Навстречу нам из дверей выбежала Айрин Чалмерс.
— Ник? С тобой ничего не случилось?
— Я в порядке, — ответил он все тем же неестественным магнитофонным голосом.
— А вам обязательно нужно говорить с моим мужем? — обратилась она ко мне, когда мы вошли в холл.
— Да. Я просил вас подготовить его.
— У меня просто не хватило духу, — сказала она. — Вам самому придется все рассказать мужу. Он сейчас в саду.
— А как насчет психиатра?
— У доктора Смизерэма сейчас пациент, но он скоро приедет.
— Вам, пожалуй, стоит позвонить и Джону Тратвеллу, — сказал я. — Нам не обойтись без адвоката.
Я оставил Ника с женщинами в гостиной. Бетти сидела притихшая и подавленная, словно мрачная красота Айрин Чалмерс действовала на нее угнетающе.
Чалмерс возился в огороженном садике. Худой, чуть ли не хилый, в своем опрятном выгоревшем комбинезоне, он, энергично орудуя лопатой, окапывал срезанные на зиму кусты, торчавшие мертвыми колючими обрубками. Окинув меня презрительным взглядом, Чалмерс не спеша выпрямился и с размаху воткнул лопату в землю. Разбросанные там и сям по саду статуи греческих и римских богов напоминали нудистов, потрепанных суровыми непогодами.
— Мне казалось, вам уже известно, что флорентийская шкатулка не застрахована, — резко сказал Чалмерс.
— Меня это не волнует, мистер Чалмерс, я ведь не страховой агент.
Он побледнел и насторожился.
— Насколько я понял, вы именно так себя отрекомендовали.
— Это ваша жена меня так отрекомендовала. На самом деле я частный сыщик. Меня по просьбе вашей жены призвал Джон Тратвелл.
— Так пусть он вас и отзовет, — сказал Чалмерс, но тут же взял себя в руки. — Вы хотите сказать, что жена обратилась к Тратвеллу за моей спиной?
— И поступила довольно умно. Я знаю, вы беспокоились о сыне, так вот, я вернул его домой. Он шатался с револьвером, болтал во всех углах о самоубийстве и убийстве.
Я просветил Чалмерса, рассказав ему о событиях последних дней. Он пришел в ужас.
— Ник, наверное, сошел с ума.
— Не без этого, — сказал я. — Но мне кажется, он не врет.
— Вы верите, что он совершил убийство?
— Найден труп некоего Сиднея Хэрроу. Известно, что они с Ником здорово поцапались. И Ник не отрицает, что убил его.
Чалмерс пошатнулся и оперся на лопату. Голова его упала на грудь, и я увидел плешь на макушке, которую он тщательно прикрывал редкими прядями, словно старался замаскировать уязвимое место. Да, от ударов, наносимых детьми, подумал я, труднее всего оправиться и труднее всего уберечься.
Но Чалмерс думал не о себе.
— Бедный Ник. А у него все так хорошо складывалось. Что с ним стряслось?
— Это вам объяснит Смизерэм. Кажется, все началось с золотой шкатулки. По всей видимости, Ник взял ее из вашего сейфа и отдал женщине по имени Джин Траск.
— Впервые слышу о ней. Зачем этой женщине понадобилась шкатулка моей матери?
— Не знаю. Мне показалось, что она ей очень нужна.
— А вы разговаривали с этой дамой?
— Разговаривал.
— Куда она дела мои письма к матери?
— Не знаю. Я заглядывал в шкатулку, но она была пуста.
— Почему вы не спросили ее об этом?
— С ней не так-то просто иметь дело. Да и потом я занимался более важными вещами.
Чалмерс горестно покусывал усики.
— Какими же, к примеру?
— Мне удалось выяснить, что она наняла Сиднея Хэрроу, чтобы тот сопровождал ее в Пасифик-Пойнт — очевидно, они собирались разыскивать отца миссис Траск.
