Но в действительности от "Десятиколенного царства" осталась лишь горсточка сектантов-самарян; прочее же его население либо слилось с иудеями, либо бесследно распылилось среди племен и народов Востока.
x x x
Падение Самарии было не только национальной катастрофой, но означало крушение великих надежд на данное Богом Обетование. Неужели Господь нарушил Свое слово? Неужели Он отказался от Своего народа? Израильский поэт того времени излил эти чувства в страстной молитве-жалобе:
Пастырь Израилев, внемли! Водящий, как овец, Иосифа,
восседающий на херувимах, Яви Себя!
Пред Эфраимом, Вениамином и Менаше
воздвигни силу Свою и приди спасти нас!
Боже, восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!
Ягве, Боже Сил! Доколе будешь Ты гневен к молитвам народа Твоего?
Ты напитал его хлебом плача и обильно напоил его слезами,
Ты унизил нас перед соседями нашими, и враги наши глумятся над нами . Псалмопевец вспоминает те дни, когда Господь принес из Египта виноградную лозу, расчистил для нее место и она пустила корни и ветви. А теперь не Сам ли Виноградарь истребляет дело рук Своих? Для чего Ты разрушил ограды ее, так что все прохожие ее обрывают?
Вепрь лесной подрывает ее, и зверь полевой объедает ее. Боже Сил!
Обратись же, воззри с неба и посмотри, и посети виноград сей,
Сохрани то, что насадила десница Твоя, и поросль, которую Ты рассадил для Себя. Молитва кончается намеком на некоего вождя Израиля, быть может, на главу самаринского восстания. Он не назван царем, но певец видит в нем избранника, на котором, как в древности, почил Дух Ягве. Да будет рука Твоя над мужем десницы Твоей и над сыном человеческим,
которого Ты утвердил Себе, И мы не отступим от Тебя,
Оживи нас, и мы будем призывать имя Твое Ягве, Боже Сил!
Восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!
(Пс 79)
Ответ на эту мольбу и на этот вопль был дан уже устами Амоса, Осии и Исайи. Эфраим нарушил чистоту веры, изменил Завету Моисея и теперь пожинал плоды своих дел. Соперничество колен было поставлено в Израиле выше религиозного единства. Распад царства стал одновременно "церковным расколом". Храмы Дана и Бетэля были противопоставлены храму Иерусалимскому. Это явилось роковым "грехом Иеровоамовьм", о котором постоянно говорится в Библии. Более всего другого эта распря привела Самарию к гибели.
В толкованиях св. Отцов раскол между Израилем и Иудой иногда рассматривался как ветхозаветный прообраз церковных разделений (2). И в самом деле, трагедия христианского мира, охваченного враждой перед лицом мусульман и других противников, как нельзя лучше может быть осмыслена в свете судьбы еврейских царств. Участь Константинополя была предрешена разделением церквей и явилась таким же историческим знамением, как падение Самарии.
Можно указать еще на одну великую церковь, история которой повторила судьбу Эфраима,- церковь Александрийскую. Родина монашества, давшая Антония Великого и таких учителей Церкви, как Климент, Ориген и св. Афанасий, - она была стерта с лица земли. И это случилось потому, что некая болезнь поразила ее изнутри. Живя бок о бок с язычеством, в стране, где оно оставалось наиболее жизнеспособным, египетские христиане страшились соблазнов и вели с многобожием упорную борьбу. И в конце концов борьба эта выродилась в настоящую войну. Разрушение языческих храмов, кровавые погромы и убийство Гипатии, вот красноречивые свидетельства внутреннего кризиса Александрийской церкви, который привел ее к краху. Нечто подобное видим мы и в Северном царстве Израиля. Он также метался между языческим соблазном и яростным фанатизмом.
С одной стороны, в Эфраиме издавна намечалась тенденция к превращению ягвизма в национальную религию с языческими атрибутами. Соседство Финикии привело даже к тому, что культ Ваала-Мелькарта стал мощным конкурентом почитания Ягве и ему оказывалось царское покровительство.
Этой тяге к идолопоклонству, с другой стороны, противостоял ригоризм воинствующих ягвистов, которые вдохновлялись преданиями времен покорения Ханаана. Эфраимитом был Иисус Навин, провозгласивший священную войну, ее проповедовали на Севере Дебора, Самуил, назореи и Сыны Пророческие. Здесь Илия расправился с жрецами Мелькарта, Елисей благословил восстание Иегу, а мятежный военачальник произвел кровавое избиение именем Ягве. В Иудее священная война была переосмыслена как вера в чудесное заступничество Божие, эфраимиты же продолжали видеть в ней путь насилия. Таковы были жестокие противоречия, терзающие северный Израиль и в конце концов извергнувшие его из лона народа Божия. Библейский автор подводит итог событиям 722 года в кратких словах:
"И стали делать Сыны Израилевы дела неугодные Ягве, Богу своему... И сильно прогневался Ягве на израильтян, и отверг их от лица Своего. И не осталось никого, кроме колена Иудина" (4 Цар 17, 9,18).
