским. Мерри должна была почувствовать себя уже совсем взрослой. На самом же деле это случилось значительно раньше.
ГЛАВА 7
Возвращение Мерри в Нью-Йорк нельзя было измерить лишь количеством миль, которые преодолел самолет из Лос-Анджелеса. Для нее произошла настоящая смена миров. Сумасбродный, вывихнутый мир Лос-Анджелеса и кичливого Голливуда – его фабрики грез – не просто остался позади, а вскоре уже вспоминался лишь как дурной сон. С другой стороны, безумные поступки, которые совершала там Мерри, казались совершенно естественными. Словно она побывала в Зазеркалье, где просто нельзя вести себя нормально, подчиняясь общепринятым канонам. Ведь даже Алиса – хорошо воспитанная и совершенно нормальная девочка из обычной семьи – не смогла остаться прежней и сохранить здравый смысл после того, как провалилась в кроличью нору и оказалась в Зазеркалье. Нечто подобное случилось и с Мерри. Приставания Новотны, сумасшедший вечер и стрип-покер в игротеке у Билла Холлистера, невероятная история с Денвером Джеймсом – все это напоминало современную и гораздо менее приятную версию похождений Труляля или Черепахи Квази.
Наоборот, мир Джаггерса отличался острой, пронизывающей реальностью. Нью-йоркские небоскребы подавляли своей незыблемостью и вечностью. Символ стабильности. Уж в Нью-Йорке-то никогда не бывать оползню или землетрясению, подобно тому, что произошло в Лос-Анджелесе, когда целый квартал внезапно ухнул в пучину Тихого океана. Нет, в Нью-Йорке, в отличие от Лос-Анджелеса, все дышало определенностью, уверенностью и надежностью.
Но Нью-Йорк всякий раз, когда Мерри об этом вспоминала, казался ей слишком шумным, давящим и отвлекающим по сравнению со спокойствием и умиротворенностью ее крохотной комнатки в школе «Мазер». Мерри сознавала, что придает чересчур много значения мелочам, но они играли слишком большую роль в ее жизни. Ее удивительно успокаивало, например, когда обложка у нового учебника математики была такой же, как в прошлом году, только в других цветах. Да и сами учебники она раскладывала на столе бережно и тщательно, давая себе зарок, что уж в этом семестре возьмется за ум и станет учиться особенно прилежно. Мерри пообещала своему ангелу-хранителю, что принесет ему эту жертву. Взамен, надеялась Мерри, ангел-хранитель благословит и защитит ее.
Хелен Фарнэм поведение Мерри казалось совершенно естественным. Она была не из тех, кто сует свой нос в чужие дела и пристает с расспросами, да к тому же ей казалось, что так все и должно быть. Да, Мерри, конечно, приналегла на учебники, но ведь сейчас самый важный решающий семестр. Кто хочет поступить в колледж, должен сейчас проявить себя во всем блеске. Оценки, которые поставят в этом семестре, будут фигурировать и во вступительных анкетах. Да, Хелен рассуждала вполне здраво и логично, но Мерри, узнав о подобных мыслях подруги, удивилась бы. Ей ничего такого даже в голову не приходило. Она думала лишь о том, что здесь, в школе, ничего с ней не случится, никто ее не тронет.
Не порви Мередит фотографию, а оставь ее там, где она могла бы на нее хоть изредка смотреть, все бы вышло по-другому. Она бы насмотрелась на этот снимок, пока бы он ей не надоел, и тогда смогла бы избавиться от наваждения. Отогнать от себя прочь навязчивые мысли, преследующие ее днем и ночью. Уничтоженный же снимок приобрел особую, словно магическую силу; теперь он перестал быть просто клочком бумаги, но отпечатался в ее воображении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117