несмотря на серебрившуюся в волосах седину, было в нем что-то мальчишеское, так, по ее мнению, мог выглядеть Том Сойер. И хотя мисс Джинджер Свити была рада отдохнуть во время работы, она не очень бы расстроилась, если бы он взял то, за что заплатил.
Но он ее не тронул. Во всяком случае, в общепринятом смысле. Что он сделал, так это ее обнюхал, однако – тут же напомнила она себе – в этом не было ничего грубого или патологического. Он оглядел ее с явным одобрением, а затем стал нюхать, как нюхает знаток вино; он обнюхал ее надушенную шею, соски, подмышки, наконец опустился до пупка. Однако южнее не продвинулся.
Мисс Джинджер Свита не без профессиональной гордости отметила, что это обонятельное исследование не оставило мужчину равнодушным. Когда он лег на спину, простыня, которой он был укрыт, настолько заметно вздыбилась, что мисс Джинджер Свита, глядя на этот бугор, не могла не вспомнить… Моби Дика. За два с лишним года работы в Патпонге ей изрядно надоела демонстрация мужской силы, однако по какой-то причине очертания этого невидимого глазу фантома, с первозданной скромностью укрытого аллегорически белой тканью, пробудили в ней самой исследовательский инстинкт. Но когда она предприняла попытку обозначить свои притязания на интересующий ее объект, он оттолкнул ее руку.
Дики объяснил, что влюблен. У него есть невеста, которая сейчас в тысячах миль от Бангкока.
– Тогда ладно.
Она улыбнулась, якобы оценив его благородство, но в ее тайском сознании это никак не укладывалось. Его подружка уехала далеко-далеко. Мисс Джинджер Свити тут, рядом. Есть возможность получить удовольствие. Так в чем проблема?
Тогда она напомнила себе, что Дики приехал в Патпонг не за удовольствиями. Обычно мужчины посещают бангкокский квартал развлечений (маленький Лас-Вегас без игорных домов и излишней мишуры) ради секс-шоу, баров с девочками, дискотек, выпивки, экстази, героина, тайского массажа и вольных ночных бабочек. А вот Дики, ее Дики, приехал сюда купить гитару.
Не то чтобы приобретение его не обрадовало. Он был в таком восторге от нового инструмента (дешевой тайской подделки под «Martin D-28»), что мисс Джинджер Свити подозревала, что он ее и снял только для того, чтобы было с кем разделить радость. Наверняка имелись ь второстепенные причины, решила она: потаенное одиночество и, да, даже желание, как бы тщательно он его ни подавлял. Сами посудите. Приведя ее в свой номер в «Зеленом пауке», где царили ароматы тикового дерева и заплесневевшего шелка, он настроил гитару и исполнил для нее понравившуюся ей песню про реку, апельсины и девушку с точеным телом, и, хотя он вовсе не походил на Леонарда Коэна, получалось весьма недурно. Она вознаградила его аплодисментами, и он бы сыграл и спел весь свой репертуар, да только она скинула нижнее белье, а этого его музыкальная натура вынести не могла.
Мисс Джинджер Свити перевернулась на другой бок. Когда она целовала его перед сном, вид у Дики был грустный – как она предположила, он разрывался между желанием и желанием не желать, но теперь он сидел в кровати и улыбался во весь рот. Дики сверкал, как витрина ювелирного магазина. Наверное, он что-то для себя решил.
– Почему улыбаться? – спросила она. – Можно лопнуть от радость.
Когда оказалось, что его веселье не имеет никакого отношения к ней, она слегка обиделась, но и успокоилась.
– Ах, мисс Джинджер Куки, – сказал он, перепутав ее имя, но продолжая улыбаться, – что ж, ты узнаешь об этом первая. – Он откашлялся. – Понимаешь, сегодня ночью, а точнее, под утро, я бросил школу, школу из кошмара.
Мисс Джинджер Свити не хватало ни знания английского, ни интеллекта, чтобы уразуметь это сообщение, и она была всерьез озадачена. Она попросила повторить это по-французски, но по-французски он говорил плохо, еще хуже, чем она, и ей ничего не оставалось, кроме как с любопытством поглядывать на него, почесывая длинным алым ногтем глаз.
– Видишь ли, – сказал симпатичный, но загадочный французский псевдо-Фолкнер, лежавший с ней в одной постели, – уже много лет, всю мою взрослую жизнь, меня мучил один и тот же сон, прямо скажем – кошмар. В этом сне я всякий раз снова оказываюсь в школе. Иногда в колледже, но чаще – в школе. В этот день контрольная или важный экзамен, и я, войдя в класс, вдруг понимаю, что совершенно не готов, то есть вообще. Я не отвечу ни на один вопрос и даже учебников не могу найти, чтобы хоть полистать напоследок. Иногда я даже нужный кабинет не могу отыскать.
