Циркулуса очень удивило то, что во всем поселке невозможно было найти следов какой-либо созидательной деятельности. Только палящее солнце, праздношатающиеся люди, обрывки бредовых бесед...
Пробродив около часа в этом хаосе, Циркулус нашел наконец старейшину поселка. Это был заросший, неузнаваемо грязный изгнанник, едва прикрытый лохмотьями одежды, с постоянно бегающими, мутными глазами. Циркулус содрогнулся. Глаза старейшины напомнили ему единственный глаз Великого Канона.
- А, новенький, - тонким, дребезжащим голосом сказал старейшина, пряча глаза от сумрачного взгляда Циркулуса. - За что к нам?
- Дискредитация звания канонира.
- Ясно. Не ты первый, не ты последний. - Неожиданно старейшина бросился ничком на землю, тело его задергалось в судорожных конвульсиях. Циркулус с удивлением смотрел на него. Ему показалось, что старейшина хочет соблазнить его уменьшившуюся в размерах жену. Но тот поднялся на ноги так же неожиданно, как упал. Теперь он выглядел посвежевшим, точно после купания в чистой, стремительной горной речке. Циркулус заметил, что у старейшины гнилые зубы.
- Я двадцать девятый год в этом поселке. Дольше всех. Зовут Ректификатус. - По-прежнему бегая глазами, он протянул Циркулусу иссохшую руку.
- Где мне жить? - спросил Циркулус.
- Иди туда, - старейшина кивнул в неопределенную сторону, - там есть свободные участки.
Циркулус помедлил.
- Есть вопросы?
- Да... Чем вы здесь питаетесь?
Старейшина странно посмотрел на новичка, пожал плечами.
- Надеждами. И все сыты.
Циркулус нашел себе место на краю поселка, у обрыва. Это был небольшой клочок земли, пять на пять метров, выжженный жестоким солнцем почти полностью. Только кое-где сквозь трещины пробивалась жухлая, желтая травка. С трех сторон этот клочок был окружен участками других изгнанников. Поначалу Циркулус никак не мог научиться различать лица соседей. Забегая вперед, скажу, что он не научился этому и впоследствии. Соседи были до странности похожи друг на друга, были похожи друг на друга их хибары, были похожи их семьи... Когда Циркулусу становилась невмоготу рутина изгнаннического быта, он обращал свой взгляд в четвертую сторону. Там открывалась прекрасная картина: плоская равнина, на которой располагался Поселок Изгнанников, круто обрывалась и внизу простиралась безбрежная даль. Эта даль была необходима зажатому среди хибар Циркулусу не только для духовной услады, но и для нормального существования его семьи. Не имея возможности бороться с силовыми линиями изгнаннических снов, направленных в сторону Нездешнего города и прижимавших к земле Дормию с детьми, Циркулус направил свое личное поле сновидений вниз, в обрыв, обеспечив тем самым нормальное функционирование своей души среди всеобщего помешательства. В итоге через некоторое время он пришел к выводу, что низ есть тот же самый верх, а точка отсчета не имеет решающего значения, ибо высота столба снов в том и в другом случае одинакова. В новой точке отсчета даже были определенные преимущества, так как раньше сновидения находились над Циркулусом, а теперь Циркулус находился над сновидениями и в каком-то смысле уподоблялся Канону. Разве что глаз у Циркулуса было вдвое больше.
Циркулус всерьез занялся изучением своего нового положения. Вскоре он обнаружил, что в этой ситуации, помимо плюсов, присутствуют и минусы. Так, например, намечалась реальная угроза того, что жена, прежде бывшая для Циркулуса верным другом и помощником, теперь очутится в положении подневольном и зависимом. Ведь она по-прежнему могла существовать только в сновидениях своего мужа, но, помимо этого, теперь находилась ниже и в пространственном отношении. Эта несуразность вывела Циркулуса на глубокие теоретические рассуждения на тему: может ли материя быть выше духа и сохранить при этом свое качество? По некотором размышлении Циркулус пришел к выводу, что это возможно при условии, если материя достаточно цивилизованна.
Покончив со сложными теоретическими вопросами, Циркулус перешел к более насущным проблемам. Это было характерно для него - наперекор всему человечеству идти от сложного к простому. Итак, от вопросов бытия Циркулус перешел к проблеме питания. Наблюдая за своими безликими соседями, он убедился в том, что они действительно ничего не едят. Время от времени, словно подражая своему старейшине, они бросались на землю и совершали конвульсивные телодвижения, и Циркулус понял смысл этого странного деяния. Если над Нездешним городом сновидения размывались в пространстве, то здесь они были сконцентрированы в очень узком воздушном слое над поверхностью почвы; концентрация надежды в силовом поле сновидений была невообразимо велика, местами доходила до ста процентов, и тогда бестелесная надежда превращалась в полновесные калории. Ими-то и питались изгнанники.
