.. И новые картинки бы увидеть, наверное столько успел наворотить...
Не стал раздумывать, через несколько дней собрался и поехал. Теперь Эстония сама по себе, но визу купить несложно. Обрадовался, наконец есть повод сдвинуться с места. Мне уже казалось, кроме медленного сползания, ничего со мною не случится, тягостное чувство... Лето у меня было почти свободно, и давно туда собирался. Эти поездки мне нужны, раз в несколько лет. Хотя не скажу, что приятны - тянет... хочется что-то еще понять, и знаю наперед, что ничего не пойму. Все больше чужого там, и только несколько пронзительных деталей упрямо не сдвигаются с места, убеждают меня, что не приснилось, не придумано...
Ух, какая тоска, если б вы знали... чувство, словно из тебя выматывают жилы... Будто что-то хочешь разглядеть за пределами зрения...
Так началась, вернее, двинулась к концу моя история. Я говорил уже, что против захватывающих сюжетов. В первых же словах готов выложить главное, а потом долго кружить вокруг да около, то приближаясь, то удаляясь... находя и выхватывая новую частицу из многократных повторений...
У Мигеля
***
Утро провел в Таллине. Самое одинокое время - первые проблески дня, рассвет, пустынный город, тяжелая от влаги листва, камни, поросшие мхом, чахлые сосенки на берегу, прохладный песок, ленивое серое море... Все застыло перед новым циклом, тоска... Это надо видеть. Это молчание нужно слышать. Это невозможно почувствовать постороннему и равнодушному... Вот по этой дорожке я шел к морю, мне было лет семь, потом шестнадцать... потом я уехал... На ней все тот же гравий. Наверное, не тот, но очень похож. Полянка, в середине рос дуб. Это он стоит, что для него полсотни лет... Разница в длительности жизни, моей - и домов, камней, деревьев, не просто удивляет - пугает, мои двадцать тысяч дней для них один миг.
Мои родители рано умерли, так что в десять я был уже один, рос у бабушки. Домик у дороги, что вдоль моря. Вот он, в нем и теперь кто-то живет. Меж известняковых плит, которыми вымощен дворик, растет новая трава. Я не могу приближаться, это слишком для меня. Достаточно, что все это есть...
Наконец, понял, хватит мучить себя, пошел на автовокзал, купил билет, перекусил в буфете. Булочки пахнут по-прежнему, ваниль и кардамон... знакомые бутербродики с луком и яйцом... И уехал в Муствее, небольшой городок около Чудского озера, там жил Мигель. Вернее, за городом, на дороге, что огибает озеро. Он обещал встретить, и адрес написал, из чего я сделал вывод, что не встретит.
***
Но я и не ждал этого, встречи, как проводы, мне тягостны. Люблю неожиданно появляться и исчезать, тогда чувствую себя путешественником, открывателем, а не туристом, которого обслуживают и охраняют. Еще в поезде тщательно изучил его письмо. Из простых листков я извлекаю массу интересного, письма выдают много такого, о чем человек говорить не хотел. Как он написал... - "вопрос жизни и смерти"?.. Я не поверил. Ради этого письма никогда бы не тронулся с места, какая-то фальшь в нем проступала. Если б не картины... Мне было мало, я хотел новых картин. Ну, да, эгоист, но, в сущности, кто он мне?.. Поправил ему лицо, купил картины... потом он исчезает на годы... Решать чужие проблемы в чужой стране... не желаю, и невозможно.
Несколько часов на автобусе... В августе в этих краях прохладно, осень где-то наготове. Впрочем, и июль не сильно отличается. Сначала за окном плыла назад тусклая равнина, потом холмики, холмы... по мере удаления от моря, природа несколько оживляется. Я как-то был здесь, тихое захолустье, автостанция у дороги... Как я и предполагал, никто меня не встретил. Зашел в лавчонку, купил две бутылки яблочного вина, буханку белого хлеба, увесистый кусок полукопченой колбасы, и пошел по дороге к озеру.
***
Пейзаж здесь живей, чем у морского берега, но все равно северное разнообразие, довольно монотонная картина. Недаром голландцы сильней всего в натюрмортах, рисунках, жанровых сценках, мифологии, библейских темах, и мало нового внесли в пейзаж. Потом начал спорить с собой, вспомнил Рейсдаля... Вот что значит, вышел на природу заученный человек.
Я шел по обочине хорошей асфальтовой дороги, потом она сменилась приличной грунтовой... мимо не спеша проезжали машины. Здесь некуда спешить, и это мне нравится... По левую руку от меня до горизонта простиралось поле, местами жидкий кустарник, за ним кое-где виднелись крыши хуторов. Дорога слегка изгибалась вправо, постепенно приближаясь к озеру, наконец, осталось метров триста, я уже видел воду. Слева открылась большая поляна, окаймленная редкими кустами, и на ее середине, метрах в семидесяти от дороги, возвышалось удивительное сооружение.
