Не плыть же через Атлантический океан на надувной кукле, купленной в привокзальном секс-шопе за двадцать баксов!
Глава 7
Внутренняя правда
Листая странички сайта afisha.ru, Линда наткнулась на анонс выставки кинетической скульптуры швейцарского классика современного искусства Жана Тэнгли, которая должна была скоро открыться в ЦДХ на Крымском валу. Ее заинтриговала аннотация, в которой говорилось о «танцующих и рисующих картины скульптурах», о «прозрении автором будущего, которое принадлежит роботам», о «новом порядке, который наступит в эпоху искусственного интеллекта».
Не зная нравов, которые царят в художественных кругах, Линда закатилась на вернисаж этаким творением художников-мирискусников, будораживших умы петербуржцев в конце позапрошлого века. Все на ней, включая боа малинового цвета, было столь романтичным, словно она только что примчалась со съемок латиноамериканского сериала. Это несколько дисгармонировало с весьма сереньким прикидом публики. Более того, на вернисаже было немало мужчин в пиджаках и галстуках и дам в функциональных деловых костюмах, скрывавших не столько прелести, сколько недостатки их фигур. Это объяснялось тем, что открытие выставки почтил своим вниманием министр культуры в сопровождении внушительных размеров чиновничьей свиты. Был на вернисаже и швейцарский посол.
Розовощекий министр-бодрячок что-то долго и занудно рассказывал о культурных связях между Россией и Швейцарией, благодарил посла за любезно предоставленные произведения, восхищался гением швейцарского мэтра, проводил параллели между развитием европейского и российского искусства.
Линда сразу же устремилась к экспонатам. И очень быстро разочаровалась в них. Это были конструкции, топорно сляпанные из случайного хлама — трубок, железяк, цепочек, облупившихся пластмассовых дощечек. Внутри у них что-то негромко потрескивало, и они безо всякого смысла двигали всеми своими «членами». Один такой «робот» водил привязанным к его металлической руке карандашом по листу бумаги, выводя причудливые загогулины. Другой смешно подергивался, и от него отскакивала то одна деталь, то другая. Третий небольшими прыжками передвигался в отведенном для него загончике.
В общем, это было не только скучно, но и грустно, поскольку ожидания Линды были обмануты. Впору было отыскать писаку, который работал в художественном отделе «Афиши», и набить ему морду. Да, именно морду, и именно грубо набить, чтобы знал, козел, как выдавать гнилой товар за всемирно известный брэнд.
Линда побродила еще немного, глядя на бедненьких механических уродцев, которые дергались, словно пораженные болезнью Паркинсона. А потом решила поговорить с кем-нибудь, кто в этом разбирался. Кто его знает, может быть, она чего-то не поняла, и вся эта художественная кинематика может оказаться для нее полезной.
Она подошла к человеку средних лет, кудрявому блондину, потягивавшему из пластмассового стаканчика какое-то пойло, напоминавшее по цвету ее боа. И спросила как можно непринужденней:
— Скажите, а автор, ну, этот швейцарец, здесь есть? Могу я с ним познакомиться?
Человек почему-то поперхнулся вином. И, отдышавшись, ответил:
— Автора, девушка, уже больше десяти лет нет в живых.
— Как жаль, — с притворной грустью вздохнула Линда.
— Может быть, я вам чем-нибудь смогу помочь, девушка? — оживился человек, рассмотрев женские прелести Линды. — Меня зовут Михаилом. Я художественный критик.
— Очень приятно, а я Анастасия, — зачем-то соврала Линда. — А по какой программе они работают? Ну, эти произведения искусства.
— Программа тут, Настенька, очень простая. Внутри работает моторчик. Он дергает железки за металлические троссики. Железки двигаются и толкают другие железки. Вот и вся программа.
— Так значит, тут нет никакой электроники? — огорчилась Линда.
— А зачем она вам?
— Но ведь сейчас эпоха хай-тека. Это же очень прогрессивно — чтобы всюду была электроника.
— Так Тэнгли живет-то не сейчас, — принялся занудствовать Михаил. — Он начинал работать во второй половине прошлого века, когда хай-тека и в помине не было. К тому же он интересовался не столько самой техникой, сколько апокалиптическими, скорее даже эсхатологическими аллюзиями, связанными с ее вторжением в эмоциональную сферу, с деформацией эго и возрастанием роли седативных препаратов. Всё это вопросы, если можно так выразиться, перистальтики человеческого сознания, которое…
«Боже, — подумала Линда, — какой же зануда! Как министр. Оттрахать его, что ли, да и поотрывать руки-ноги? Тем более что он и сам не прочь. Глазки-то вон как бегают!»
