А тогда она возвращается к естественному, первоначальному своему направлению, то есть течет вниз, пролагая себе русло, как и всякий ручей. Добавлю еще, что мы видим лишь сотую часть минеральных источников этих долин. Мы открываем лишь те воды, которые пробились на поверхность земли. А сколько их теряется, дойдя до конца своего гранитного канала, — их поглощает толстый слой насыщенной перегноем и возделанной почвы!..
Из всего этого можно сделать следующий вывод.
Во-первых, для того, чтобы получить минеральную воду, ее нужно искать, следуя наклону и направлению гранитных пород, лежащих многоярусными пластами.
Во-вторых, для того, чтобы не иссякали источники, достаточно лишь не допускать закупорки трещин отложениями солей, а для этого надлежит бурить и держать в порядке скважины — маленькие колодцы.
В-третьих, для того, чтобы украсть у соседа источник, надо перехватить его ниже выхода на поверхность посредством буровой скважины, доведенной до трещины в граните, производя, конечно, бурение выше глиняной плотины, принуждающей воду подниматься вверх.
С этой точки зрения открытый сегодня источник расположен великолепно — всего лишь в нескольких метрах от естественной плотины. Если вы желаете основать новую водолечебницу, ее надо строить именно здесь.
Когда он кончил, слушатели не сказали ни слова.
Один лишь Андермат восторженно воскликнул:
— Замечательно! Стоит заглянуть за кулисы — и вся таинственность исчезнет Господин Обри-Пастер, вы драгоценный человек!
Только Андермат, маркиз и Поль Бретиньи поняли разъяснения, и только Гонтран не слушал их. Остальные слушали, развесив уши, уставясь в рот инженеру и остолбенев от изумления. Особенно поражены были две вдовы Пай и, как особы глубоко благочестивые, задавались вопросом, нет ли кощунства в таких попытках объяснить явление, совершающееся по воле и таинственным предначертаниям господа бога Мать даже сочла нужным высказать свое мнение:
— Пути господни неисповедимы.
Дамы, сидевшие в середине стола, одобрительно закивали головами: их тоже встревожили мудреные, непонятные речи инженера.
Господин Рикье, человек с кирпично-красным лицом, заявил:
— Пусть они текут откуда угодно, эти ваши анвальские воды, — хоть из вулканов, хоть с луны, мне все равно… Я уже десять дней их пью, а толку никакого!
Супруги Шофур запротестовали, указав на то, что их ребенок уже начал шевелить правой ножкой, а этого еще не случалось за все шесть лет, что они лечат его.
Рикье возразил:
— Ну, и что же это доказывает? Только то, что у нас с ним не одинаковая болезнь. Это отнюдь не доказательство, что анвальские воды излечивают желудочные болезни.
И по его лицу было видно, как он негодует, как он возмущен новой неудачей своих попыток.
Но и г-н Монекю заступился за анвальские воды, сообщив, что уже неделю желудок его дочери переваривает пищу и теперь она не выбегает из-за стола посреди обеда.
Тощая, длинная девица вся вспыхнула и уткнулась носом в тарелку.
Оказалось, что и две вдовы Пай тоже чувствовали себя лучше.
Рикье рассвирепел и, повернувшись к ним, спросил:
— У вас, сударыни, болезнь желудка?
— Да, да, сударь, — в один голос ответили обе дамы — Мы совершенно не перевариваем никакой пищи.
Рикье дернулся так, что чуть не упал со стула, и завопил:
— Это вы-то? Вы то не перевариваете? Да стоит только посмотреть на вас… Это у вас-то больной желудок? Попросту говоря, вы слишком много едите.
Госпожа Пай-старшая смерила его разъяренным взглядом.
— Зато относительно вас, сударь, можно не сомневаться. По вашему характеру сразу видно, что у вас неизлечимо больной желудок Не напрасно сложилась пословица: «Съешь, переваришь — добрым бываешь»
Старая и очень худая дама, фамилии которой никто не знал, авторитетным тоном сказала:
— Я думаю, что анвальские воды всем помогали бы, если бы повар в гостинице хоть немного помнил, что он готовит не для здоровых, а для больных. Ну разве возможно переварить кушанья, которыми нас тут угощают?
И сразу же все пришли к согласию, всех объединило негодование против содержателя гостиницы, который подавал к столу лангусту, колбасы, угря по-татарски, капусту — да, да, капусту и сосиски, — словом, самые неудобоваримые блюда, и кому же? Людям, которым три доктора — Бонфиль, Латон и Онора — предписали есть только легкие кушанья: нежное нежирное белое мясо, свежие овощи и молочные продукты.