Он стукнул себя по лбу, показывая затруднительность своего положения.
– Или же, – продолжал он, – я должен делать доклад перед всем классом. Я встаю, и тут вдруг до меня доходит, что мне нечего сказать. Или же я потерял домашнее задание, а то и просто его не сделал, и все сдают тетради, а я – нет. Улавливаешь? Варианты разные, но тема всегда одна – растерянность, волнение, страх, ощущение полной беспомощности.
Мисс Джинджер Свити кивнула. Ей нравилось обсуждать «темы».
– Не сосчитать, сколько сотен ночей отравил мне этот сон. Сколько раз я просыпался в поту, в панике, и потом весь день был испорчен. Но штука в том, что школу из кошмара окончить невозможно. Никогда! Ты обречен мучиться до самой смерти, и мучения, возможно, продлятся даже в аду.
Однако – однако! – сегодня ночью (или под утро) я ее бросил. Швырнул портфель на пол и ушел. И назад не собираюсь. Все, с кошмарной школой покончено раз и навсегда! Я знаю – я это чувствую, – этот жуткий сон мне больше никогда не приснится. Я эту школу бросил. – Его улыбка стала еще шире. – Ты и представить себе не можешь, как это раскрепощает, какой груз с меня свалился. Таким свободным в последний раз я себя чувствовал двадцать пять лет назад, когда принял решение остаться в… – Он умолк. Мощности в улыбке поубавилось, но она все равно сияла.
– Хорошо. Очень хорошо, Дики. – Она сложила ладошки в буддистском приветствии. – Люблю история с хороший конец. – Она взглянула на свои изящные часики. Если он захочет, можно по-быстрому успеть.
Увы, бывший школяр был целиком поглощен вновь обретенной свободой. Ну и пусть. Странный он все-таки. Она выскользнула из кровати, подхватила трусики (лифчик ее грудкам-пышечкам не требовался), взяла сумочку и отправилась в ванную совершать туалет.
Университет Махидол находился в Накхонпатхоме – от Бангкока час на автобусе. В двенадцать семинар, на котором она собиралась ознакомить аудиторию со своей оригинальной теорией, согласно которой Рембо, французский поэт, не раз шокировавший общество, испытывал влияние Шекспира; а именно: весь его подход к поэзии основывается на монологе Бедного Тома из «Короля Лира», и нужно было время, чтобы подготовить доклад. Ей не хотелось оказаться в положении героя сна Дики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Но он ее не тронул. Во всяком случае, в общепринятом смысле. Что он сделал, так это ее обнюхал, однако – тут же напомнила она себе – в этом не было ничего грубого или патологического. Он оглядел ее с явным одобрением, а затем стал нюхать, как нюхает знаток вино; он обнюхал ее надушенную шею, соски, подмышки, наконец опустился до пупка. Однако южнее не продвинулся.
Мисс Джинджер Свита не без профессиональной гордости отметила, что это обонятельное исследование не оставило мужчину равнодушным. Когда он лег на спину, простыня, которой он был укрыт, настолько заметно вздыбилась, что мисс Джинджер Свита, глядя на этот бугор, не могла не вспомнить… Моби Дика. За два с лишним года работы в Патпонге ей изрядно надоела демонстрация мужской силы, однако по какой-то причине очертания этого невидимого глазу фантома, с первозданной скромностью укрытого аллегорически белой тканью, пробудили в ней самой исследовательский инстинкт. Но когда она предприняла попытку обозначить свои притязания на интересующий ее объект, он оттолкнул ее руку.
Дики объяснил, что влюблен. У него есть невеста, которая сейчас в тысячах миль от Бангкока.
– Тогда ладно.
Она улыбнулась, якобы оценив его благородство, но в ее тайском сознании это никак не укладывалось. Его подружка уехала далеко-далеко. Мисс Джинджер Свити тут, рядом. Есть возможность получить удовольствие. Так в чем проблема?
Тогда она напомнила себе, что Дики приехал в Патпонг не за удовольствиями. Обычно мужчины посещают бангкокский квартал развлечений (маленький Лас-Вегас без игорных домов и излишней мишуры) ради секс-шоу, баров с девочками, дискотек, выпивки, экстази, героина, тайского массажа и вольных ночных бабочек. А вот Дики, ее Дики, приехал сюда купить гитару.
