В какой-то момент его схватил за руку и утащил в дальний угол совершенно пьяный Серёжа Пушкарин, пресс-секретарь министерства финансов. Сева сначала удивился, увидев его здесь, но из его путаного рассказа выяснилось, что вип-вечеринка в «Порто-Франко» прошла скомкано, а все «вожди» куда-то уехали вскоре после начала, сразу по завершению протокольной съёмки. Ну а он поехал допивать в Mo’s Cow. Севе стало интересно, что же такое происходит в верхах. Последние недели власти как будто впали в ступор. Пироговщина катилась к Уралу, а в Екатеринбурге упорно делали вид, что боятся совершенно нечего. Кроме усиленной пропагандистской обработки по информационным каналам (которая совершенно никого не вдохновляла и не впечатляла) никаких других мер не предпринималось. А тут ещё и этот нелепый банкет в честь нелепой же конституции! Между чем, непонятно когда возникшее политическое чутьё подсказывало, что развязка близка и Сева попытался выпытать из полупьяного уже Пушкарина все возможные подробности. Выяснилось, что президент и премьер держались бодро, но вообще всё было как-то нервно. Кроме того, некоторые персонажи отсутствовали в принципе - не было ни Ряшкина, ни Старцева, ни Трепакова. Отсутствие на протокольном мероприятии всего недобитого клана Титаренко очевидно имело какой-то глубокий смысл. Серёжа ещё туманно намекал, что в городе Реджепов и что «что-то произошло днём, но никто ничего не знает», после чего удалился в сторону бара нетвёрдой походкой.
Веселье, тем не менее, шло своим чередом, началось пение под караоке. Сначала последние хиты, потом какие-то песни в стиле конца прошлого века, потом песни на иностранных языках. Сева и сам решил что-нибудь спеть, чтоб окончательно поразить воображение провинциальной телезведочки и, выхватив микрофон из ослабевших рук коллег, вдруг неожиданно для себя заказал гимн Республики. На мгновенье шум прекратился, потом раздались какие-то протестующие вопли, но с первыми звуками что-то изменилось.
Конечно, это было глупо. Пафосный и корявый гимн Республики, наскоро переделанный из старинной песни первых сепаратистов и с тех пор носивший название «Преображение Урала» мог вдохновлять людей на что-то только в ситуации глубокого опьянения, но сейчас кроме опьянения Сева почувствовал кое что ещё. Ему захотелось громко и дерзко проорать эти затёртые слова, что б услышали в Перми и Москве, что б знали, что не все так просто… Что ему, простому парню из Екатеринбурга, не нужна их Москва, потому что он сам там никому не нужен, а в этой глупой республике востребован и даже вроде как уважаем. Короче говоря, бывают моменты, когда человеку хочется спеть гимн своей страны, чтоб хоть на мгновенье почувствовать себя частью чего-то большего. Особенно тогда, когда земля вот-вот может уйти из-под ног, а хрупкая, но привычная реальность рассыпаться, обнажив бушующее море враждебной и страшной неизвестности. В такие моменты человек хватается за то, что у него есть - хоть бы и за такую призрачную категорию, как государство. Даже если государство это в трезвом уме кажется ему нелепым недоразумением, возникшим на карте по какому-то непонятному недосмотру судьбы.
Когда Сева добрался до припева, подпевал уже весь зал:
– Преображение Урала! Добрых! Дел! Начало! - кричал в микрофон Сева - Патриотов! Движение! За преображение!
Страх и неопределённость последних дней всех держали в напряжении. Можно сколько угодно успокаивать себя - мол, мы такие молодые, просто хотели работать и зарабатывать, мол, надо было как-то жить, но не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять простую и незатейливую мысль: большие начальники всегда успеют убежать, а отвечать за всё придётся тем, кого поймают, кому и бежать-то некуда. Может быть поэтому окончание пения ознаменовалось овациями, потом гимн начали петь по второму разу, но Сева уже не пел и только целовался с челябинской девушкой, периодически напоминая себе, что её зовут Даша, чтоб не забыть её имя в самый ответственный момент. В этот момент в клуб вошли вооруженные спецназовцы КОКУРа и, потребовав выключить музыку и включить свет, взошли на сцену. Один из них, очевидно, старший по званию, не снимая маски, громко произнёс:
– Дамы и господа, в Республике предотвращена попытка государственного переворота и введено военное положение. Поэтому заканчиваем веселье и расходимся по домам. Завтра всем выходить из дома только по необходимости и с документами, обязательно, ясно? Всё!
Так закончилась эта странная вечеринка. Сева же решил завершить начатое и, подхватив под руку захмелевшую челябинскую телезвёздочку, проворно получил в гардеробе одежду и, поймав такси, повёз добычу в свою квартиру. Их несколько раз останавливали военные патрули, Сева отрывался от губ девушки и выходил из салона, размахивал своими удостоверениями и помогая водителю разрулиться с бдительными патрулями. Короче говоря, доехали с приключениями.
Он накинулся на неё в коридоре, почему-то она показалась ему очень красивой и желанной, она что-то говорила про маму, но он не слушал, лез ей под майку, в джинсы, безжалостно целовал ей шею и подталкивал к виднеющейся в лунном свете импровизированной кровати.

* * *
Крушение всех планов и введение военного положения застало Игоря Кудрявцева врасплох. Он сидел в полной темноте в оставленной хозяевами квартире в старом центре Екатеринбурга.
Не доверяя уже никому, он, после того, как передал студенту Сергею полученный от военных распылитель токсинов, не спеша отправился гулять по городу. План был простой: погулять по городу, а потому вернуться в занятую им квартиру и ждать развития событий. Сразу после него выйти на связь с военными и действовать по обстоятельствам.
Квартиру он нашёл заранее, по наводке из сети и опираясь на свой богатый опыт. Дом был старый, поздней советской постройки. Судя по расположению, некогда выстроенный для работников обкома КПСС. Во всяком случае, он стоял прямо за перестроенным зданием Парламента, выходя на него окнами.
Квартира несколько ночей не подавала признаков жизни и ближе к утру Кудрявцев осторожно вскрыл её. Судя по затхлому воздуху, квартира была давно необитаемой. Куда делись хозяева - а скорее, хозяйка, - было совершенно неинтересно. Не создавая шума, он тщательно уничтожил самарский паспорт на имя Вадима Мурашёва: сжёг его в унитазе и смыл, тут же поругав себя за произведенный шум.
…Игорь не был профессионалом в разведывательном деле. Он вообще ни в чём не был профессионалом, а Кризис встретил рядовым сотрудником ФСБ. Работать в органах он хотел с детства, в университете старался привлечь к себе внимание и всё ждал, пока на него выйдут. В итоге, никто на него не вышел и он сам пошёл туда устраиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60