Рикье весь дрожал от гнева:
— А разве на водах врачи не обязаны наблюдать за питанием больных! Как они смеют оставлять этот важнейший вопрос на усмотрение какой-нибудь тупой скотины? Вот, например, нам каждый день подают в качестве закуски крутые яйца, анчоусы и ветчину…
— Нет, простите, — перебил его г-н Монекю, — у моей дочери желудок переваривает только ветчину, и позвольте вам сказать, что Ма-Руссель и Ремюзо специально предписали ей ветчину.
Рикье завопил:
— Ветчина! Ветчина! Да ведь это отрава, сударь!
И сразу стол разделился на два лагеря: одни переваривали, другие не переваривали ветчину.
Пошел бесконечный, ежедневно возобновлявшийся спор о пользе и вреде тех или иных продуктов.
Даже молоко вызвало «ожесточенные прения. Рикье заявлял, что стоит ему выпить хоть маленький, лафитный стаканчик молока, как у него начинается ужаснейшее несварение.
Обри-Пастер, рассердившись, что порочат его любимые молочные продукты, воскликнул раздраженным тоном.
— Черт возьми, послушайте, сударь, если у вас диспепсия, а у меня гастрит, то для нас с вами нужен совершенно различный пищевой режим, так же как различны должны быть стекла очков, прописываемые близоруким и дальнозорким, хотя у тех и других зрение испорчено. — И он добавил: — А я вот нахожу, что самое вредное на свете — это вино. Стоит мне выпить стакан столового красного вина, и я уже задыхаюсь. Кто не пьет вина, проживет до ста лет, а мы…
Гонтран, смеясь, прервал его:
— Пощадите! Ей-богу, без вина и без… брака жизнь была бы скучна.
Обе вдовицы Пай потупили глаза. Они в изобилии употребляли бордоское вино лучшей марки и пили его без малейшей примеси воды, а их раннее вдовство вызывало мысль, что и в браке они применяли ту же систему, — дочери было двадцать два года, а матери не больше сорока.
Андермат, обычно весьма говорливый, сидел молча, погрузившись в задумчивость. Вдруг он спросил у Гонтрана:
— Вы знаете, где живут Ориоли?
— Знаю. Мне сегодня показывали их дом.
— Можете проводить меня к ним после обеда?
— Ну конечно, и даже с удовольствием. Я не прочь взглянуть еще разок на обеих дочек.
Как только кончился обед, они отправились в деревню, а Христиана, чувствовавшая себя утомленной, маркиз и Поль Бретиньи поднялись в гостиную, чтобы скоротать там вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Из всего этого можно сделать следующий вывод.
Во-первых, для того, чтобы получить минеральную воду, ее нужно искать, следуя наклону и направлению гранитных пород, лежащих многоярусными пластами.
Во-вторых, для того, чтобы не иссякали источники, достаточно лишь не допускать закупорки трещин отложениями солей, а для этого надлежит бурить и держать в порядке скважины — маленькие колодцы.
В-третьих, для того, чтобы украсть у соседа источник, надо перехватить его ниже выхода на поверхность посредством буровой скважины, доведенной до трещины в граните, производя, конечно, бурение выше глиняной плотины, принуждающей воду подниматься вверх.
С этой точки зрения открытый сегодня источник расположен великолепно — всего лишь в нескольких метрах от естественной плотины. Если вы желаете основать новую водолечебницу, ее надо строить именно здесь.
Когда он кончил, слушатели не сказали ни слова.
Один лишь Андермат восторженно воскликнул:
— Замечательно! Стоит заглянуть за кулисы — и вся таинственность исчезнет Господин Обри-Пастер, вы драгоценный человек!
Только Андермат, маркиз и Поль Бретиньи поняли разъяснения, и только Гонтран не слушал их. Остальные слушали, развесив уши, уставясь в рот инженеру и остолбенев от изумления. Особенно поражены были две вдовы Пай и, как особы глубоко благочестивые, задавались вопросом, нет ли кощунства в таких попытках объяснить явление, совершающееся по воле и таинственным предначертаниям господа бога Мать даже сочла нужным высказать свое мнение:
— Пути господни неисповедимы.
Дамы, сидевшие в середине стола, одобрительно закивали головами: их тоже встревожили мудреные, непонятные речи инженера.
Господин Рикье, человек с кирпично-красным лицом, заявил:
— Пусть они текут откуда угодно, эти ваши анвальские воды, — хоть из вулканов, хоть с луны, мне все равно… Я уже десять дней их пью, а толку никакого!
Супруги Шофур запротестовали, указав на то, что их ребенок уже начал шевелить правой ножкой, а этого еще не случалось за все шесть лет, что они лечат его.