Не то чтобы приобретение его не обрадовало. Он был в таком восторге от нового инструмента (дешевой тайской подделки под «Martin D-28»), что мисс Джинджер Свити подозревала, что он ее и снял только для того, чтобы было с кем разделить радость. Наверняка имелись ь второстепенные причины, решила она: потаенное одиночество и, да, даже желание, как бы тщательно он его ни подавлял. Сами посудите. Приведя ее в свой номер в «Зеленом пауке», где царили ароматы тикового дерева и заплесневевшего шелка, он настроил гитару и исполнил для нее понравившуюся ей песню про реку, апельсины и девушку с точеным телом, и, хотя он вовсе не походил на Леонарда Коэна, получалось весьма недурно. Она вознаградила его аплодисментами, и он бы сыграл и спел весь свой репертуар, да только она скинула нижнее белье, а этого его музыкальная натура вынести не могла.
Мисс Джинджер Свити перевернулась на другой бок. Когда она целовала его перед сном, вид у Дики был грустный – как она предположила, он разрывался между желанием и желанием не желать, но теперь он сидел в кровати и улыбался во весь рот. Дики сверкал, как витрина ювелирного магазина. Наверное, он что-то для себя решил.
– Почему улыбаться? – спросила она. – Можно лопнуть от радость.
Когда оказалось, что его веселье не имеет никакого отношения к ней, она слегка обиделась, но и успокоилась.
– Ах, мисс Джинджер Куки, – сказал он, перепутав ее имя, но продолжая улыбаться, – что ж, ты узнаешь об этом первая. – Он откашлялся. – Понимаешь, сегодня ночью, а точнее, под утро, я бросил школу, школу из кошмара.
Мисс Джинджер Свити не хватало ни знания английского, ни интеллекта, чтобы уразуметь это сообщение, и она была всерьез озадачена. Она попросила повторить это по-французски, но по-французски он говорил плохо, еще хуже, чем она, и ей ничего не оставалось, кроме как с любопытством поглядывать на него, почесывая длинным алым ногтем глаз.
– Видишь ли, – сказал симпатичный, но загадочный французский псевдо-Фолкнер, лежавший с ней в одной постели, – уже много лет, всю мою взрослую жизнь, меня мучил один и тот же сон, прямо скажем – кошмар. В этом сне я всякий раз снова оказываюсь в школе. Иногда в колледже, но чаще – в школе. В этот день контрольная или важный экзамен, и я, войдя в класс, вдруг понимаю, что совершенно не готов, то есть вообще. Я не отвечу ни на один вопрос и даже учебников не могу найти, чтобы хоть полистать напоследок. Иногда я даже нужный кабинет не могу отыскать.
Он стукнул себя по лбу, показывая затруднительность своего положения.
– Или же, – продолжал он, – я должен делать доклад перед всем классом. Я встаю, и тут вдруг до меня доходит, что мне нечего сказать. Или же я потерял домашнее задание, а то и просто его не сделал, и все сдают тетради, а я – нет. Улавливаешь? Варианты разные, но тема всегда одна – растерянность, волнение, страх, ощущение полной беспомощности.
Мисс Джинджер Свити кивнула. Ей нравилось обсуждать «темы».
– Не сосчитать, сколько сотен ночей отравил мне этот сон. Сколько раз я просыпался в поту, в панике, и потом весь день был испорчен. Но штука в том, что школу из кошмара окончить невозможно. Никогда! Ты обречен мучиться до самой смерти, и мучения, возможно, продлятся даже в аду.
Однако – однако! – сегодня ночью (или под утро) я ее бросил. Швырнул портфель на пол и ушел. И назад не собираюсь. Все, с кошмарной школой покончено раз и навсегда! Я знаю – я это чувствую, – этот жуткий сон мне больше никогда не приснится. Я эту школу бросил. – Его улыбка стала еще шире. – Ты и представить себе не можешь, как это раскрепощает, какой груз с меня свалился. Таким свободным в последний раз я себя чувствовал двадцать пять лет назад, когда принял решение остаться в… – Он умолк. Мощности в улыбке поубавилось, но она все равно сияла.
– Хорошо. Очень хорошо, Дики. – Она сложила ладошки в буддистском приветствии. – Люблю история с хороший конец. – Она взглянула на свои изящные часики. Если он захочет, можно по-быстрому успеть.
Увы, бывший школяр был целиком поглощен вновь обретенной свободой. Ну и пусть. Странный он все-таки. Она выскользнула из кровати, подхватила трусики (лифчик ее грудкам-пышечкам не требовался), взяла сумочку и отправилась в ванную совершать туалет.
Университет Махидол находился в Накхонпатхоме – от Бангкока час на автобусе. В двенадцать семинар, на котором она собиралась ознакомить аудиторию со своей оригинальной теорией, согласно которой Рембо, французский поэт, не раз шокировавший общество, испытывал влияние Шекспира; а именно: весь его подход к поэзии основывается на монологе Бедного Тома из «Короля Лира», и нужно было время, чтобы подготовить доклад. Ей не хотелось оказаться в положении героя сна Дики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57