Возможно, она упала оттуда. Возможно, сумела выбраться на стену.
Несчастный случай привел к падению людей и рюкзаков со снаряжением. Он мог повлечь за собой обрыв потертых веревок и повреждение страховочных приспособлений. И все же здесь были что-то странное.
Во-первых, ему показался странным якорь. Устройство этого приспособления противоречило альпинистской логике и соображениям экономичности работы на стене. Неизвестно почему женщины так сильно укрепили свой бивак. В диорит было вкручено полдюжины серебристых винтовых крюков, вдвое больше обычных крюков вбито в узкие трещины, и это не считая множества различных задвижек, всунутых в трещины пошире. Петли и запасная веревка были связаны вместе и переплетены так, что можно было подумать, будто альпинистки решили сделать сеть для подъема грузов.
Он еще раз пробежался взглядом по стенам и не нашел ничего не использованного. Они использовали все без исключения снаряжение, чтобы закрепиться за камень. Это нельзя было назвать осторожностью или предусмотрительностью. Лучше всего подошло бы слово «паранойя». Все выглядело так, будто их предупредили о том, что с ними случится беда, и они готовились ее встретить, в чем бы она ни выразилась.
Потом Хью присмотрелся к сидящей женщине. Он помнил ее имя – Кьюба. Ее лицо напомнило цветом копченое мясо. Или крепкий чай. Вероятно, она запуталась в петлях и задохнулась.
Как ни удивительно, сажа и грязь, образовавшие ее посмертную маску, были прорезаны полосками от слез. По крайней мере, больше всего походило на то, что эти полоски оставлены слезами, что было попросту невозможно. Джошуа поджег лес через два дня после того, как Огастин увидел ее здесь, замотанную в веревки точно так же, как и сейчас. Возможно, жар горящего леса каким-то образом выжал влагу из мертвых глаз.
Но самую большую загадку представляло присутствие здесь тела Анди. Каким-то образом она вернулась оттуда, где висела на конце веревки – на сто пятьдесят с лишним футов ниже, – в это святилище. Хью своими собственными глазами видел безжизненную фигуру, озаренную прожектором. Как же она попала сюда?
Неужели придется допустить, что Огастин прав? Что она действительно была жива тогда и еще несколько дней после этого? Что она смогла вскарабкаться по веревке, когда начался пожар, рухнула на колени своей умершей подруги и тоже отдала Богу душу? Это не укладывалось ни в какой здравый смысл, и все же Хью не мог придумать никакого другого объяснения. Получается, что, как Огастин утверждал все это время, она была жива и ждала, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь. Если бы Огастину удалось добраться до нее в первый день, сверху, или если бы этот мальчишка, Джо, не отказался лезть ночью, ее, возможно, удалось бы спасти.
Что, если она и сейчас еще жива? – мелькнула у него мысль.
– Анди!
Сначала падение, затем подъем. Несколько дней без пищи и воды. Она могла пребывать в глубоком сне, а может быть, и в коме. Настоящая, не сказочная Спящая красавица. А почему бы и нет?
Хью подвинулся ближе. Протянул было руку, но тут же отдернул. Старые страхи.
– Анди!
Она лежала неподвижно, распустив длинные волосы, как шаль, уткнувшись лицом в колени сидящей женщины.
Хью все же вытянул руку и притронулся к ее запястью. Оно было холодным. Все здесь было холодным. Он не мог нащупать пульса. Но если она впала в кому, то все жизненные процессы замедлились почти до остановки. Он поднялся еще немного повыше и отвел в сторону волосы, открыв ее лицо.
И снова отдернул руку.
Ее шея оказалась вытянутой и тонкой, как сосиска. Такие шеи можно было увидеть у повешенных… у негров, которых линчевали куклуксклановцы. От веревки, намотавшейся на шею, остался броский темный след.
Хью вновь уставился на мертвых женщин. Дело не прояснилось, а напротив, становилось все непонятнее. Анди никоим образом не могла подняться по веревке. Также никоим образом она не могла открыть глаза, когда Огастин спустился и позвал ее по имени. Не может быть никаких сомнений, что она умерла в ту самую секунду, когда веревка обхватила ее шею. Но в таком случае как она оказалась здесь? Все было настолько странно, что он даже почувствовал себя оскорбленным.
– Вы нашли ее?
Голос Огастина донесся до него, отразившись от каменного потолка. Хью взглянул между ног вниз, на альпиниста, буквально несущегося к нему сквозь дым. Его лицо было настолько открыто, настолько исполнено надежды, что Хью застонал сквозь зубы.