Рикье возразил:
— Ну, и что же это доказывает? Только то, что у нас с ним не одинаковая болезнь. Это отнюдь не доказательство, что анвальские воды излечивают желудочные болезни.
И по его лицу было видно, как он негодует, как он возмущен новой неудачей своих попыток.
Но и г-н Монекю заступился за анвальские воды, сообщив, что уже неделю желудок его дочери переваривает пищу и теперь она не выбегает из-за стола посреди обеда.
Тощая, длинная девица вся вспыхнула и уткнулась носом в тарелку.
Оказалось, что и две вдовы Пай тоже чувствовали себя лучше.
Рикье рассвирепел и, повернувшись к ним, спросил:
— У вас, сударыни, болезнь желудка?
— Да, да, сударь, — в один голос ответили обе дамы — Мы совершенно не перевариваем никакой пищи.
Рикье дернулся так, что чуть не упал со стула, и завопил:
— Это вы-то? Вы то не перевариваете? Да стоит только посмотреть на вас… Это у вас-то больной желудок? Попросту говоря, вы слишком много едите.
Госпожа Пай-старшая смерила его разъяренным взглядом.
— Зато относительно вас, сударь, можно не сомневаться. По вашему характеру сразу видно, что у вас неизлечимо больной желудок Не напрасно сложилась пословица: «Съешь, переваришь — добрым бываешь»
Старая и очень худая дама, фамилии которой никто не знал, авторитетным тоном сказала:
— Я думаю, что анвальские воды всем помогали бы, если бы повар в гостинице хоть немного помнил, что он готовит не для здоровых, а для больных. Ну разве возможно переварить кушанья, которыми нас тут угощают?
И сразу же все пришли к согласию, всех объединило негодование против содержателя гостиницы, который подавал к столу лангусту, колбасы, угря по-татарски, капусту — да, да, капусту и сосиски, — словом, самые неудобоваримые блюда, и кому же? Людям, которым три доктора — Бонфиль, Латон и Онора — предписали есть только легкие кушанья: нежное нежирное белое мясо, свежие овощи и молочные продукты.
Рикье весь дрожал от гнева:
— А разве на водах врачи не обязаны наблюдать за питанием больных! Как они смеют оставлять этот важнейший вопрос на усмотрение какой-нибудь тупой скотины? Вот, например, нам каждый день подают в качестве закуски крутые яйца, анчоусы и ветчину…
— Нет, простите, — перебил его г-н Монекю, — у моей дочери желудок переваривает только ветчину, и позвольте вам сказать, что Ма-Руссель и Ремюзо специально предписали ей ветчину.
Рикье завопил:
— Ветчина! Ветчина! Да ведь это отрава, сударь!
И сразу стол разделился на два лагеря: одни переваривали, другие не переваривали ветчину.
Пошел бесконечный, ежедневно возобновлявшийся спор о пользе и вреде тех или иных продуктов.
Даже молоко вызвало «ожесточенные прения. Рикье заявлял, что стоит ему выпить хоть маленький, лафитный стаканчик молока, как у него начинается ужаснейшее несварение.
Обри-Пастер, рассердившись, что порочат его любимые молочные продукты, воскликнул раздраженным тоном.
— Черт возьми, послушайте, сударь, если у вас диспепсия, а у меня гастрит, то для нас с вами нужен совершенно различный пищевой режим, так же как различны должны быть стекла очков, прописываемые близоруким и дальнозорким, хотя у тех и других зрение испорчено. — И он добавил: — А я вот нахожу, что самое вредное на свете — это вино. Стоит мне выпить стакан столового красного вина, и я уже задыхаюсь. Кто не пьет вина, проживет до ста лет, а мы…
Гонтран, смеясь, прервал его:
— Пощадите! Ей-богу, без вина и без… брака жизнь была бы скучна.
Обе вдовицы Пай потупили глаза. Они в изобилии употребляли бордоское вино лучшей марки и пили его без малейшей примеси воды, а их раннее вдовство вызывало мысль, что и в браке они применяли ту же систему, — дочери было двадцать два года, а матери не больше сорока.
Андермат, обычно весьма говорливый, сидел молча, погрузившись в задумчивость. Вдруг он спросил у Гонтрана:
— Вы знаете, где живут Ориоли?
— Знаю. Мне сегодня показывали их дом.
— Можете проводить меня к ним после обеда?
— Ну конечно, и даже с удовольствием. Я не прочь взглянуть еще разок на обеих дочек.
Как только кончился обед, они отправились в деревню, а Христиана, чувствовавшая себя утомленной, маркиз и Поль Бретиньи поднялись в гостиную, чтобы скоротать там вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70