Однако как конец Александрии и Византии не означал гибели их драгоценного духовного наследия, так и падение Самарии не уничтожило религиозных сокровищ Северного Израиля. Ведь именно там Осия открыл людям тайну Божественной любви, там левиты хранили Книгу Завета, там жило и раскрывалось Предание ветхозаветной Церкви.
Но как случилось, что с падением Самарии эта северная традиция не исчезла, а вошла в традицию иудеев, в составленную ими Библию? Заслуга здесь принадлежит тем людям, которые после 722 года пришли с севера в Иерусалим и принесли с собой свою веру и свои книги. Эти переселенцы не могли быть просто беженцами: после установления мира жизнь в Эфраиме наладилась и стала безопасной. Скорее всего мы имеем дело с сознательным "исходом". Избежавшие высылки священники, левиты, учители не могли примириться с мыслью о том, будто Бог изменил Своему Слову. Они знали, что самаринская трагедия не может быть концом народа Божия. Кто-то должен был остаться носителем Обетования. Все державы могут разрушиться, но слово Господне непреложно. И вполне естественно, что взоры этих людей обратились к Иерусалиму. Не там ли, где стоит древняя святыня, Ковчег Завета, отныне надлежит пребывать истинному Израилю?
Мы не знаем, как встретили Исайя и его община переселенцев Севера, но, несомненно, они должны были видеть в них единомышленников. Теперь ряды ревнителей веры в Иерусалиме пополнились. И пришельцы, и Исайя усматривали руку Ягве в том, что случилось с Самарией. Отныне уделом Божиим осталась одна Иудея, пустынная и гористая. Ягве умалил Свой народ. Для любого из языческих богов это было бы равносильно поражению, но величие Ягве в глазах Исайи не измерялось, как мы знаем, внешней силой. Пусть земля Сиона сдавлена между могучими державами, пусть в двадцати верстах от Иерусалима уже начинается ассирийская территорияЯгве и на этом клочке земли исполнит Свой Вселенский замысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
x x x
Падение Самарии было не только национальной катастрофой, но означало крушение великих надежд на данное Богом Обетование. Неужели Господь нарушил Свое слово? Неужели Он отказался от Своего народа? Израильский поэт того времени излил эти чувства в страстной молитве-жалобе:
Пастырь Израилев, внемли! Водящий, как овец, Иосифа,
восседающий на херувимах, Яви Себя!
Пред Эфраимом, Вениамином и Менаше
воздвигни силу Свою и приди спасти нас!
Боже, восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!
Ягве, Боже Сил! Доколе будешь Ты гневен к молитвам народа Твоего?
Ты напитал его хлебом плача и обильно напоил его слезами,
Ты унизил нас перед соседями нашими, и враги наши глумятся над нами . Псалмопевец вспоминает те дни, когда Господь принес из Египта виноградную лозу, расчистил для нее место и она пустила корни и ветви. А теперь не Сам ли Виноградарь истребляет дело рук Своих? Для чего Ты разрушил ограды ее, так что все прохожие ее обрывают?
Вепрь лесной подрывает ее, и зверь полевой объедает ее. Боже Сил!
Обратись же, воззри с неба и посмотри, и посети виноград сей,
Сохрани то, что насадила десница Твоя, и поросль, которую Ты рассадил для Себя. Молитва кончается намеком на некоего вождя Израиля, быть может, на главу самаринского восстания. Он не назван царем, но певец видит в нем избранника, на котором, как в древности, почил Дух Ягве. Да будет рука Твоя над мужем десницы Твоей и над сыном человеческим,
которого Ты утвердил Себе, И мы не отступим от Тебя,
Оживи нас, и мы будем призывать имя Твое Ягве, Боже Сил!
Восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!
(Пс 79)
Ответ на эту мольбу и на этот вопль был дан уже устами Амоса, Осии и Исайи. Эфраим нарушил чистоту веры, изменил Завету Моисея и теперь пожинал плоды своих дел. Соперничество колен было поставлено в Израиле выше религиозного единства. Распад царства стал одновременно "церковным расколом". Храмы Дана и Бетэля были противопоставлены храму Иерусалимскому. Это явилось роковым "грехом Иеровоамовьм", о котором постоянно говорится в Библии. Более всего другого эта распря привела Самарию к гибели.
