Показалось, что слон этот сам просится ко мне. Я решила, что куплю его.
— Увезу с собой в Москву, — сказала я маленькой продавщице.
При слове «Москва» девочка замерла на месте и внимательно посмотрела на меня.
— Вот вы откуда, оказывается. А я много про вашу Москву знаю и про советских ребят тоже. Мне мой брат рассказывал, он к вам ездил. Когда в нашем городе были американцы, он помогал подпольщикам. Знаете, он работал подавальщиком в одном кафе для американцев и всю информацию, которую ему удавалось услышать, передавал партизанам. Ему тогда было всего двенадцать лет, но он уже был членом подпольной организации наравне со взрослыми. Несколько раз ходил в джунгли, на партизанскую базу. Ему давали много самых разных поручений. Иногда и я ему помогала. Чаще всего он брал меня с собой, когда надо было ночью разбрасывать или расклеивать листовки. Вообще-то я хотела бы больше ему помогать, но он так нос задирал, говорил, что без девчонок обойдется! И я очень на него обижалась…
Хотелось подробнее расспросить маленькую продавщицу о ее брате, но ей было интересно узнать про Москву. Так мы и расстались — она многое услышала от меня о Москве, я же поняла, что ее брат — один из тех смелых ребят, кто не сидел сложа руки в оккупированном городе, как и герои повести «Взрыв».
… Девочка, поющая песню о папе, которого наградили Звездой Героя, маленькая продавщица из города Хошимина и ее отважный брат, черноволосые девочки с куклами, после пионерского лета в Артеке, улетавшие с московского аэродрома «Шереметьево» к себе домой, — все эти вьетнамские ребята нынче живут в стране, которая после долгих десятилетий суровой борьбы стала наконец свободной, независимой и единой и носит гордое звание — Социалистическая Республика Вьетнам.
И. Зимонина
1
На улице уже зажглись огни, когда Туан подходил к своему дому. Он быстро свернул в темный переулок, похожий на узкую и длинную траншею. Дорога, вся в рытвинах, была скользкой после дождя. Дом, где жил Туан, стоял в самом конце мрачного безымянного переулка, каких здесь, в рабочем квартале, возникло немало. И почти из каждого дома кто-нибудь служил в «национальной» армии Дьёма. Селились здесь одни бедняки, которые с трудом зарабатывали себе на жизнь. Среди них были портовые грузчики, землекопы на строительстве военного аэродрома в пригородной зоне, могильщики на кладбищах…
Квартал всегда был погружен в мертвую тишину. Взрослые уходили на работу, но и детей на улицах не было видно. Если им и захотелось бы выйти поиграть, то сделать это было очень трудно: родители закрывали двери на ключ, а в тех домах, где оставались старики, то и дело слышались окрики, едва дети ступали за порог.
Как-то холодно и мрачно было здесь. Квартал ненадолго оживал лишь по вечерам в те минуты, когда взрослые возвращались с работы. Тогда то там, то здесь радостно кричали дети, встречающие родителей, слышалась ругань какой-нибудь женщины, у которой пропала кастрюля, висевшая на заборе; раздавался сухой кашель старика, который, как все считали, болел туберкулезом…
Жизнь этих семей была очень трудной. Женщины, возвращаясь поздно вечером, должны были в спешке заниматься домашними делами: варить рис, купать детей, стирать… В одиннадцатом часу, прежде чем погасить лампы и улечься спать, по всему кварталу начинали молиться, и этот монотонный шепот, казалось, плыл от одного дома к другому, возвещая о том, что окончился еще один безрадостный день…
Все привыкли называть этот квартал Новым. Конечно, нового на самом деле здесь ничего не было. Старые крыши, покрытые листьями кокосовой пальмы, тесно прижимались одна к другой и уже совсем потеряли красивый золотисто-коричневый цвет. Ливни и зной сделали свое дело: листья покоробились и скрутились, напоминая взлохмаченные, нечесаные волосы.
Как быстро летит время! Туан поселился здесь три года назад, в 1959 году. Тогда ему было трудно понять, почему отец из центра города переехал сюда, в этот бедный квартал. В первое время Туан был очень подавлен такой переменой в их жизни и не переставал сердиться на отца. И в самом деле, скольких друзей он сразу потерял. Разве он мог забыть заядлого футболиста К?у или Нгуена, по прозвищу Цапля, который всегда при встрече с Туаном лез в драку. А сколько было других ребят! Туан никак не мог забыть их!.. Но хуже всего было то, что ему пришлось бросить школу…
Тогда, в первый же день после переезда, Туан расплакался: «А где я буду теперь учиться?»
