Я убеждал себя, что должен ответить на ее призывы со всем энтузиазмом, на который способен. Но сладкая сиюминутная реальность плоти разбила доводы и рассуждения. В полутьме Хелена представала девушкой – гибкой, податливой, стройной, чувственной, элегантной, так решительно отказывалась от намерения получить удовольствия больше, чем дать, что некоторые попадавшиеся мне в дальнейшем женщины казались отчаянными эгоистками.
Наконец удалось приглушить живость воспоминаний и погрузиться в заслуженный сон…
***
Воскресенье, шестое октября, было тихим, серым и непроглядно туманным. В десять утра за Бобби Гатри приехала жена, и они повезли Джо Паласио обратно в Майами. В понедельник им предстояло получить оценку и результаты предварительного подсчета, основанные на детальной инспекции. Мы с Мейером завели “Флеш” в канал и около одиннадцати, когда сквозь завесу тумана стало просвечивать бледное солнце, направились на север к Лодердейлу с “Муньекитой” на буксире. “Лопнувший флеш” по-прежнему был нагружен барахлом и причиндалами “Флотационной ассоциации”. Мейер заверил, что, как только партнерство получит за “Бама-Гэл” деньги, они перенесут свои вещи на рабочее судно, которое присмотрел Бобби за подходящую сумму.
– Бобби прямо на рабочем судне построит специальные химические цистерны и оборудует их автоматическими помпами с датчиками, чтобы один человек мог подавать необходимое количество смеси.
– Прекрасно.
– После следующей удачной спасательной операции мы собираемся установить такое же оборудование, только поменьше, на грузовике, вместе с хорошей лебедкой. Можно будет с легкостью вытаскивать из каналов автомобили.
– Прекрасно.
– Я тебе надоедаю, Макги?
– Если б я с жаром ввязался в прелестное прибыльное предприятие с троими симпатичными ребятами, наверняка охал бы, подпевал и приплясывал. Желаю удачи, Мейер.
Он вытаращил на меня глаза, пожал плечами и потопал вниз разбирать кассеты и фотоаппараты, проверяя, нельзя ли спасти их, промыв чистой водой. Он снова вошел в образ мамаши-наседки, только на сей раз заботился не о Макги, а о Гатри с Паласио. Они оказались в хороших руках. Но Мейер будет надоедливым, покуда их маленький бизнес спокойно не завершится.
У меня планов не было. Было умеренное беспокойство. Я решил помочь троице завершить работу по оборудованию судна, потом, может быть, собрать приятную компанию и пойти в круиз по фарватеру, скажем даже до Джэксонвилла. Приблизительно через месяц начать искать клиента, который попал в такое затруднительное положение, что с радостью согласится на мой метод спасения за обычный пятидесятипроцентный гонорар. А попутно игры и развлечения, кое-какие девушки, немного смеха.
В почтовом ящике валялась рекламная листовка, приглашавшая подписаться на что-то, поэтому я не обратил внимания на письмо от Хелены и достал его только в понедельник вскоре после полудня.
Сначала хрустящий белый конверт с обратным адресом, напечатанным рельефными черными буквами: “Фоулмер, Хардахи и Кранц, адвокаты”. К сопроводительному письму, под которым меленькими алыми буквами была выведена подпись некоего доктора Уинтина Хардахи, был подколот скрепкой подписанный кассиром банка чек на двадцать пять тысяч долларов. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, а чек – двадцать седьмым сентября.
"Дорогой мистер Макги.
Во исполнение воли миссис Хелены Трескотт… (Фамилия Трескотт на миг меня озадачила, но потом вспомнилось приглашение на свадьбу, которую я пропустил, – она вышла замуж за Теодора Трескотта.) пересылаю Вам чек на сумму в двадцать пять тысяч долларов ($ 25 000) вместе с письмом, которое миссис Трескотт просила меня отослать с банковским чеком.
Она объяснила, что предназначает данную сумму для оплаты одного давнего обязательства и, поскольку ее выздоровление от нынешней критической болезни представляется маловероятным, желает избавить Вас от трудов по предъявлению претензий.
Если у Вас возникнут какие-либо вопросы по этому поводу, со мной можно связаться по указанным ниже адресу и телефону.
Искренне Ваш…”
Адвокатская контора находилась в Форт-Кортни, штат Флорида. Ее письмо – толстое – было запечатано в отдельном конверте, адресованном мне. Я вернулся на “Флеш”, положил его, не распечатывая, на стол в салоне. Взял большой стакан, налил на кубики льда солидную порцию джина “Плимут” и начал расхаживать, прихлебывая спиртное, краешком глаза то и дело поглядывая на письмо. От странного совпадения – я почти год не думал о ней, а потом, ровно за неделю от отправления письма, нахлынули такие живые воспоминания – у меня дух захватывало.
Но письмо надо было прочесть, причем джин нисколько не облегчал дело.
"Тревис, мой дорогой!
Не стану обременять тебя клиническими подробностями, но ох до чего мне противно болеть, я почти с облегчением читаю на лицах окружающих – никто не надеется, что я выкарабкаюсь… До смерти надоело болеть – по-моему, плохая шутка. Помнишь день на острове Дарби, когда мы поспорили, кто придумает самую плохую шутку? И в конце концов бросили жребий. Я не очень-то храбрая. Боюсь слабоумия. Процесс умирания дьявольски неумолим, а сегодня я адски страдаю, приказав сократить дозу той дряни, которой меня пичкают, чтобы писать тебе с ясной головой… Извини за ужасный почерк, дорогой. Да, я боюсь, а к тому же совсем отчаялась, так отчаялась, что не рассчитываю не только вырваться из этого кошмара, но даже выползти из него маленькой седенькой старенькой леди – одни кости да пергамент.