Он не чувствовал горя. Все три женщины были чужими для него. Да и смерть не всегда оказывается трагедией. Когда Энни бесследно исчезла в Великой пустыне, это выглядело так, будто Святой Дух снизошел и забрал ее с собой, положив конец ее унижениям и страданию. Именно так Хью в конце концов стал рассматривать случившееся с нею – как акт божественного провидения.
Хью поднял руку. Открыл рот, чтобы сказать: не спеши. Соберись с духом. Крепись. Но что-то удержало его, и он не стал сообщать дурную новость. Огастин должен был сам столкнуться с действительностью. В молчании Хью не было ни подлости, ни желания понаблюдать со стороны, как парень справится с ударом. Ему не требовалось смотреть на чужую печаль, чтобы самому ощутить что-то подобное. Он просто-напросто не вмешивался. Это было чем-то вроде справедливого воздаяния. Потому что Хью, подгоняемый благородным порывом Огастина, его взлелеянным чувством вины и необузданным воображением, чуть не угробил сам себя на пути к этому тупику в небе.
Впрочем, Огастин все равно не остановился бы. Веревка непрерывно дергалась, выдавая бешеный темп его работы с жумарами.
– Анди!
Как ныряльщик, всплывающий из глубины, он ухватился за край платформы, отчего вся висячая этажерка затряслась. Кораблекрушение, снова сказал себе Хью, глядя на трепещущие веревки и пляшущие перекладины.
Хью остановил долгий взгляд на восковых статуях. Их сон подходил к концу. Тишина уже оказалась нарушена. Очень скоро сверху спустятся носилки. Этих девушек, ставших в смерти сестрами, разлучат раз и навсегда.
А потом он увидел кое-что еще.
– Подождите, – сказал он.
Голова сидящей переместилась.
Огастин лез наверх, чуть не столкнув его с пути.
– Анди?!
Когда Хью увидел ее в первый раз, ее голова была опущена. Теперь она оказалась поднятой. Лицо цвета крепкого чая с полосками, похожими на те, что оставляют слезы, было обращено теперь не вниз, а вперед.
– Анди!.. – Голос Огастина сорвался. Он увидел ужасную, изуродованную шею.
Наверно, она так и сидела с поднятой головой, подумал Хью. Он просто неправильно запомнил, только и всего. А может быть, ее тело переместилось от тряски платформ.
– Боже, о боже… – медленно произнес Огастин.
Платформы качались и скрипели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Несчастный случай привел к падению людей и рюкзаков со снаряжением. Он мог повлечь за собой обрыв потертых веревок и повреждение страховочных приспособлений. И все же здесь были что-то странное.
Во-первых, ему показался странным якорь. Устройство этого приспособления противоречило альпинистской логике и соображениям экономичности работы на стене. Неизвестно почему женщины так сильно укрепили свой бивак. В диорит было вкручено полдюжины серебристых винтовых крюков, вдвое больше обычных крюков вбито в узкие трещины, и это не считая множества различных задвижек, всунутых в трещины пошире. Петли и запасная веревка были связаны вместе и переплетены так, что можно было подумать, будто альпинистки решили сделать сеть для подъема грузов.
Он еще раз пробежался взглядом по стенам и не нашел ничего не использованного. Они использовали все без исключения снаряжение, чтобы закрепиться за камень. Это нельзя было назвать осторожностью или предусмотрительностью. Лучше всего подошло бы слово «паранойя». Все выглядело так, будто их предупредили о том, что с ними случится беда, и они готовились ее встретить, в чем бы она ни выразилась.
Потом Хью присмотрелся к сидящей женщине. Он помнил ее имя – Кьюба. Ее лицо напомнило цветом копченое мясо. Или крепкий чай. Вероятно, она запуталась в петлях и задохнулась.
Как ни удивительно, сажа и грязь, образовавшие ее посмертную маску, были прорезаны полосками от слез. По крайней мере, больше всего походило на то, что эти полоски оставлены слезами, что было попросту невозможно. Джошуа поджег лес через два дня после того, как Огастин увидел ее здесь, замотанную в веревки точно так же, как и сейчас. Возможно, жар горящего леса каким-то образом выжал влагу из мертвых глаз.
Но самую большую загадку представляло присутствие здесь тела Анди. Каким-то образом она вернулась оттуда, где висела на конце веревки – на сто пятьдесят с лишним футов ниже, – в это святилище. Хью своими собственными глазами видел безжизненную фигуру, озаренную прожектором. Как же она попала сюда?