Этот расклад пришелся Циркулусу не по нраву.
- Вы питайтесь чем хотите, а я буду есть огурцы, - ворчал он, устраиваясь на своем пятачке. Возвышенной душе Циркулуса ничего не стоило извлечь из сновидений разбросанные там овощи, тем более что теперь он был над сновидениями. Хотя суд и вынес приговор о конфискации огурцов, привести его в исполнение было не так-то просто. Попробуй конфискуй огурцы, растасканные по чужим снам. Это ведь не по квартирам шарить! Но, как и следовало ожидать, у Циркулуса процедура изъятия не вызвала затруднений. Это еще раз подчеркивает верность мысли, гласящей, что наша надежда покоится на тех людях, которые кормят себя сами.
Одним словом, в Поселке Изгнанников Циркулус устроился совсем не плохо. Правда, начались некоторые трения с соседями. Уподобившись (в какой-то мере) Канону, Циркулус настолько увеличил потенциал поля своих сновидений, что соседские хижины сами собой сдвинулись на несколько метров в сторону. Их обитатели вылезли на свет божий и принялись наперебой выражать Циркулусу свое возмущение. Циркулус разводил руками и извинялся, но был не в силах что-либо изменить. Конфликт усугубился после того, как Дормия, вдохновленная силой духа своего мужа, приобрела вполне материальные очертания и взяла за обыкновение разгуливать по поселку, прельщая изгнанников соблазнительной наготой и совершенством форм. Не стоит забывать, что Дормия была родом из снов, поэтому воплощала в себе идеал женской красоты. И одичавшие изгнанники, в мареве надежд забывшие о радостях жизни, забросили своих отощавших на идеалистических хлебах жен и гудящей толпой ходили вслед за откормленной первоклассными мужниными огурцами Дормией, внося дополнительный беспорядок в хаотичную жизнь поселка. В конце концов выведенные из терпения жены стали запирать своих мужей в хижинах, в результате чего поселок обезлюдел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Пробродив около часа в этом хаосе, Циркулус нашел наконец старейшину поселка. Это был заросший, неузнаваемо грязный изгнанник, едва прикрытый лохмотьями одежды, с постоянно бегающими, мутными глазами. Циркулус содрогнулся. Глаза старейшины напомнили ему единственный глаз Великого Канона.
- А, новенький, - тонким, дребезжащим голосом сказал старейшина, пряча глаза от сумрачного взгляда Циркулуса. - За что к нам?
- Дискредитация звания канонира.
- Ясно. Не ты первый, не ты последний. - Неожиданно старейшина бросился ничком на землю, тело его задергалось в судорожных конвульсиях. Циркулус с удивлением смотрел на него. Ему показалось, что старейшина хочет соблазнить его уменьшившуюся в размерах жену. Но тот поднялся на ноги так же неожиданно, как упал. Теперь он выглядел посвежевшим, точно после купания в чистой, стремительной горной речке. Циркулус заметил, что у старейшины гнилые зубы.
- Я двадцать девятый год в этом поселке. Дольше всех. Зовут Ректификатус. - По-прежнему бегая глазами, он протянул Циркулусу иссохшую руку.
- Где мне жить? - спросил Циркулус.
- Иди туда, - старейшина кивнул в неопределенную сторону, - там есть свободные участки.
Циркулус помедлил.
- Есть вопросы?
- Да... Чем вы здесь питаетесь?
Старейшина странно посмотрел на новичка, пожал плечами.
- Надеждами. И все сыты.