Однако раздумала. Поскольку человек он был приятный — с мягким голосом, с обаятельной улыбкой, с умными глазами.
— Но если вас интересует такого рода техника, то вам надо на какую-нибудь технологическую выставку, — продолжал Михаил. — Они, если не ошибаюсь, бывают на ВВЦ, в Сокольниках, в Экспоцентре. Только зачем вам все надо, Настя?
— Да я студентка, изучаю искусственный интеллект, — вновь соврала Линда.
Михаил проглотил и эту ложь, поскольку достиг того возраста, когда не отличают двадцатипятилетнюю девушку от двадцатилетней. А у Линды буквально на лбу было начертано: «25 лет, сексуальная демоница».
Видя, что Линда собирается уходить, Михаил попытался пригласить ее на следующий вернисаж, который должен начаться через сорок минут в галерее «Файн-Арт». А там, глядишь, девушка подопьет, и ее можно будет повести в РОСИЗО, где она захмелеет еще больше. А оттуда к кому-нибудь в мастерскую. А там, глядишь…
Однако Линда была непреклонна. И это спасло прыткого художественного критика от мучительной смерти. Правда, вначале было бы секунд сорок неземного блаженства. Не так уж, конечно, и много по сравнению с целой ночью, которую Клеопатра щедро дарила готовым умереть наутро любовникам. Однако разве могла сравниться какая-то там царица египетская, у которой наверняка плохо пахло изо рта, с совершеннейшим творением высоких технологий? Обычная женщина, и даже банальнейшего «Дирола» у нее не было, бедняжки!
Короче, Линда засобиралась домой, крайне довольная полученными на выставке сведениями. У нее появился план дальнейших действий, которые должны были привести ее к долгожданной свободе.
* * *
Семь часов вечера — не самое лучшее время для передвижения по Москве. Да еще когда валит мокрый снег, превращаясь под колесами в отвратительную манную кашу с рыбьим жиром. Линда где-то об этом читала. Сотни тысяч машин выползают на Садовое, толкутся на Ленинском и прочих, казалось бы, просторных магистралях, каким-то чудом втискиваются во всякие Кривоколенные и всякие кривобокие переулки, непонятно почему не разрывая их своей чудовищной общей массой, помноженной на колоссальные в своей сумме лошадиные силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Глава 7
Внутренняя правда
Листая странички сайта afisha.ru, Линда наткнулась на анонс выставки кинетической скульптуры швейцарского классика современного искусства Жана Тэнгли, которая должна была скоро открыться в ЦДХ на Крымском валу. Ее заинтриговала аннотация, в которой говорилось о «танцующих и рисующих картины скульптурах», о «прозрении автором будущего, которое принадлежит роботам», о «новом порядке, который наступит в эпоху искусственного интеллекта».
Не зная нравов, которые царят в художественных кругах, Линда закатилась на вернисаж этаким творением художников-мирискусников, будораживших умы петербуржцев в конце позапрошлого века. Все на ней, включая боа малинового цвета, было столь романтичным, словно она только что примчалась со съемок латиноамериканского сериала. Это несколько дисгармонировало с весьма сереньким прикидом публики. Более того, на вернисаже было немало мужчин в пиджаках и галстуках и дам в функциональных деловых костюмах, скрывавших не столько прелести, сколько недостатки их фигур. Это объяснялось тем, что открытие выставки почтил своим вниманием министр культуры в сопровождении внушительных размеров чиновничьей свиты. Был на вернисаже и швейцарский посол.
Розовощекий министр-бодрячок что-то долго и занудно рассказывал о культурных связях между Россией и Швейцарией, благодарил посла за любезно предоставленные произведения, восхищался гением швейцарского мэтра, проводил параллели между развитием европейского и российского искусства.
Линда сразу же устремилась к экспонатам. И очень быстро разочаровалась в них. Это были конструкции, топорно сляпанные из случайного хлама — трубок, железяк, цепочек, облупившихся пластмассовых дощечек. Внутри у них что-то негромко потрескивало, и они безо всякого смысла двигали всеми своими «членами». Один такой «робот» водил привязанным к его металлической руке карандашом по листу бумаги, выводя причудливые загогулины. Другой смешно подергивался, и от него отскакивала то одна деталь, то другая. Третий небольшими прыжками передвигался в отведенном для него загончике.
В общем, это было не только скучно, но и грустно, поскольку ожидания Линды были обмануты. Впору было отыскать писаку, который работал в художественном отделе «Афиши», и набить ему морду. Да, именно морду, и именно грубо набить, чтобы знал, козел, как выдавать гнилой товар за всемирно известный брэнд.
