Казалось, лес специально вырезали по кругу. Посреди него возвышался окруженный наполовину разрушенной зубчатой стеной замок, над стеной высились башни и дома. Это была деревня, да что я говорю, город, в котором было очень много людей, по крайней мере, так можно было предположить по звукам, которые доносились из-за стены. Городские ворота, высота которых была в три раза больше их ширины, были укреплены огромными поперечными балками.
С двух сторон их обрамляли узкие прямоугольные башенки. Ворота были закрыты и, судя по конструкции, абсолютно неприступны.
Я насчитал в городе еще четыре башни, три из которых были с острыми крышами; четвертая, самая высокая из них, отличалась от других не только высотой, но и тем, что была полуразрушенной. На каждом из семи этажей крошился камень, кладку пересекали широкие трещины, а сквозь крышу были видны перекрытия.
На горизонте за городом вздымался лес, И я подумал, что оттуда можно бросить взгляд внутрь крепости. Поэтому я решил обойти крепость под сенью леса и взобраться на холм с противоположной стороны.
Дорога заняла почти целый день, зато теперь я знал размеры крепости, которая оказалась больше, чем я поначалу предположил. Подлесок порос терном, и, чтобы добраться до цели, приходилось идти в обход. Наконец я взошел на холм, который оказался каменистым. Лес на нем был совсем негустым. Я спешил, зная, что, чтобы заглянуть внутрь крепости, мне нужно добраться до вершины холма до наступления темноты.
Когда я, задыхаясь, добрался до цели и выглянул из-за деревьев, чтобы бросить взгляд вниз, я почувствовал сильный удар по лицу, лишивший меня чувств. За долю секунды между ударом и последовавшей за ним болью в голове пронеслась мысль, что меня ударила молния. Потом у меня потемнело перед глазами.
Первое, на что я обратил внимание, когда сознание вернулось ко мне, – это абсолютная тишина. Затем я различил потрескивание факела. Страх парализовал меня, я подумал, что лежу на костре. Мне хотелось выпрямиться, убежать, но казалось, что мои конечности налились свинцом. Члены мои были неподвижны, необъяснимая тяжесть приковывала меня к моему ложу.
Призвав на помощь все свои силы, я смог открыть глаза. Из темноты показалось знакомое лицо. Это был Фульхер фон Штрабен, называвший себя Гласом.
Я знал Гласа как чуткого, едва ли не добродушного человека, но теперь в его склонившемся надо мной лице читалась угроза. В его глазах горел красноватый огонь, казалось, из них сыплются искры. Я старался не смотреть в них, но мои глаза, которые я с таким трудом открыл, теперь не хотели закрываться. Поэтому я бесконечно долгое время смотрел на Гласа и не мог избавиться от ощущения, что он поймал меня взглядом. Я хотел кричать, защищаться, завязать драку, но его взгляд парализовал все мои мысли.
Наконец Фульхер прекратил свою ужасную игру и заговорил тоном, которого я никогда не слышал. Он сказал:
– Мастер Мельцер, вы злоупотребили моим доверием! Любопытство – враг доверия. Зачем вы это сделали?
Я хотел ответить ему, хотел сказать, что во всем, что касается искусственного письма, я слишком часто разочаровывался, удивлялся и ошибался, и что я должен был удостовериться в том, что Boni homines не преследуют дурных целей. Но странным образом мои уста не желали говорить. Я не мог произнести ни слова, как ни пытался.
Казалось, Глас прочел мои мысли, потому что продолжил:
– Я сказал вам правду о нашем братстве, по крайней мере, ту часть, которую вам нужно было знать. Каждое лишнее слово, каждое дополнительное знание должны были привести к неприятностям. Или вы знаете больше, чем я вам сказал, мастер Мельцер?
Я отрицательно покачал головой – так сильно, что у меня заболела шея – потому что боялся Гласа. Я чувствовал себя удивительно беспомощным, мне было страшно. Единственное, что двигало мной в тот момент, это страх.
– Почему, – продолжал Глас, – вы еще не приступили к выполнению заказа? Вместо этого вы занялись шпионажем, крадетесь тут, как вор. Вы что же, думали, что наша крепость не охраняется и каждый, кто заблудился в лесу, может сюда попасть? Разве вы не видели деревьев, похожих на ландскнехтов? Это были не деревья, мастер Мельцер, это были наши стражи, и их число больше, чем число стражников в Ватикане. В этом месте все не так, как везде: нижнее – сверху, а все дьявольское – свято; мы считаем глупостью то, что все считают мудростью, самые сильные яды становятся здесь лекарствами. Вы сами сейчас оглушены воздействием одного из этих ядов, так вам будет легче понять нашу правду. Я знаю, что вы слышите мои слова, но ничего не можете сделать. Пройдет немного времени, и вы снова будете контролировать свои чувства и ответите на все мои вопросы.
С дьявольской улыбкой на лице Фульхер фон Штрабен повернулся к низенькой сводчатой двери и исчез из моего поля зрения. Я видел только круг, как будто смотрел в трубу, поэтому мне трудно было разглядеть что-либо в комнате, в которой я находился. Мощные, выкрашенные сажей балки поддерживали свод надо мной, а на стене рядом с дверью потрескивал факел. Слева я увидел залитый светом проем размером с ладонь, который вел от внутренней стены к внешней. Насколько я мог судить по ощущениям своих непослушных пальцев, я лежал на деревянной скамье. Но прежде чем я смог подумать о чем-либо еще, меня сморил сон.
Когда я проснулся, факел уже догорел, а снаружи сияло солнце, по крайней мере, через узкое отверстие в стене в комнату падал свет. Тяжесть ушла из моих членов, поэтому я поднялся, чтобы выглянуть наружу. Я ошибочно предполагал, что нахожусь в подвале или на первом этаже, поэтому, когда увидел мир далеко под собой, страшно испугался. Вероятно, меня отнесли в разрушенную башню.
Открыть дверь я не решался, потому что еще слишком хорошо помнил угрозы Фульхера. Я уселся на скамью и стал раздумывать над тем, что же теперь будет.
Братство с его странным учением, непонятными целями и жутковатыми средствами подбрасывало мне все новые и новые загадки. Вероятно, Фульхер хотел, чтобы я закончил их Библию. Но разрешит ли он допечатать мне книгу до конца теперь, когда я знаю слишком много?
Однако если этот заказ был таким срочным, что же скрывалось за молчанием Фульхера на протяжении нескольких месяцев? У меня было ощущение, что он боролся не только с внешними врагами, но и с противниками в рядах своего братства. Хотел ли он заставить их замолчать, опубликовав учение?
У меня кружилась голова. Не знаю, сколько я уже не ел. Желудок сводило от голода. И тут я услышал шаги.
Я ожидал появления Фульхера фон Штрабена, но в дверном проеме показалась женщина. На ней было крестьянское платье, как у служанки, на голове – платок. В правой руке она держала факел, который вставила вместо того, что догорел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114