В толкованиях св. Отцов раскол между Израилем и Иудой иногда рассматривался как ветхозаветный прообраз церковных разделений (2). И в самом деле, трагедия христианского мира, охваченного враждой перед лицом мусульман и других противников, как нельзя лучше может быть осмыслена в свете судьбы еврейских царств. Участь Константинополя была предрешена разделением церквей и явилась таким же историческим знамением, как падение Самарии.
Можно указать еще на одну великую церковь, история которой повторила судьбу Эфраима,- церковь Александрийскую. Родина монашества, давшая Антония Великого и таких учителей Церкви, как Климент, Ориген и св. Афанасий, - она была стерта с лица земли. И это случилось потому, что некая болезнь поразила ее изнутри. Живя бок о бок с язычеством, в стране, где оно оставалось наиболее жизнеспособным, египетские христиане страшились соблазнов и вели с многобожием упорную борьбу. И в конце концов борьба эта выродилась в настоящую войну. Разрушение языческих храмов, кровавые погромы и убийство Гипатии, вот красноречивые свидетельства внутреннего кризиса Александрийской церкви, который привел ее к краху. Нечто подобное видим мы и в Северном царстве Израиля. Он также метался между языческим соблазном и яростным фанатизмом.
С одной стороны, в Эфраиме издавна намечалась тенденция к превращению ягвизма в национальную религию с языческими атрибутами. Соседство Финикии привело даже к тому, что культ Ваала-Мелькарта стал мощным конкурентом почитания Ягве и ему оказывалось царское покровительство.
Этой тяге к идолопоклонству, с другой стороны, противостоял ригоризм воинствующих ягвистов, которые вдохновлялись преданиями времен покорения Ханаана. Эфраимитом был Иисус Навин, провозгласивший священную войну, ее проповедовали на Севере Дебора, Самуил, назореи и Сыны Пророческие. Здесь Илия расправился с жрецами Мелькарта, Елисей благословил восстание Иегу, а мятежный военачальник произвел кровавое избиение именем Ягве. В Иудее священная война была переосмыслена как вера в чудесное заступничество Божие, эфраимиты же продолжали видеть в ней путь насилия. Таковы были жестокие противоречия, терзающие северный Израиль и в конце концов извергнувшие его из лона народа Божия. Библейский автор подводит итог событиям 722 года в кратких словах:
"И стали делать Сыны Израилевы дела неугодные Ягве, Богу своему... И сильно прогневался Ягве на израильтян, и отверг их от лица Своего. И не осталось никого, кроме колена Иудина" (4 Цар 17, 9,18).
Однако как конец Александрии и Византии не означал гибели их драгоценного духовного наследия, так и падение Самарии не уничтожило религиозных сокровищ Северного Израиля. Ведь именно там Осия открыл людям тайну Божественной любви, там левиты хранили Книгу Завета, там жило и раскрывалось Предание ветхозаветной Церкви.
Но как случилось, что с падением Самарии эта северная традиция не исчезла, а вошла в традицию иудеев, в составленную ими Библию? Заслуга здесь принадлежит тем людям, которые после 722 года пришли с севера в Иерусалим и принесли с собой свою веру и свои книги. Эти переселенцы не могли быть просто беженцами: после установления мира жизнь в Эфраиме наладилась и стала безопасной. Скорее всего мы имеем дело с сознательным "исходом". Избежавшие высылки священники, левиты, учители не могли примириться с мыслью о том, будто Бог изменил Своему Слову. Они знали, что самаринская трагедия не может быть концом народа Божия. Кто-то должен был остаться носителем Обетования. Все державы могут разрушиться, но слово Господне непреложно. И вполне естественно, что взоры этих людей обратились к Иерусалиму. Не там ли, где стоит древняя святыня, Ковчег Завета, отныне надлежит пребывать истинному Израилю?
Мы не знаем, как встретили Исайя и его община переселенцев Севера, но, несомненно, они должны были видеть в них единомышленников. Теперь ряды ревнителей веры в Иерусалиме пополнились. И пришельцы, и Исайя усматривали руку Ягве в том, что случилось с Самарией. Отныне уделом Божиим осталась одна Иудея, пустынная и гористая. Ягве умалил Свой народ. Для любого из языческих богов это было бы равносильно поражению, но величие Ягве в глазах Исайи не измерялось, как мы знаем, внешней силой. Пусть земля Сиона сдавлена между могучими державами, пусть в двадцати верстах от Иерусалима уже начинается ассирийская территорияЯгве и на этом клочке земли исполнит Свой Вселенский замысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135