Не могу назвать это домом, язык не поворачивается. Если вспомнить вавилонскую башню Брейгеля, уменьшить ее... Нечто подобное я увидел. Башня из красно-коричневого кирпича, метров пятнадцати в диаметре, высотой с пятиэтажный дом... большие круглые окна. Крыши не было, сверху свисали клочья прозрачной пленки. Судя по окнам первого этажа, на которых навешаны какие-то тряпки, здесь жили.
"На пятом километре от города найдешь мою башню..." Это в письме. Я принял его слова за обычную болтовню. А тут, действительно, увидел ожившую фантазию Брейгеля...
***
Но у Брейгеля полно окон и дверей, а здесь ни одной двери... Со стороны дороги входа не было. Окна первого этажа на высоте трех метров, заглянуть в них невозможно. Я пошел кругом. Никаких признаков жизни, полная тишина. С дороги иногда слышался гул и скрип гравия, проезжали машины, а из дома ни звука... Кажется, никого, а ведь он знает, что приеду.
Я постепенно поворачивал, наконец, оказался с задней стороны дома, увидел высокое крыльцо тоже из красного кирпича, и дверь в дом. На крыльце тощая женщина в платье гораздо выше колен и старомодной шляпке прыскала перед дверью бензин из канистры. Дама в шляпке спешила. Я окликнул ее, она, ничуть не смутившись, спросила:
- Спички есть?.. Опять забыла...
Канистра была почти пуста, бензина, сразу видно, маловато чтобы поджечь такую махину. И вообще, трудно было поверить, что хоть что-то здесь может загореться. Дом, правда, на небольшом возвышении, но через дорогу озеро, берег в камышах, топь непролазная... Стены башни на высоту человеческого роста обросли мхом.
- Спичек нет, - я ответил старухе, поддавшись ее тону, будто ничего не видел. И сам спросил:
- Хозяин где?..
- Мучитель в бане - она говорит, - ладно, сегодня не вышло, я еще приду...
Махнула рукой и пошла в сторону соседнего дома, метрах в двухстах, отделен полем и полосой низкорослых сосен.
- А где баня?.. - я спросил ей в спину. Она махнула назад, в сторону кустов:
- Там речка, - и пошла.
***
Не знаю, как будет в другой раз, но этот поджог протекал мирно и кончился ничем.
На крыльце воняло бензином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Не стал раздумывать, через несколько дней собрался и поехал. Теперь Эстония сама по себе, но визу купить несложно. Обрадовался, наконец есть повод сдвинуться с места. Мне уже казалось, кроме медленного сползания, ничего со мною не случится, тягостное чувство... Лето у меня было почти свободно, и давно туда собирался. Эти поездки мне нужны, раз в несколько лет. Хотя не скажу, что приятны - тянет... хочется что-то еще понять, и знаю наперед, что ничего не пойму. Все больше чужого там, и только несколько пронзительных деталей упрямо не сдвигаются с места, убеждают меня, что не приснилось, не придумано...
Ух, какая тоска, если б вы знали... чувство, словно из тебя выматывают жилы... Будто что-то хочешь разглядеть за пределами зрения...
Так началась, вернее, двинулась к концу моя история. Я говорил уже, что против захватывающих сюжетов. В первых же словах готов выложить главное, а потом долго кружить вокруг да около, то приближаясь, то удаляясь... находя и выхватывая новую частицу из многократных повторений...
У Мигеля
***
Утро провел в Таллине. Самое одинокое время - первые проблески дня, рассвет, пустынный город, тяжелая от влаги листва, камни, поросшие мхом, чахлые сосенки на берегу, прохладный песок, ленивое серое море... Все застыло перед новым циклом, тоска... Это надо видеть. Это молчание нужно слышать. Это невозможно почувствовать постороннему и равнодушному... Вот по этой дорожке я шел к морю, мне было лет семь, потом шестнадцать... потом я уехал... На ней все тот же гравий. Наверное, не тот, но очень похож. Полянка, в середине рос дуб. Это он стоит, что для него полсотни лет... Разница в длительности жизни, моей - и домов, камней, деревьев, не просто удивляет - пугает, мои двадцать тысяч дней для них один миг.
Мои родители рано умерли, так что в десять я был уже один, рос у бабушки. Домик у дороги, что вдоль моря. Вот он, в нем и теперь кто-то живет. Меж известняковых плит, которыми вымощен дворик, растет новая трава. Я не могу приближаться, это слишком для меня. Достаточно, что все это есть...
Наконец, понял, хватит мучить себя, пошел на автовокзал, купил билет, перекусил в буфете. Булочки пахнут по-прежнему, ваниль и кардамон... знакомые бутербродики с луком и яйцом... И уехал в Муствее, небольшой городок около Чудского озера, там жил Мигель. Вернее, за городом, на дороге, что огибает озеро. Он обещал встретить, и адрес написал, из чего я сделал вывод, что не встретит.
