Но мне было все равно. Если бы меня сейчас застрелили, я бы и не заметил. До меня только сейчас стало все доходить, и вот тут-то я и почувствовал, как мне плохо. Я добрел до своей палаты, стянул тренировочный костюм и влез в куртку дзюдоиста. Окно было открыто, за окном громыхал гром, и молнии блестели так, как если бы действительно существовал какой-то громовержец Зевс, повелевавший молниями. Я сел на кровать и увидел пакет, который мне дала Ленка, и стал его развязывать чисто машинально, а сам все вспоминал ее слова, – то, что она обещала приехать зимой на каникулы, и все пробовал понять, когда же это будет, если теперь август, – пробовал и не мог, и в это время я развязал пакет. И что бы, вы думали, там было? Роскошная книга – «Одиссея» в старинном издании Девриена с гравюрами необыкновенной красоты…
И это было уже слишком. Я чувствовал, что сейчас что-нибудь сделаю. Выскочу в окно. Разобью стекло. Завою. Я схватился за спинку кровати и стал трясти ее, словно она была в чем-то виновата…
И тут я увидел яблоки.
Они лежали у меня на тумбочке – ровные, одинаковые, золотистые. Я сразу узнал их – это были яблоки из сада Гесперид, и кто владел ими, мог рассчитывать на вечную молодость. Тут-то я все и понял. Потому что мне не нужна она была – молодость. Она мне не нужна была никакая – ни простая, ни вечная. На кой черт она мне была. Я не хотел быть молодым. Я хотел быть взрослым, потому что взрослый – и только! – не зависит ни от кого, и ему не надо ждать никаких каникул, и от него никто и никуда не уезжает, если не хочет. Нет, вся эта молодость мне была не нужна. И тогда я понял, что мне нужно сделать. Я схватил эти яблоки и что есть силы запустил их в окно. Сначала одно, потом другое, потом третье – они ударились об асфальт, подпрыгнули, покатились и исчезли. И тут я услышал снизу голос. Я даже не поверил себе – высунулся в окно и гляжу – а там, прямо под окном, весь мокрый, как сатана, Костя, и он кричит мне:
– Ты что, совсем из ума выжил? Чуть не проломил мне голову своими дурацкими бананами.
А я кричу:
– Костя, дуралей, какого черта ты здесь делаешь?
А он:
– Я, – говорит, – подумал: а вдруг ты захочешь прыгнуть из окна. Тут я тебя и поймаю.
Тогда я ему говорю: «Все, – говорю, – в порядке».
А он: «Ну, тогда, – говорит, – я пошел».
Вот такая произошла со мной история.
Помню, я тогда до полуночи все читал и читал, да так и уснул. Проснулся на рассвете – лежу, скорчившись, а под головой «Одиссея». Я встал и подошел к окну. Дождь уже давно кончился, и было совсем светло. Небо было ясным, и похоже на то, что днем снова будет несусветная жара. На душе у меня было совсем спокойно и чисто, словно меня промыло дождем, и чего-то мне хотелось, как если бы там, внутри, где положено быть душе, есть какое-то маленькое незаполненное пространство, которое обязательно нужно заполнить. Только что же это такое – я не знал.
Так я стоял, наверное, более часа, стоял и смотрел на воду и на небо, которое светлело все больше и больше, на вымытые дождем деревья, застывшие в ожидании жары, и все думал – чего же я хочу, чего ожидаю… И тут я поймал себя на том, что мне хочется зимы и снега.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46