Неужели придется допустить, что Огастин прав? Что она действительно была жива тогда и еще несколько дней после этого? Что она смогла вскарабкаться по веревке, когда начался пожар, рухнула на колени своей умершей подруги и тоже отдала Богу душу? Это не укладывалось ни в какой здравый смысл, и все же Хью не мог придумать никакого другого объяснения. Получается, что, как Огастин утверждал все это время, она была жива и ждала, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь. Если бы Огастину удалось добраться до нее в первый день, сверху, или если бы этот мальчишка, Джо, не отказался лезть ночью, ее, возможно, удалось бы спасти.
Что, если она и сейчас еще жива? – мелькнула у него мысль.
– Анди!
Сначала падение, затем подъем. Несколько дней без пищи и воды. Она могла пребывать в глубоком сне, а может быть, и в коме. Настоящая, не сказочная Спящая красавица. А почему бы и нет?
Хью подвинулся ближе. Протянул было руку, но тут же отдернул. Старые страхи.
– Анди!
Она лежала неподвижно, распустив длинные волосы, как шаль, уткнувшись лицом в колени сидящей женщины.
Хью все же вытянул руку и притронулся к ее запястью. Оно было холодным. Все здесь было холодным. Он не мог нащупать пульса. Но если она впала в кому, то все жизненные процессы замедлились почти до остановки. Он поднялся еще немного повыше и отвел в сторону волосы, открыв ее лицо.
И снова отдернул руку.
Ее шея оказалась вытянутой и тонкой, как сосиска. Такие шеи можно было увидеть у повешенных… у негров, которых линчевали куклуксклановцы. От веревки, намотавшейся на шею, остался броский темный след.
Хью вновь уставился на мертвых женщин. Дело не прояснилось, а напротив, становилось все непонятнее. Анди никоим образом не могла подняться по веревке. Также никоим образом она не могла открыть глаза, когда Огастин спустился и позвал ее по имени. Не может быть никаких сомнений, что она умерла в ту самую секунду, когда веревка обхватила ее шею. Но в таком случае как она оказалась здесь? Все было настолько странно, что он даже почувствовал себя оскорбленным.
– Вы нашли ее?
Голос Огастина донесся до него, отразившись от каменного потолка. Хью взглянул между ног вниз, на альпиниста, буквально несущегося к нему сквозь дым. Его лицо было настолько открыто, настолько исполнено надежды, что Хью застонал сквозь зубы.
Он не чувствовал горя. Все три женщины были чужими для него. Да и смерть не всегда оказывается трагедией. Когда Энни бесследно исчезла в Великой пустыне, это выглядело так, будто Святой Дух снизошел и забрал ее с собой, положив конец ее унижениям и страданию. Именно так Хью в конце концов стал рассматривать случившееся с нею – как акт божественного провидения.
Хью поднял руку. Открыл рот, чтобы сказать: не спеши. Соберись с духом. Крепись. Но что-то удержало его, и он не стал сообщать дурную новость. Огастин должен был сам столкнуться с действительностью. В молчании Хью не было ни подлости, ни желания понаблюдать со стороны, как парень справится с ударом. Ему не требовалось смотреть на чужую печаль, чтобы самому ощутить что-то подобное. Он просто-напросто не вмешивался. Это было чем-то вроде справедливого воздаяния. Потому что Хью, подгоняемый благородным порывом Огастина, его взлелеянным чувством вины и необузданным воображением, чуть не угробил сам себя на пути к этому тупику в небе.
Впрочем, Огастин все равно не остановился бы. Веревка непрерывно дергалась, выдавая бешеный темп его работы с жумарами.
– Анди!
Как ныряльщик, всплывающий из глубины, он ухватился за край платформы, отчего вся висячая этажерка затряслась. Кораблекрушение, снова сказал себе Хью, глядя на трепещущие веревки и пляшущие перекладины.
Хью остановил долгий взгляд на восковых статуях. Их сон подходил к концу. Тишина уже оказалась нарушена. Очень скоро сверху спустятся носилки. Этих девушек, ставших в смерти сестрами, разлучат раз и навсегда.
А потом он увидел кое-что еще.
– Подождите, – сказал он.
Голова сидящей переместилась.
Огастин лез наверх, чуть не столкнув его с пути.
– Анди?!
Когда Хью увидел ее в первый раз, ее голова была опущена. Теперь она оказалась поднятой. Лицо цвета крепкого чая с полосками, похожими на те, что оставляют слезы, было обращено теперь не вниз, а вперед.
– Анди!.. – Голос Огастина сорвался. Он увидел ужасную, изуродованную шею.
Наверно, она так и сидела с поднятой головой, подумал Хью. Он просто неправильно запомнил, только и всего. А может быть, ее тело переместилось от тряски платформ.
– Боже, о боже… – медленно произнес Огастин.
Платформы качались и скрипели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82