Линда побродила еще немного, глядя на бедненьких механических уродцев, которые дергались, словно пораженные болезнью Паркинсона. А потом решила поговорить с кем-нибудь, кто в этом разбирался. Кто его знает, может быть, она чего-то не поняла, и вся эта художественная кинематика может оказаться для нее полезной.
Она подошла к человеку средних лет, кудрявому блондину, потягивавшему из пластмассового стаканчика какое-то пойло, напоминавшее по цвету ее боа. И спросила как можно непринужденней:
— Скажите, а автор, ну, этот швейцарец, здесь есть? Могу я с ним познакомиться?
Человек почему-то поперхнулся вином. И, отдышавшись, ответил:
— Автора, девушка, уже больше десяти лет нет в живых.
— Как жаль, — с притворной грустью вздохнула Линда.
— Может быть, я вам чем-нибудь смогу помочь, девушка? — оживился человек, рассмотрев женские прелести Линды. — Меня зовут Михаилом. Я художественный критик.
— Очень приятно, а я Анастасия, — зачем-то соврала Линда. — А по какой программе они работают? Ну, эти произведения искусства.
— Программа тут, Настенька, очень простая. Внутри работает моторчик. Он дергает железки за металлические троссики. Железки двигаются и толкают другие железки. Вот и вся программа.
— Так значит, тут нет никакой электроники? — огорчилась Линда.
— А зачем она вам?
— Но ведь сейчас эпоха хай-тека. Это же очень прогрессивно — чтобы всюду была электроника.
— Так Тэнгли живет-то не сейчас, — принялся занудствовать Михаил. — Он начинал работать во второй половине прошлого века, когда хай-тека и в помине не было. К тому же он интересовался не столько самой техникой, сколько апокалиптическими, скорее даже эсхатологическими аллюзиями, связанными с ее вторжением в эмоциональную сферу, с деформацией эго и возрастанием роли седативных препаратов. Всё это вопросы, если можно так выразиться, перистальтики человеческого сознания, которое…
«Боже, — подумала Линда, — какой же зануда! Как министр. Оттрахать его, что ли, да и поотрывать руки-ноги? Тем более что он и сам не прочь. Глазки-то вон как бегают!»
Однако раздумала. Поскольку человек он был приятный — с мягким голосом, с обаятельной улыбкой, с умными глазами.
— Но если вас интересует такого рода техника, то вам надо на какую-нибудь технологическую выставку, — продолжал Михаил. — Они, если не ошибаюсь, бывают на ВВЦ, в Сокольниках, в Экспоцентре. Только зачем вам все надо, Настя?
— Да я студентка, изучаю искусственный интеллект, — вновь соврала Линда.
Михаил проглотил и эту ложь, поскольку достиг того возраста, когда не отличают двадцатипятилетнюю девушку от двадцатилетней. А у Линды буквально на лбу было начертано: «25 лет, сексуальная демоница».
Видя, что Линда собирается уходить, Михаил попытался пригласить ее на следующий вернисаж, который должен начаться через сорок минут в галерее «Файн-Арт». А там, глядишь, девушка подопьет, и ее можно будет повести в РОСИЗО, где она захмелеет еще больше. А оттуда к кому-нибудь в мастерскую. А там, глядишь…
Однако Линда была непреклонна. И это спасло прыткого художественного критика от мучительной смерти. Правда, вначале было бы секунд сорок неземного блаженства. Не так уж, конечно, и много по сравнению с целой ночью, которую Клеопатра щедро дарила готовым умереть наутро любовникам. Однако разве могла сравниться какая-то там царица египетская, у которой наверняка плохо пахло изо рта, с совершеннейшим творением высоких технологий? Обычная женщина, и даже банальнейшего «Дирола» у нее не было, бедняжки!
Короче, Линда засобиралась домой, крайне довольная полученными на выставке сведениями. У нее появился план дальнейших действий, которые должны были привести ее к долгожданной свободе.
* * *
Семь часов вечера — не самое лучшее время для передвижения по Москве. Да еще когда валит мокрый снег, превращаясь под колесами в отвратительную манную кашу с рыбьим жиром. Линда где-то об этом читала. Сотни тысяч машин выползают на Садовое, толкутся на Ленинском и прочих, казалось бы, просторных магистралях, каким-то чудом втискиваются во всякие Кривоколенные и всякие кривобокие переулки, непонятно почему не разрывая их своей чудовищной общей массой, помноженной на колоссальные в своей сумме лошадиные силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56