Отец посмотрел на сына, потом отвел глаза в сторону и долго молчал. Казалось, он что-то обдумывает про себя. Туан переспросил еще раз, но ответа не было. Отец сидел не шевелясь, он даже не согнал мухи, севшей ему на лоб. Туан хотел было еще раз спросить, но побоялся рассердить отца.
Да, в последнее время характер отца очень изменился. Это случилось после того, как за матерью приехали полицейские на машине и увезли ее. Отец тоже куда-то ушел и не возвращался три дня. Туан остался один и все ждал и ждал родителей. Когда вернулся отец, Туан разрыдался. Отец тоже плакал, и слезы медленно катились по его щекам. Потом он сказал:
— Ну вот что, сынок! Нам с тобой нужно перебираться в другое место…
И вот они в Новом квартале. Туан уже несколько дней подряд спрашивает отца, где он будет теперь учиться, но отец только хмурится в ответ. Однажды, когда мальчик снова задал свой вопрос — сердце его при этом глухо стучало, он боялся вызвать гнев отца, — тот неожиданно притянул к себе сына, прижал к груди и тихо погладил по голове. А потом сказал:
— Ты должен пожертвовать школой. Мне очень больно за тебя, но ничего другого я сделать не могу. Ведь ты уже умеешь и читать, и писать, и считать. Пока и этого хватит…
Туан вновь расплакался, а отец слегка оттолкнул его от себя и сказал:
— Ну, зачем капризничать… Если будет время, я сам научу тебя тому, что знаю…
Туан отошел, вытирая слезы рукой.
Они жили в доме супругов Ш?у. У них был сын примерно одного возраста с Туаном. Звали его Тхань, и он здорово был похож на Нгуена-Цаплю — такой же худой и высокий, но все же более спокойный, чем его старый друг.
Когда Туан впервые появился в их доме, Тхань во дворе колол дрова. Заметив Туана, он продолжал свою работу, время от времени поглядывая на мальчика. Что-то озорное было в выражении его глаз, будто он спрашивал: «Ну что, так ты, значит, поселишься в моем доме?» Туан так это и понял и поэтому молча кивнул ему головой: «Да!»
Дядя Шау работал шофером такси. Обычно он по целым дням не бывал дома и возвращался очень поздно.
Тетя Шау тоже все время занималась своими делами, и у нее очень редко выпадали свободные минуты. Каждый день ни свет ни заря она была уже на ногах и начинала возиться на кухне. Утром она варила суп с клецками и уходила продавать его на базар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
— Увезу с собой в Москву, — сказала я маленькой продавщице.
При слове «Москва» девочка замерла на месте и внимательно посмотрела на меня.
— Вот вы откуда, оказывается. А я много про вашу Москву знаю и про советских ребят тоже. Мне мой брат рассказывал, он к вам ездил. Когда в нашем городе были американцы, он помогал подпольщикам. Знаете, он работал подавальщиком в одном кафе для американцев и всю информацию, которую ему удавалось услышать, передавал партизанам. Ему тогда было всего двенадцать лет, но он уже был членом подпольной организации наравне со взрослыми. Несколько раз ходил в джунгли, на партизанскую базу. Ему давали много самых разных поручений. Иногда и я ему помогала. Чаще всего он брал меня с собой, когда надо было ночью разбрасывать или расклеивать листовки. Вообще-то я хотела бы больше ему помогать, но он так нос задирал, говорил, что без девчонок обойдется! И я очень на него обижалась…
Хотелось подробнее расспросить маленькую продавщицу о ее брате, но ей было интересно узнать про Москву. Так мы и расстались — она многое услышала от меня о Москве, я же поняла, что ее брат — один из тех смелых ребят, кто не сидел сложа руки в оккупированном городе, как и герои повести «Взрыв».
… Девочка, поющая песню о папе, которого наградили Звездой Героя, маленькая продавщица из города Хошимина и ее отважный брат, черноволосые девочки с куклами, после пионерского лета в Артеке, улетавшие с московского аэродрома «Шереметьево» к себе домой, — все эти вьетнамские ребята нынче живут в стране, которая после долгих десятилетий суровой борьбы стала наконец свободной, независимой и единой и носит гордое звание — Социалистическая Республика Вьетнам.
И. Зимонина
1
На улице уже зажглись огни, когда Туан подходил к своему дому. Он быстро свернул в темный переулок, похожий на узкую и длинную траншею. Дорога, вся в рытвинах, была скользкой после дождя. Дом, где жил Туан, стоял в самом конце мрачного безымянного переулка, каких здесь, в рабочем квартале, возникло немало. И почти из каждого дома кто-нибудь служил в «национальной» армии Дьёма. Селились здесь одни бедняки, которые с трудом зарабатывали себе на жизнь. Среди них были портовые грузчики, землекопы на строительстве военного аэродрома в пригородной зоне, могильщики на кладбищах…
Квартал всегда был погружен в мертвую тишину. Взрослые уходили на работу, но и детей на улицах не было видно. Если им и захотелось бы выйти поиграть, то сделать это было очень трудно: родители закрывали двери на ключ, а в тех домах, где оставались старики, то и дело слышались окрики, едва дети ступали за порог.