Чалмерс недоуменно глянул на меня, обвел глазами сад, высокую изгородь и уставился на небо.
— Ну, и какое же это имеет отношение к нам?
— Увы, пока сказать не могу. Я хочу внести одно предложение на рассмотрение Джона Тратвелла. И ваше, разумеется. Было бы очень желательно передать револьвер в полицию, чтобы они провели баллистическую экспертизу.
— Значит, вы хотите сдаться без боя?
— Давайте обсудим все по порядку, мистер Чалмерс. Если окажется, что Хэрроу убит не из этого револьвера, значит, признание Ника, скорее всего, выдумка чистой воды. Если же из этого, тогда будем решать, что делать дальше.
— Прежде всего надо поговорить с Джоном Тратвеллом. У меня голова кругом идет, — и Чалмерс приложил руку ко лбу.
— Но даже если Ник и убил Хэрроу, все равно не стоит терять надежды, — сказал я, — мы наверняка найдем смягчающие обстоятельства.
— Это какие же?
— Хэрроу лез на рожон. В тот вечер, когда украли шкатулку, он перед вашим домом угрожал Нику револьвером и, возможно, тем же самым.
Чалмерс недоверчиво посмотрел на меня.
— Не представляю, откуда вам это известно?
— У меня есть свидетель. Но я не хочу называть его имени.
— Револьвер при вас?
— Он в багажнике. Сейчас я вам его покажу.
Миновав застекленную веранду, мы прошли длинным коридором в холл. На диване в гостиной, словно гости, засидевшиеся на давно угасшей вечеринке, застыли Ник с матерью и Бетти. Ник снова надел темные очки, будто завязал глаза черной повязкой.
Чалмерс вошел в гостиную и встал перед сыном — казалось, он смотрит на него с огромной высоты.
— Это правда, что ты застрелил человека?
Ник тупо кивнул.
— Извини. Я не хотел ехать домой. Я собирался покончить с собой.
— Прекрати эту трусливую болтовню, — сказал Чалмерс. — Будь мужчиной.
— Хорошо, папа, — безнадежно сказал сын.
— Мы сделаем для тебя все, что возможно. Не отчаивайся. Обещай, что не будешь, Ник.
— Обещаю, папа. Извини меня.
Чалмерс, по-военному четко повернувшись на каблуках, подошел ко мне. Лицо его выражало решимость стоически встретить все удары судьбы. Оба — и сын и отец — сознавали, что этот разговор ничего не значит. Когда мы вышли из дому, Чалмерс вдруг остановился и удрученно посмотрел на свой садовый комбинезон.
— Не люблю появляться в таком виде на людях, — сказал он, будто соседи могли его слышать.
Я открыл багажник и, не вынимая револьвера из ящика, показал его Чалмерсу.
— Видели его раньше?
— Нет. Кстати говоря, у Ника никогда не было револьвера. Он испытывает отвращение к огнестрельному оружию.
— Почему?
— Наверное, передалось от меня по наследству. Отец брал меня с собой на охоту, когда я еще мальчишкой был. Но война навсегда отбила у меня охоту стрелять.
— Я слышал, что вы славно воевали.
— Кто вам это сказал?
— Джон Тратвелл.
— Лучше б Джон Тратвелл меньше болтал обо мне, да и о себе тоже. Я предпочитаю не говорить о своем участии в войне. — И он горько и презрительно посмотрел на револьвер, словно тот символизировал насилие во всех его видах. — Вы и впрямь думаете, что нам следует послать револьвер Джону Тратвеллу?
— А что вы предлагаете?
— Я знаю только, что мне хотелось бы с ним сделать: зарыть поглубже и забыть о нем навсегда.
— Нам бы все равно пришлось его выкопать.
— Наверное, вы правы, — сказал он.
В самом конце Пасифик-стрит показался тратвелловский «кадиллак».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56