Еще год назад, дорогой, я выглядела точно так же, как в то чудесное лето, которое мы провели вместе, и в этом году могло быть не хуже, если бы не небольшая проблема с большой буквы “Р”. Год назад врачи думали, будто все удалили, потом обратились к кобальту, потом снова влезли в меня своими железками, причем вроде бы казалось, что все неплохо, но проблема возникла еще в двух местах, и в четверг собираются снова принять радикальные меры, к которым меня теперь готовят, и, по-моему, хотя доктор Билл Дайке никогда не признается в этом себе самому, он действительно считает, что лучше мне уйти так, а не тем долгим, жутким путем, который ждет меня, если я откажусь от операции.
Я сказала, что не собираюсь тебе докучать! Меня так и подмывает разорвать листок и начать все сначала, но, думаю, я уже на это не способна. Насчет чека – мистер Хардахи позаботится, чтобы ты получил его с этим письмом, – пожалуйста, не сердись. По правде сказать, я разбогатела более или менее случайно – один старый друг Майка, очень умный и занятый управлением человеческими деньгами, распорядился насчет капиталовложений вскоре после его смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Наконец удалось приглушить живость воспоминаний и погрузиться в заслуженный сон…
***
Воскресенье, шестое октября, было тихим, серым и непроглядно туманным. В десять утра за Бобби Гатри приехала жена, и они повезли Джо Паласио обратно в Майами. В понедельник им предстояло получить оценку и результаты предварительного подсчета, основанные на детальной инспекции. Мы с Мейером завели “Флеш” в канал и около одиннадцати, когда сквозь завесу тумана стало просвечивать бледное солнце, направились на север к Лодердейлу с “Муньекитой” на буксире. “Лопнувший флеш” по-прежнему был нагружен барахлом и причиндалами “Флотационной ассоциации”. Мейер заверил, что, как только партнерство получит за “Бама-Гэл” деньги, они перенесут свои вещи на рабочее судно, которое присмотрел Бобби за подходящую сумму.
– Бобби прямо на рабочем судне построит специальные химические цистерны и оборудует их автоматическими помпами с датчиками, чтобы один человек мог подавать необходимое количество смеси.
– Прекрасно.
– После следующей удачной спасательной операции мы собираемся установить такое же оборудование, только поменьше, на грузовике, вместе с хорошей лебедкой. Можно будет с легкостью вытаскивать из каналов автомобили.
– Прекрасно.
– Я тебе надоедаю, Макги?
– Если б я с жаром ввязался в прелестное прибыльное предприятие с троими симпатичными ребятами, наверняка охал бы, подпевал и приплясывал. Желаю удачи, Мейер.
Он вытаращил на меня глаза, пожал плечами и потопал вниз разбирать кассеты и фотоаппараты, проверяя, нельзя ли спасти их, промыв чистой водой. Он снова вошел в образ мамаши-наседки, только на сей раз заботился не о Макги, а о Гатри с Паласио. Они оказались в хороших руках. Но Мейер будет надоедливым, покуда их маленький бизнес спокойно не завершится.
У меня планов не было. Было умеренное беспокойство. Я решил помочь троице завершить работу по оборудованию судна, потом, может быть, собрать приятную компанию и пойти в круиз по фарватеру, скажем даже до Джэксонвилла. Приблизительно через месяц начать искать клиента, который попал в такое затруднительное положение, что с радостью согласится на мой метод спасения за обычный пятидесятипроцентный гонорар. А попутно игры и развлечения, кое-какие девушки, немного смеха.
В почтовом ящике валялась рекламная листовка, приглашавшая подписаться на что-то, поэтому я не обратил внимания на письмо от Хелены и достал его только в понедельник вскоре после полудня.
Сначала хрустящий белый конверт с обратным адресом, напечатанным рельефными черными буквами: “Фоулмер, Хардахи и Кранц, адвокаты”. К сопроводительному письму, под которым меленькими алыми буквами была выведена подпись некоего доктора Уинтина Хардахи, был подколот скрепкой подписанный кассиром банка чек на двадцать пять тысяч долларов. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, а чек – двадцать седьмым сентября.
"Дорогой мистер Макги.
Во исполнение воли миссис Хелены Трескотт… (Фамилия Трескотт на миг меня озадачила, но потом вспомнилось приглашение на свадьбу, которую я пропустил, – она вышла замуж за Теодора Трескотта.) пересылаю Вам чек на сумму в двадцать пять тысяч долларов ($ 25 000) вместе с письмом, которое миссис Трескотт просила меня отослать с банковским чеком.
Она объяснила, что предназначает данную сумму для оплаты одного давнего обязательства и, поскольку ее выздоровление от нынешней критической болезни представляется маловероятным, желает избавить Вас от трудов по предъявлению претензий.
Если у Вас возникнут какие-либо вопросы по этому поводу, со мной можно связаться по указанным ниже адресу и телефону.
Искренне Ваш…”
Адвокатская контора находилась в Форт-Кортни, штат Флорида. Ее письмо – толстое – было запечатано в отдельном конверте, адресованном мне. