.. Но это иногда. Пока тебя не было, я вырос, думаю, навсегда.
А тогда я понял - вижу ясно, мне больше не тяжело стоять и двигаться, но теперь все так резко и больно ко мне относится - капли воды, стук ветра о форточку, шорохи разные, треск отстающих обоев... Сильно и больно бьет - по ушам, глазам.....
Посмотрел на маму, у нее давление, лицо темное, уши черные, она тихо лежала, без жизни, и я не подошел. Это не она.
Понял, моя жизнь изменилась, не радовался, не пугался, просто понял и почувствовал усталость, но не безмолвие и вязкость, а очень свежее чувство. Мне неодолимо захотелось спать, спать...
x x x
Я пришел обратно и заснул, а утром сказал тебе:
- Малов, хочу есть...
Наверное ты удивился, но виду не подал - "иди к столу", говоришь.
А потом стал возражать - "я не Малов, моя фамилия Меллоу, а зовут Кис..."
Голос был оглушительный и звонкий, мне так казалось. Мне тогда все казалось громким, ярким, а сам я был сильным, быстрым и ничего не боялся.
И вдруг ты заплакал.
- Десять лет нас мучил...
А я не мучил, мне самому было плохо, скучно, тускло, вязко и серо, и ничего не хотелось.
- Зинаида - герой, говорила и говорила с тобой, а ведь все смеялись, он же дурак, не понимает ничего...
Я не был дурак, Малов, ее слова долетали до меня, но очень медленно плыли, как пух по воздуху, а звучали тихо, и видел я через узкое окошко просунется лицо, рука, нога, подаст тарелку... как в тюрьме, да? И про тюрьму я знал, и про необитаемый остров - мама мне читала, читала, и все время держит руку мою, теплота перетекает помаленьку, и я, очень далекий от нее, - принимал, и понимал. И тебя вспомнил, ты пробивался иногда через пелену, приникал к окошку. Мама звала тебя Кис, а мне не нравилось, какой еще Кис... Круглый, маленький, лупоглазый, прости... очки с толстенными стеклами, на голове пусто, голо, только отдельные рыжие волоски торчат.
Их было восемь, волосков, в тот день, когда очнулся. На меня напала непоседливая буйность, я бегал по квартире, сдернул скатерть, разбил вазочку на подоконнике... "Маугли, - ты говорил, смотрел на меня и смеялся - бегай, бегай, только осторожней будь, и все спрашивай у меня, если не понимаешь." И так я бегал, прыгал несколько дней, чуть с балкона не свалился, а это девятый этаж. А потом весь город облазил, овраги, по деревьям... я все должен был вернуть, что раньше потерял.
А помнишь, как ты начал меня учить?..
- Ну, что ты знаешь, с чего начнем?..
Оказалось, все помню, что мама читала и говорила, до последнего словца. И цифры знаю, но считать не умею. И писать не умею тоже. И читать.
- Считать и писать я тебя в два дня научу - ты говоришь, - а вот читать... Боюсь, время упущено.
Оказалось, все не так. Считать и писать я не хотел, научился быстро, но ленился, нет, вернее так - тяжесть снова, будто обратно в серую тину падаю, изо всех сил гребу руками, и на одном месте... Все, что я теперь остро вижу и слышу, обратно в черные значки запихать - ну, нет сил никаких!.. Читать тоже научился быстро, и начинал каждый раз охотно, мне нравилось, что здесь наоборот, значки превращались в лица и картины, я слышал, говорил с ними... Но вот другая беда - начну читать, вижу слово - "мужчина", или, еще хуже "женщина в шляпе"... и полный тормоз, дальше не могу, начинаю представлять себе эту женщину, какая, и что... Или например - написано "стол"... Какой стол?.. Ну, и пошло - поехало. Так ни одной книги до конца не прочитал, на первой фразе спотыкаюсь... Сначала ты не знал, что делать, а потом понял, смеялся, говоришь, - "воображение мешает... Это ничего, главное, что ты теперь живой, а был - так себе, ни то, ни се... Никаких школ, конечно, смешно и думать. Начну сам тебя учить, разговаривать будем обо всем. Может, мыслить тебя научу."
Вот с этим у нас не получилось. Говоришь мне:
- Никаких у тебя понятий не образуется, а ведь не дурак, странно... Ну, что такое стол?.
А я тебе - "какой стол?.. А ведь мне пятнадцать уже, вот ужас! Но ты не ужасался. Правда, один раз рассердился - "зачем тебе вообще говорить?.. Молчал бы - и все хорошо?.."
Я подумал, - "знаешь, Малов..."
- Не называй меня Малов, я Кис, Кис Меллоу, англичанин, российский гражданин с 9 лет.
- Знаю, знаю... Я вижу тебя, Кис, картинки всякие, переживаю, не думай, и все могу словами передать. Это не мысли, говоришь?
- Похоже, но не совсем то. Это чувства в словах, а мысли... они сразу о многом...
И ты мне все-все объяснил, а я так и не понял, зачем мысли, что мне нужно обобщать, если все разное?.. Потом немного понял, но, если честно, мыслить так и не научился.
И ты все равно остался для меня "Малов", хотя и злился.
Ты всегда меня защищал:
- Он не дурак, просто явился с опозданием. Подрастет, тогда и начнет думать как взрослые люди все.
Но ты ошибся, Малов, я не стал, как все, не получилось.
А теперь, может, все-таки получится, но я не рад, прости.
x x x
А помнишь, Малов, как я тебя просил - "расскажи сказку..." Каждый вечер. После смерти матери я ведь несколько лет у тебя спал, на диванчике этом. Действительно, обо мне забыли. А потом я модели стал клеить, с дворником, бывшим дантистом, и он мне свои сказки рассказывал, как на самых быстрых самолетах летал, как зубы драл и боль заговаривал, я тебя научу, говорит, болтай-болтай что хочешь, человек доверчивый зверь, а если вот эти, глазные, болят, за ухом нажми и подержи, а для этих вот, клыков, - под челюстью точка.
Потом я тебе показывал, а ты смеялся:
- Вот авантюрист... как твой отец.
- Мой отец археолог.
- Ну, да, археолог, но это не главная его профессия, - и смеешься.
Так я отца и не видел, а года два тому назад ты говоришь - "умер твой папашка..." Оказывается, он и жил недалеко, в Калуге, имел другую семью.
- Ты его прости, Саша, он сильно испугался, когда ты заболел.
Ну, я не знаю, плечами пожал, за что тут сердиться, слабый, наверное, человек, испугался, что хорошего - возиться с идиотом всю жизнь... И я не знал бы , что ему сказать, и вообще... говорить не люблю, ты знаешь.
Я бы и теперь попросил:
- Малов расскажи сказку.
- Тебе скоро тридцать, и все сказки на уме, как ты будешь жить?
А я живу, и сам теперь сочиняю сказки, цветом на бумаге.
И уже не знаю, где сказка, где быль...
x x x
Мы положили пса, пошли к тебе, говорили, что делать, как смотреть лапы, сначала дадим согреться, да? Потом я говорю, пойду к себе, голова болит. Ты посмотрел на меня, кивнул - "выспись, завтра с утра начнем работу с ним".
Я не домой пошел, а вниз.
Жасмин спал, иногда вздрагивал и ворчал, очень глухой и мощный звук, так, я слышал по телеку, рычит лев, когда выходит на охоту. Теперь у нас громадный зверь живет, и я хотел, чтобы он был мой друг, тогда нас станет трое, не считая Белявки, его друзей и кошек, но ты говорил, котам немного от нас нужно, они своей жизнью живут, а этого пса мы должны спасти.
На столе лежали мои краски, несколько баночек с гуашью - две красные, две желтые, черный, белый, зеленый один, а синих не было, я этого цвета не люблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
А тогда я понял - вижу ясно, мне больше не тяжело стоять и двигаться, но теперь все так резко и больно ко мне относится - капли воды, стук ветра о форточку, шорохи разные, треск отстающих обоев... Сильно и больно бьет - по ушам, глазам.....
Посмотрел на маму, у нее давление, лицо темное, уши черные, она тихо лежала, без жизни, и я не подошел. Это не она.
Понял, моя жизнь изменилась, не радовался, не пугался, просто понял и почувствовал усталость, но не безмолвие и вязкость, а очень свежее чувство. Мне неодолимо захотелось спать, спать...
x x x
Я пришел обратно и заснул, а утром сказал тебе:
- Малов, хочу есть...
Наверное ты удивился, но виду не подал - "иди к столу", говоришь.
А потом стал возражать - "я не Малов, моя фамилия Меллоу, а зовут Кис..."
Голос был оглушительный и звонкий, мне так казалось. Мне тогда все казалось громким, ярким, а сам я был сильным, быстрым и ничего не боялся.
И вдруг ты заплакал.
- Десять лет нас мучил...
А я не мучил, мне самому было плохо, скучно, тускло, вязко и серо, и ничего не хотелось.
- Зинаида - герой, говорила и говорила с тобой, а ведь все смеялись, он же дурак, не понимает ничего...
Я не был дурак, Малов, ее слова долетали до меня, но очень медленно плыли, как пух по воздуху, а звучали тихо, и видел я через узкое окошко просунется лицо, рука, нога, подаст тарелку... как в тюрьме, да? И про тюрьму я знал, и про необитаемый остров - мама мне читала, читала, и все время держит руку мою, теплота перетекает помаленьку, и я, очень далекий от нее, - принимал, и понимал. И тебя вспомнил, ты пробивался иногда через пелену, приникал к окошку. Мама звала тебя Кис, а мне не нравилось, какой еще Кис... Круглый, маленький, лупоглазый, прости... очки с толстенными стеклами, на голове пусто, голо, только отдельные рыжие волоски торчат.
Их было восемь, волосков, в тот день, когда очнулся. На меня напала непоседливая буйность, я бегал по квартире, сдернул скатерть, разбил вазочку на подоконнике... "Маугли, - ты говорил, смотрел на меня и смеялся - бегай, бегай, только осторожней будь, и все спрашивай у меня, если не понимаешь." И так я бегал, прыгал несколько дней, чуть с балкона не свалился, а это девятый этаж. А потом весь город облазил, овраги, по деревьям... я все должен был вернуть, что раньше потерял.
А помнишь, как ты начал меня учить?..
- Ну, что ты знаешь, с чего начнем?..
Оказалось, все помню, что мама читала и говорила, до последнего словца. И цифры знаю, но считать не умею. И писать не умею тоже. И читать.
- Считать и писать я тебя в два дня научу - ты говоришь, - а вот читать... Боюсь, время упущено.
Оказалось, все не так. Считать и писать я не хотел, научился быстро, но ленился, нет, вернее так - тяжесть снова, будто обратно в серую тину падаю, изо всех сил гребу руками, и на одном месте... Все, что я теперь остро вижу и слышу, обратно в черные значки запихать - ну, нет сил никаких!.. Читать тоже научился быстро, и начинал каждый раз охотно, мне нравилось, что здесь наоборот, значки превращались в лица и картины, я слышал, говорил с ними... Но вот другая беда - начну читать, вижу слово - "мужчина", или, еще хуже "женщина в шляпе"... и полный тормоз, дальше не могу, начинаю представлять себе эту женщину, какая, и что... Или например - написано "стол"... Какой стол?.. Ну, и пошло - поехало. Так ни одной книги до конца не прочитал, на первой фразе спотыкаюсь... Сначала ты не знал, что делать, а потом понял, смеялся, говоришь, - "воображение мешает... Это ничего, главное, что ты теперь живой, а был - так себе, ни то, ни се... Никаких школ, конечно, смешно и думать. Начну сам тебя учить, разговаривать будем обо всем. Может, мыслить тебя научу."
