– А тебе показали графики и таблицы с опросами? – разрезая ножку острым посеребренным ножом, поинтересовалась Полина.
– Нет. Я что-то не спросил. Я про Сергея пытался выведать.
– Опять? – вспомнила рассказ Толи о том, как он ходил в отдел кадров, расспрашивал немногословных коллег, но так ничего нового и интересного не узнал.
– Да, когда шеф сказал: «Ты делаешь успехи», я спросил: «Такие же, как Ивлев Сергей? Я слышал, что он был талантлив». Главный замолчал, откатился на стуле в тень за столом, еще подумал и ответил: «Сергей был талантлив, но желание добиться идеала свело его с ума. Его работы запоминались и порой производили эффект взорвавшейся бомбы, но оказались малоэффективными, согласно исследованиям». Это все, что я узнал.
– Значит, по его работам тоже проводили тестирование. У вас в фирме должен быть специальный отдел маркетинговых исследований, – макая ароматное мясо в нежно-розового цвета соус, предположила Полина. – Там можно попытаться найти волнующую тебя информацию.
– Точно! Заодно и свои тесты посмотрю. Верно ведь? – подливая еще вина, слегка благоухающего медом, одобрил ее предложение Толик.
– Солнце мое, – захмелев, она решилась на этот вопрос, – а зачем тебе копать так глубоко? Зачем тебе этот Сергей?
– Он мне по барабану, – освежая напиток в ее бокале, сознался парень. – Но мне кажется, что не все так просто. Я хочу знать, почему он сошел с рельс.
Он не стал рассказывать ей о странностях, заполнивших его жизнь с мая этого года. Он промолчал о случае с коллегой, проткнувшим себе ладонь карандашом, о камне с запиской и предсмертных словах бабушки, о плачущем Артеме, о своих снах. Эти жуткие сны периодически будили его среди ночи, заставляя вставать, идти в ванную, умываться холодной водой. Сны были разнообразными, но чаще всех повторялся и запомнился тот, в котором его манила к себе огромная черная тень, за плотной спиной которой бесновался огонь, а за ним, Толиком, волочились тени меньше и прозрачнее. Эти скулящие водянисто-серые кляксы тянули к нему истертые сумрачные руки и молили о чем-то. Когда одной из теней удавалось схватить его за щиколотку, он просыпался.
– О чем задумался? – тронула его руку Полина.
– А? Да так, я просто за мать переживаю.
– Звонил? – отпивая вина из бокала, отражавшего свет ярких ламп ресторана, спросила Полина.
– Да, пока сюда ехал. Что-то она там замоталась.
– Давай съездим, покажешь мне свою малую родину, – склонив голову набок, предложила Полина.
– Сейчас некогда. Работы много, – ответил он и пристально посмотрел на девушку за соседним столиком, задумался, потом тряхнул головой, сказав: – Нет, не в этом месяце. Скоро должны внести поправки, ограничивающие рекламу пива, так мы занимаемся выдумкой способов продвижения этого чудесного напитка в массы иным образом.
– Рекламу пива вообще уберут? – уточнила женщина.
– Нет, на телевидении ограничат и еще кое-какие запреты введут.
– Уже знаете – какие?
– Ответ отрицательный, но готовимся к полному запрету, так думается легче, без задних маневров и места к отступлению, – допивая вино, ответил он.
– А можем мы поговорить не о работе и этом Сергее, – попросила Полина, промокнув губы салфеткой.
– Можем, – кивнул он. – Пойдем танцевать.
Играли вальс Доги. Скрипка затрагивала душу, заставляя увлажняться глаза сентиментальных людей. Толик заметил, как платочком вытирает выступившую влагу седовласая женщина у стены, одиноко пьющая коньяк, закусывая его лимоном.
– Здесь разве принято? – поджимая руки к груди, спросила Полина.
– Какая разница. Мы клиенты, можем потанцевать, если хотим. Для чего нанимать оркестр, если не для танцев?
– Нет. Не будем.
– Тогда пойдем в клуб, где можно расслабиться. Я давно не танцевал, а ты?
– Тоже очень давно, – призналась Полина. – Да и в…
Она хотела сказать, что стара для танцев, и испугалась чуть было не сорвавшихся с губ слов. «Если постоянно напоминать, что старше его, то зачем на что-то надеяться, а ты уже привыкла к нему». Сейчас, опьянев, она готова была сказать, что любит его, но боялась напугать. «Одно дело, когда молодой человек живет с тобой в твоей квартире, а совсем другое – намекать ему на длительные отношения со всеми вытекающими последствиями». Она согласилась поехать в ночной клуб, расположенный неподалеку от ее дома. Он рассчитался, и они ушли из ресторана.
2
– Там такие слова написаны: «В этом месте вчера десять человек забили насмерть прохожего. Двое пинали его ногами, восемь прошли мимо, не оказав помощи. Равнодушие приравнивается к соучастию. Будьте осторожны, вы можете оказаться на месте того прохожего». Как тебе такая ботва? – говорил один парень в майке из мятой ткани соседу Толика по барной стойке.
– Типа, меня могут завтра забить какие-нибудь гопники? – переспросил сосед, прикрыв ладонью ухо, направленное в сторону танцпола, гремевшего хард-роком.
– Чувак, у тебя вообще серые клетки откинулись от кислоты?! – прокричал «мятая футболка». – Я о подоплеке соучастия. Типа, если не встреваешь в мочилово – ты подонок!
– Я понял, что меня могут грохнуть, если догонят, – заржал сосед.
– Ваш мартини готов, – пододвигая к Толику фужер на длинной тонкой ножке, сказал бармен. Тогда дизайнер отвлекся от подслушивания обсуждения придуманного им по социальному заказу текста. «Дело делается, работу обсуждают», – порадовался он, слегка озадаченный непонятливостью одного из парней.
– Вот деньги, – расплатился он за напиток, взял его и пошел к столику, за которым ждала Полина. По пути еще раз отметил, как она сегодня хороша и что его начинает штормить от выпитого.
– Вот ваш мартини, мадемуазель, – чуть не выронив фужер из размякших рук, сказал Толя.
– Спасибо, сэр, – ответила женщина, принимая напиток. – Смотри, как красиво сделали свечки.
Толик повернулся к танцполу, на котором колыхались колосьями люди, а по стене загорались лампочки, люминесцентные огни, и время от времени, когда музыка сбавляла темп, превращаясь из водопада в плавную и тягучую реку-мелодию, по стенам вспыхивали встроенные свечки. Парень уставился на один из язычков искусственного пламени, и перед глазами встал внутренний свод церкви, в которую он приходил молиться, живя в Оренбурге. Современные биты отступили, уступая место хоровому пению. С икон на него смотрели святые, верующие били поклоны и без устали крестились, шепча молитвы, подпевая. От серебра и золота все поплыло перед глазами. Церковный запах проник в нос. Голова парня закружилась. Свечка подрагивала перед ним, разгораясь сильнее. Он ощутил тепло на коже. И чей-то рот жарко зашептал ему в самое ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114