Ветер ослаб, но ход у лодки хороший. К вечеру пройдем свою норму – шестьдесят миль.
Если и существует на нашем маршруте стратегическое место, то мы сейчас оказались именно здесь. Течение тут самое сильное. За несколько дней нам нужно перейти на 8°S, чтобы попасть в течение, которое отнесет нас на юг. Ветер дует такой, что трудно выдержать юго-западное направление. Чтобы достичь Маркизских островов, нам необходимо по меньшей мере добраться до 10°S. Впереди еще 3–4 дня борьбы с течением, которое старается отбросить нас на север. Удастся ли мне компенсировать эти 4–5°, отделяющих нас от широты Маркизских островов?
Не могу нарадоваться прекрасной погоде. Я особенно доволен тем, что такую погоду мы застали в районе между 120° и 125° западной долготы, где обычно свирепствуют штормы. Продержись она тут еще три дня, и мы благополучно проскочим опасную зону.
В эфире творятся странные вещи. Вчера вечером по нашему бесподобному ВЭФ я услышал радиомаяк Раротонга. А ведь он удален от нас на 2400 миль. Есть маяки, которые находятся намного ближе, но их не слышно. Жаль, что с помощью ВЭФ не можем взять пеленг, уж очень слаб сигнал и велика радиодевиация.
Крупная, 30-сантиметровая, рыбина влетела прямо в рубку и разбудила Джу. Морским жителям Джу нравится, и они с дорогой душой являются к ней в гости. Вот только всегда застают ее врасплох. Крупнее этого экземпляра летучей рыбы мне еще не приходилось видеть. Я измерил ее и выбросил за борт. В мгновение ока ее проглотила проворная корифена.
Джу

Друг
Ночь прошла легко. Было облачно, небольшой дождь и добрый ветер. Небо редко проясняется, и я никак не могу в нем разобраться, для меня оно совсем чужое. В Атлантике я узнавала созвездия, любила их и придумывала для них песенки. Так незаметно и проходила ночная вахта. А здесь звезды какие-то непонятные, далекие, появляются, исчезают. В нынешнюю ночь я впервые увидела все звездное южное небо до самого горизонта, но тучи быстро его закрыли.
На длинных волнах Дончо поймал радиомаяк острова Раротонга. Не понимаю, как можно слышать такой далекий маяк. Может, этим мы обязаны ВЭФ? В прошлую ночь мы забыли его на палубе, и он попал под дождь. После радиоприемник похрипел, поскрипел, да и заговорил. Это, кажется, пятый дождь его омывает, я уже не говорю о волнах.
День тихий и приятный. Я включила магнитофон с записью Махэлии Джексон и с удовольствием слушала. Это моя любимая певица. Она да еще Эрита Франклин уже многие годы остаются для меня лучшими исполнительницами.
В Плевене, когда я преподавала в музыкальном училище, всегда носила с собой магнитофон и проигрывала своим ученикам запись песен в исполнении Махэлии Джексон, чтобы они ощутили, почувствовали, какой у певицы тембр и диапазон голоса.
Со студентами V курса у меня установилось полное взаимопонимание. Да и как иначе, когда ученикам было по 18–19 лет, а мне – 22 года. Обычно я входила в класс и рассказывала ребятам какую-нибудь смешную историю. И потом мне было легко переходить на серьезную тему. Тем более что и сама я вместе со всеми смеялась от души.
Здесь, в океане, мы оба с Дончо испытываем какую-то особую привязанность друг к другу. Когда один на вахте, другой не спешит уходить на отдых, остается посидеть рядом, для компании, или просто чтобы сделать что-нибудь приятное, приласкать. Остро ощущаешь, что рядом с тобой родной человек, которого ты любишь, которого избрала на всю жизнь. И не только это. Испытываешь странное чувство от сознания, что этот близкий человек – единственное живое существо на тысячи миль вокруг. И тебе хочется заботиться о нем, беречь его, помогать ему, быть с ним нежной и внимательной. В этом есть что-то первозданное, порожденное самой природой. На суше, где отношения между людьми не столь одухотворенны, обнаженны, тебе лишь кажется, что ты влюблен или бог знает что еще. А тут всеми фибрами души ощущаешь: ты просто жить без него не можешь и даже дышишь-то ради него. Смотришь на него с тревогой: хорошо ли он себя чувствует? Уж не болен ли? Какое у него настроение? Да, в океане мы намного ближе к той слитности, цельности душ, о которой так много пишут поэты.
Дончо

Сомнения
Со мной происходит что-то непонятное. Непрерывно червь точит. Места себе не нахожу. Бессмысленно прибегать к уловкам, пытаться уйти от самого себя: сомнение, тупое, всепожирающее сомнение, охватило душу. Не ошибся ли я в своем решении пересечь Тихий океан на обыкновенной спасательной шлюпке? Ведь никто еще не осмеливался бросить ему подобный вызов. Чепуха, глупости! Мы верим в себя, мы подготовлены к этому! А чем мы лучше других? Снова коварный вопрос. Англичане, шведы, французы и японцы плавают по морям, как говорится, с пеленок. В Болгарии, и это ни для кого не секрет, парусные традиции сложились недавно. А уж о морских экспедициях и говорить нечего. Но теперь и мы, болгары, выходим в океан. Может быть, уже в нынешнем году две болгарские яхты примут участие в регате мореплавателей-одиночек в Атлантике. Давно надо было это сделать. Я не могу перечислить, сколько десятков мореходов-одиночек плавало по океанам. В соревнованиях участвовали даже швейцарцы и австрийцы, представители стран, не имеющих выхода к морю. Или взять того же чеха Конкольского. Он успешно состязался в атлантической регате 1974 года на самой маленькой среди прочих яхте, причем собственного изготовления. Позже Конкольский совершил на этой яхте кругосветное путешествие.
В 1972 году, когда мы впервые готовились пересечь Черное море не на яхте, а на открытой спасательной шлюпке, нас подвергли яростным атакам, давали тысячи всяких советов. Некоторые варненские бывалые яхтсмены образно втолковывали нам, что нас, мол, подхватит Чертово течение, что наша лодка перевернется, а мы, конечно же, утонем. Несмотря на то что наши советчики плавали на яхтах по меньшей мере лет по двадцать, никто из них не отваживался на большее, чем обычное каботажное плавание под парусом. И разумеется, наше намерение пересечь Черное море от берега до берега на куда более ненадежном суденышке – на бескилевой шлюпке – было принято некоторыми яхтсменами в штыки. Они даже решили, что наша затея – это вызов, брошенный в лицо именно им. Они прекрасно понимали: если наша экспедиция завершится удачно, каждый задаст вопрос: почему же болгарские яхтсмены столько лет спали? А тут еще, ко всему прочему, мы оба родились в 500 километрах от моря, в Софии.
Хорошо, что людей этого типа оказалось не так уж много, и, в обход их мнения, общественность Варны и туристское общество «Народна армия» подготовили нашу экспедицию и снабдили всем необходимым. Я никогда не забуду помощь капитана Йовчева, капитана Йонкова и генерала Хариева. В конечном счете этот наш первый опыт увенчался успехом потому, что нам помогли друзья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103