Вот с этим у нас не получилось. Говоришь мне:
- Никаких у тебя понятий не образуется, а ведь не дурак, странно... Ну, что такое стол?.
А я тебе - "какой стол?.. А ведь мне пятнадцать уже, вот ужас! Но ты не ужасался. Правда, один раз рассердился - "зачем тебе вообще говорить?.. Молчал бы - и все хорошо?.."
Я подумал, - "знаешь, Малов..."
- Не называй меня Малов, я Кис, Кис Меллоу, англичанин, российский гражданин с 9 лет.
- Знаю, знаю... Я вижу тебя, Кис, картинки всякие, переживаю, не думай, и все могу словами передать. Это не мысли, говоришь?
- Похоже, но не совсем то. Это чувства в словах, а мысли... они сразу о многом...
И ты мне все-все объяснил, а я так и не понял, зачем мысли, что мне нужно обобщать, если все разное?.. Потом немного понял, но, если честно, мыслить так и не научился.
И ты все равно остался для меня "Малов", хотя и злился.
Ты всегда меня защищал:
- Он не дурак, просто явился с опозданием. Подрастет, тогда и начнет думать как взрослые люди все.
Но ты ошибся, Малов, я не стал, как все, не получилось.
А теперь, может, все-таки получится, но я не рад, прости.
x x x
А помнишь, Малов, как я тебя просил - "расскажи сказку..." Каждый вечер. После смерти матери я ведь несколько лет у тебя спал, на диванчике этом. Действительно, обо мне забыли. А потом я модели стал клеить, с дворником, бывшим дантистом, и он мне свои сказки рассказывал, как на самых быстрых самолетах летал, как зубы драл и боль заговаривал, я тебя научу, говорит, болтай-болтай что хочешь, человек доверчивый зверь, а если вот эти, глазные, болят, за ухом нажми и подержи, а для этих вот, клыков, - под челюстью точка.
Потом я тебе показывал, а ты смеялся:
- Вот авантюрист... как твой отец.
- Мой отец археолог.
- Ну, да, археолог, но это не главная его профессия, - и смеешься.
Так я отца и не видел, а года два тому назад ты говоришь - "умер твой папашка..." Оказывается, он и жил недалеко, в Калуге, имел другую семью.
- Ты его прости, Саша, он сильно испугался, когда ты заболел.
Ну, я не знаю, плечами пожал, за что тут сердиться, слабый, наверное, человек, испугался, что хорошего - возиться с идиотом всю жизнь... И я не знал бы , что ему сказать, и вообще... говорить не люблю, ты знаешь.
Я бы и теперь попросил:
- Малов расскажи сказку.
- Тебе скоро тридцать, и все сказки на уме, как ты будешь жить?
А я живу, и сам теперь сочиняю сказки, цветом на бумаге.
И уже не знаю, где сказка, где быль...
x x x
Мы положили пса, пошли к тебе, говорили, что делать, как смотреть лапы, сначала дадим согреться, да? Потом я говорю, пойду к себе, голова болит. Ты посмотрел на меня, кивнул - "выспись, завтра с утра начнем работу с ним".
Я не домой пошел, а вниз.
Жасмин спал, иногда вздрагивал и ворчал, очень глухой и мощный звук, так, я слышал по телеку, рычит лев, когда выходит на охоту. Теперь у нас громадный зверь живет, и я хотел, чтобы он был мой друг, тогда нас станет трое, не считая Белявки, его друзей и кошек, но ты говорил, котам немного от нас нужно, они своей жизнью живут, а этого пса мы должны спасти.
На столе лежали мои краски, несколько баночек с гуашью - две красные, две желтые, черный, белый, зеленый один, а синих не было, я этого цвета не люблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23