Как-то холодно и мрачно было здесь. Квартал ненадолго оживал лишь по вечерам в те минуты, когда взрослые возвращались с работы. Тогда то там, то здесь радостно кричали дети, встречающие родителей, слышалась ругань какой-нибудь женщины, у которой пропала кастрюля, висевшая на заборе; раздавался сухой кашель старика, который, как все считали, болел туберкулезом…
Жизнь этих семей была очень трудной. Женщины, возвращаясь поздно вечером, должны были в спешке заниматься домашними делами: варить рис, купать детей, стирать… В одиннадцатом часу, прежде чем погасить лампы и улечься спать, по всему кварталу начинали молиться, и этот монотонный шепот, казалось, плыл от одного дома к другому, возвещая о том, что окончился еще один безрадостный день…
Все привыкли называть этот квартал Новым. Конечно, нового на самом деле здесь ничего не было. Старые крыши, покрытые листьями кокосовой пальмы, тесно прижимались одна к другой и уже совсем потеряли красивый золотисто-коричневый цвет. Ливни и зной сделали свое дело: листья покоробились и скрутились, напоминая взлохмаченные, нечесаные волосы.
Как быстро летит время! Туан поселился здесь три года назад, в 1959 году. Тогда ему было трудно понять, почему отец из центра города переехал сюда, в этот бедный квартал. В первое время Туан был очень подавлен такой переменой в их жизни и не переставал сердиться на отца. И в самом деле, скольких друзей он сразу потерял. Разве он мог забыть заядлого футболиста К?у или Нгуена, по прозвищу Цапля, который всегда при встрече с Туаном лез в драку. А сколько было других ребят! Туан никак не мог забыть их!.. Но хуже всего было то, что ему пришлось бросить школу…
Тогда, в первый же день после переезда, Туан расплакался: «А где я буду теперь учиться?»
Отец посмотрел на сына, потом отвел глаза в сторону и долго молчал. Казалось, он что-то обдумывает про себя. Туан переспросил еще раз, но ответа не было. Отец сидел не шевелясь, он даже не согнал мухи, севшей ему на лоб. Туан хотел было еще раз спросить, но побоялся рассердить отца.
Да, в последнее время характер отца очень изменился. Это случилось после того, как за матерью приехали полицейские на машине и увезли ее. Отец тоже куда-то ушел и не возвращался три дня. Туан остался один и все ждал и ждал родителей. Когда вернулся отец, Туан разрыдался. Отец тоже плакал, и слезы медленно катились по его щекам. Потом он сказал:
— Ну вот что, сынок! Нам с тобой нужно перебираться в другое место…
И вот они в Новом квартале. Туан уже несколько дней подряд спрашивает отца, где он будет теперь учиться, но отец только хмурится в ответ. Однажды, когда мальчик снова задал свой вопрос — сердце его при этом глухо стучало, он боялся вызвать гнев отца, — тот неожиданно притянул к себе сына, прижал к груди и тихо погладил по голове. А потом сказал:
— Ты должен пожертвовать школой. Мне очень больно за тебя, но ничего другого я сделать не могу. Ведь ты уже умеешь и читать, и писать, и считать. Пока и этого хватит…
Туан вновь расплакался, а отец слегка оттолкнул его от себя и сказал:
— Ну, зачем капризничать… Если будет время, я сам научу тебя тому, что знаю…
Туан отошел, вытирая слезы рукой.
Они жили в доме супругов Ш?у. У них был сын примерно одного возраста с Туаном. Звали его Тхань, и он здорово был похож на Нгуена-Цаплю — такой же худой и высокий, но все же более спокойный, чем его старый друг.
Когда Туан впервые появился в их доме, Тхань во дворе колол дрова. Заметив Туана, он продолжал свою работу, время от времени поглядывая на мальчика. Что-то озорное было в выражении его глаз, будто он спрашивал: «Ну что, так ты, значит, поселишься в моем доме?» Туан так это и понял и поэтому молча кивнул ему головой: «Да!»
Дядя Шау работал шофером такси. Обычно он по целым дням не бывал дома и возвращался очень поздно.
Тетя Шау тоже все время занималась своими делами, и у нее очень редко выпадали свободные минуты. Каждый день ни свет ни заря она была уже на ногах и начинала возиться на кухне. Утром она варила суп с клецками и уходила продавать его на базар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11