– Что мы будем делать дальше? – Вопрос звучал скорее как утверждение. Его взгляд скользнул с ее губ на шею, грудь, потом погрузился в глубину ее серых глаз. – Здесь чувствуешь себя как-то неловко.
– Да, – прошептала она, и ее пальцы чуть продвинулись в глубину его сложенных ладоней. – Совершенно по-дурацки. В мои-то годы, и все это кругом… Из-за тебя я снова почувствовала себя молоденькой девушкой. И, кажется, это… больно.
– Перестань. – В ответ он слегка пожал ее пойманную руку. – Предоставь все мне.
Спустя недели, месяцы Розмари могла вспомнить во всех подробностях этот первый вечер, он запечатлелся в ее памяти с самыми незначительными деталями. Она перебирала мысленно каждую фразу, каждый взгляд, каждое прикосновение, пока они, накладываясь одно на другое, не сливались в одно целое.
Мимо их столика весь вечер дефилировали знакомые, то и дело прерывая разговор. Взаимное влечение, как туман клубившееся над ними, казалось, не было заметно для друзей, подходивших, чтобы поздороваться.
Его молодость сражала ее всякий раз, как он знакомил ее с кем-нибудь. Никто из его приятелей не носил ни жемчужных серег, ни бриллиантовых колец. Растрепанные прически, потертые джинсы, яркие молодые глаза, обращенные к ней на секунду, без всякой мысли, – очевидно, старина Бен пришел со старой знакомой своего семейства.
Розмари нарочно растягивала этот вечер, длила ожидание, отодвигала неизбежное, сознавая, что власть ее над собой исчезла, осталось лишь желание. Наслаждаясь последними минутами флирта, она продолжала игру, пока между ними не повисло молчание. Руки их, соприкасаясь и ласкаясь пальцами, лежали на столе, в его глазах горела страсть.
Не думая ни о чем, в едином порыве, они поднялись из-за стола, добрались на такси до автомобиля Розмари, который был припаркован у бара, – казалось, с тех пор прошла вечность. Розмари вела машину, не заботясь о безопасности – действовал алкоголь, – не спрашивая, считая вопрос решенным: ехала в Уимблдон.
Вновь пошел снег, и под летящими снежинками она поставила машину и вытащила ключи от дома. Через гараж, через заднюю дверь, и вот уже в кухне, и вздрагивающие пальцы поворачивают выключатель. Бен держал ее свободную руку, он снял сумочку с ее плеча, потом – пальто, поцеловал в уголок губ.
– Может быть, ты хочешь кофе…
Он повлек ее в темный холл, вдруг сделавшись настойчивым; его губы и руки ласкали ее лицо и шею. Судорожно, прерывисто дыша, снял с нее жакет, расстегнул блузку. Ни один из них не произнес ни слова, эмоции захлестывали их. Они очутились на ковре, стремясь получить все, что обещал этот чудесный вечер, ожидая слишком многого друг от друга для первого раза, пытаясь слиянием тел достичь близости душ.
Потом застыли неподвижно, в неуклюжих и совсем не романтических позах: голова Розмари оказалась на первой ступеньке лестницы. Из открытой двери кухни падал свет, выхватывая из темноты разбросанную одежду и полуобнаженные тела мужчины и женщины. «Это неприятнее всего, – думала Розмари, – отлепиться друг от друга. И подобрать трусики. Никогда не получается легко».
Она откашлялась, не в силах отделаться от ощущения, что большое тело, которое она неясно видела над собой, незнакомо ей. Ей хотелось, чтобы в словах прозвучала легкость, какая дается лишь после долгого знакомства.
– Боже, какой ты тяжелый. Ради Бога, сдвинься.
Бен откатился от нее и положил голову на ступеньку, глаза его все еще были закрыты. В пыльном луче света, падавшего из кухни, Розмари увидела, что он улыбается. Улыбка показалась ей самодовольной, и, собирая одежду, она почувствовала, что вот-вот расплачется. Ей отчаянно захотелось, чтобы он исчез, растворился, чтобы его никогда не было; она перешагнула через лежавшее тело, чуть не упала, споткнувшись об огромный ботинок, который валялся рядом, и побежала вверх по лестнице.
Он наконец сел, открыл глаза, улыбка исчезла с его лица.
– Розмари, ты куда?
– Иди на кухню. Я спущусь через минуту. Свари пока кофе.
Разглядывая в зеркале свое пылающее лицо, Розмари боролась с подступавшими слезами. Ей не хотелось спускаться и видеть Бена. В первый раз за эту неделю она ощущала свой возраст, свою неизжитую ранимость. Безумные оргии на ковре – это удел молодости… Но поздно. Все уже произошло. Вот к чему приводит вожделение. В ее годы могло хватить ума сдержаться.
Она включила везде лампы, при свете чувствуя себя в безопасности, и, спускаясь по лестнице, почти надеялась, что Бена в кухне не окажется. Но было два часа. С упавшим сердцем она поняла, что он захочет остаться на ночь.
Бен сварил кофе и удобно уселся за кухонным столом, расставив ноги. Он приветствовал ее улыбкой.
– Хочешь кофе?
– Нет, я тогда не усну. – Она ответила, не думая, не выбирая слов.
Его улыбка стала шире.
– Вот и хорошо.
Розмари тихонько проскользнула на место напротив него. Отчаявшись придумать что-либо, она наконец собралась с духом и сказала быстро, чтобы не утратить решимости:
– Может быть, ты ляжешь в комнате для гостей?
Наступила тишина. Слышно было, как тикают в холле часы. Он смотрел на нее, но она уставилась в чашку с кофе, которую он поставил перед ней. Бен наконец заговорил, и в его тоне слышалась знакомая нежность.
– Конечно, лягу. Если тебе так будет лучше.
Возможно, если бы он хоть чем-то задел Розмари, она тут же порвала бы с ним навсегда. Но он понял ее обиду, ее одиночество после их неловкого соития. Он вел себя с ней как старый друг, и в ней снова пробудилось теплое чувство к нему. Розмари не думала о своем разочаровании концовкой вечера, а помнила лишь предчувствия последних дней, она простила его грубость и, сидя за кухонным столом напротив него, улыбалась. Неловкость прошла.
Они просидели до трех утра, разговаривая обо всем, кроме собственных отношений. Слишком рано было что-либо анализировать. Наконец Бен встал и произнес:
– Я готов, мадам, где моя комната?
– Я провожу тебя.
Она встала и вышла из кухни, Бен последовал за ней. Пустые чашки, так и не убранные, стул посреди кухни, который Бен отодвинул, вставая, нарушали порядок, всегда царивший здесь.
Прежде чем закрыть дверь своей спальни, Бен легонько поцеловал ее в кончик носа; руки прижаты к бокам – чтобы не тронуть ее, – теперь он чувствовал ее настроение. Испытывая благодарность к нему, без всяких желаний, она оказалась в своей неприкосновенной комнате и, не смыв макияжа впервые со времени, когда была подростком, не почистив зубы и не расчесав слипшиеся от лака волосы, скользнула под одеяло.
Розмари проснулась через два часа, глаза резал яркий от выпавшего снега свет. Она пошла в ванную и умылась, затем снова нырнула в постель и погрузилась в благодатный, дающий забвение сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90