***
Но я и не ждал этого, встречи, как проводы, мне тягостны. Люблю неожиданно появляться и исчезать, тогда чувствую себя путешественником, открывателем, а не туристом, которого обслуживают и охраняют. Еще в поезде тщательно изучил его письмо. Из простых листков я извлекаю массу интересного, письма выдают много такого, о чем человек говорить не хотел. Как он написал... - "вопрос жизни и смерти"?.. Я не поверил. Ради этого письма никогда бы не тронулся с места, какая-то фальшь в нем проступала. Если б не картины... Мне было мало, я хотел новых картин. Ну, да, эгоист, но, в сущности, кто он мне?.. Поправил ему лицо, купил картины... потом он исчезает на годы... Решать чужие проблемы в чужой стране... не желаю, и невозможно.
Несколько часов на автобусе... В августе в этих краях прохладно, осень где-то наготове. Впрочем, и июль не сильно отличается. Сначала за окном плыла назад тусклая равнина, потом холмики, холмы... по мере удаления от моря, природа несколько оживляется. Я как-то был здесь, тихое захолустье, автостанция у дороги... Как я и предполагал, никто меня не встретил. Зашел в лавчонку, купил две бутылки яблочного вина, буханку белого хлеба, увесистый кусок полукопченой колбасы, и пошел по дороге к озеру.
***
Пейзаж здесь живей, чем у морского берега, но все равно северное разнообразие, довольно монотонная картина. Недаром голландцы сильней всего в натюрмортах, рисунках, жанровых сценках, мифологии, библейских темах, и мало нового внесли в пейзаж. Потом начал спорить с собой, вспомнил Рейсдаля... Вот что значит, вышел на природу заученный человек.
Я шел по обочине хорошей асфальтовой дороги, потом она сменилась приличной грунтовой... мимо не спеша проезжали машины. Здесь некуда спешить, и это мне нравится... По левую руку от меня до горизонта простиралось поле, местами жидкий кустарник, за ним кое-где виднелись крыши хуторов. Дорога слегка изгибалась вправо, постепенно приближаясь к озеру, наконец, осталось метров триста, я уже видел воду. Слева открылась большая поляна, окаймленная редкими кустами, и на ее середине, метрах в семидесяти от дороги, возвышалось удивительное сооружение.
Не могу назвать это домом, язык не поворачивается. Если вспомнить вавилонскую башню Брейгеля, уменьшить ее... Нечто подобное я увидел. Башня из красно-коричневого кирпича, метров пятнадцати в диаметре, высотой с пятиэтажный дом... большие круглые окна. Крыши не было, сверху свисали клочья прозрачной пленки. Судя по окнам первого этажа, на которых навешаны какие-то тряпки, здесь жили.
"На пятом километре от города найдешь мою башню..." Это в письме. Я принял его слова за обычную болтовню. А тут, действительно, увидел ожившую фантазию Брейгеля...
***
Но у Брейгеля полно окон и дверей, а здесь ни одной двери... Со стороны дороги входа не было. Окна первого этажа на высоте трех метров, заглянуть в них невозможно. Я пошел кругом. Никаких признаков жизни, полная тишина. С дороги иногда слышался гул и скрип гравия, проезжали машины, а из дома ни звука... Кажется, никого, а ведь он знает, что приеду.
Я постепенно поворачивал, наконец, оказался с задней стороны дома, увидел высокое крыльцо тоже из красного кирпича, и дверь в дом. На крыльце тощая женщина в платье гораздо выше колен и старомодной шляпке прыскала перед дверью бензин из канистры. Дама в шляпке спешила. Я окликнул ее, она, ничуть не смутившись, спросила:
- Спички есть?.. Опять забыла...
Канистра была почти пуста, бензина, сразу видно, маловато чтобы поджечь такую махину. И вообще, трудно было поверить, что хоть что-то здесь может загореться. Дом, правда, на небольшом возвышении, но через дорогу озеро, берег в камышах, топь непролазная... Стены башни на высоту человеческого роста обросли мхом.
- Спичек нет, - я ответил старухе, поддавшись ее тону, будто ничего не видел. И сам спросил:
- Хозяин где?..
- Мучитель в бане - она говорит, - ладно, сегодня не вышло, я еще приду...
Махнула рукой и пошла в сторону соседнего дома, метрах в двухстах, отделен полем и полосой низкорослых сосен.
- А где баня?.. - я спросил ей в спину. Она махнула назад, в сторону кустов:
- Там речка, - и пошла.
***
Не знаю, как будет в другой раз, но этот поджог протекал мирно и кончился ничем.
На крыльце воняло бензином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25