Циркулус нашел себе место на краю поселка, у обрыва. Это был небольшой клочок земли, пять на пять метров, выжженный жестоким солнцем почти полностью. Только кое-где сквозь трещины пробивалась жухлая, желтая травка. С трех сторон этот клочок был окружен участками других изгнанников. Поначалу Циркулус никак не мог научиться различать лица соседей. Забегая вперед, скажу, что он не научился этому и впоследствии. Соседи были до странности похожи друг на друга, были похожи друг на друга их хибары, были похожи их семьи... Когда Циркулусу становилась невмоготу рутина изгнаннического быта, он обращал свой взгляд в четвертую сторону. Там открывалась прекрасная картина: плоская равнина, на которой располагался Поселок Изгнанников, круто обрывалась и внизу простиралась безбрежная даль. Эта даль была необходима зажатому среди хибар Циркулусу не только для духовной услады, но и для нормального существования его семьи. Не имея возможности бороться с силовыми линиями изгнаннических снов, направленных в сторону Нездешнего города и прижимавших к земле Дормию с детьми, Циркулус направил свое личное поле сновидений вниз, в обрыв, обеспечив тем самым нормальное функционирование своей души среди всеобщего помешательства. В итоге через некоторое время он пришел к выводу, что низ есть тот же самый верх, а точка отсчета не имеет решающего значения, ибо высота столба снов в том и в другом случае одинакова. В новой точке отсчета даже были определенные преимущества, так как раньше сновидения находились над Циркулусом, а теперь Циркулус находился над сновидениями и в каком-то смысле уподоблялся Канону. Разве что глаз у Циркулуса было вдвое больше.
Циркулус всерьез занялся изучением своего нового положения. Вскоре он обнаружил, что в этой ситуации, помимо плюсов, присутствуют и минусы. Так, например, намечалась реальная угроза того, что жена, прежде бывшая для Циркулуса верным другом и помощником, теперь очутится в положении подневольном и зависимом. Ведь она по-прежнему могла существовать только в сновидениях своего мужа, но, помимо этого, теперь находилась ниже и в пространственном отношении. Эта несуразность вывела Циркулуса на глубокие теоретические рассуждения на тему: может ли материя быть выше духа и сохранить при этом свое качество? По некотором размышлении Циркулус пришел к выводу, что это возможно при условии, если материя достаточно цивилизованна.
Покончив со сложными теоретическими вопросами, Циркулус перешел к более насущным проблемам. Это было характерно для него - наперекор всему человечеству идти от сложного к простому. Итак, от вопросов бытия Циркулус перешел к проблеме питания. Наблюдая за своими безликими соседями, он убедился в том, что они действительно ничего не едят. Время от времени, словно подражая своему старейшине, они бросались на землю и совершали конвульсивные телодвижения, и Циркулус понял смысл этого странного деяния. Если над Нездешним городом сновидения размывались в пространстве, то здесь они были сконцентрированы в очень узком воздушном слое над поверхностью почвы; концентрация надежды в силовом поле сновидений была невообразимо велика, местами доходила до ста процентов, и тогда бестелесная надежда превращалась в полновесные калории. Ими-то и питались изгнанники.
Этот расклад пришелся Циркулусу не по нраву.
- Вы питайтесь чем хотите, а я буду есть огурцы, - ворчал он, устраиваясь на своем пятачке. Возвышенной душе Циркулуса ничего не стоило извлечь из сновидений разбросанные там овощи, тем более что теперь он был над сновидениями. Хотя суд и вынес приговор о конфискации огурцов, привести его в исполнение было не так-то просто. Попробуй конфискуй огурцы, растасканные по чужим снам. Это ведь не по квартирам шарить! Но, как и следовало ожидать, у Циркулуса процедура изъятия не вызвала затруднений. Это еще раз подчеркивает верность мысли, гласящей, что наша надежда покоится на тех людях, которые кормят себя сами.
Одним словом, в Поселке Изгнанников Циркулус устроился совсем не плохо. Правда, начались некоторые трения с соседями. Уподобившись (в какой-то мере) Канону, Циркулус настолько увеличил потенциал поля своих сновидений, что соседские хижины сами собой сдвинулись на несколько метров в сторону. Их обитатели вылезли на свет божий и принялись наперебой выражать Циркулусу свое возмущение. Циркулус разводил руками и извинялся, но был не в силах что-либо изменить. Конфликт усугубился после того, как Дормия, вдохновленная силой духа своего мужа, приобрела вполне материальные очертания и взяла за обыкновение разгуливать по поселку, прельщая изгнанников соблазнительной наготой и совершенством форм. Не стоит забывать, что Дормия была родом из снов, поэтому воплощала в себе идеал женской красоты. И одичавшие изгнанники, в мареве надежд забывшие о радостях жизни, забросили своих отощавших на идеалистических хлебах жен и гудящей толпой ходили вслед за откормленной первоклассными мужниными огурцами Дормией, внося дополнительный беспорядок в хаотичную жизнь поселка. В конце концов выведенные из терпения жены стали запирать своих мужей в хижинах, в результате чего поселок обезлюдел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14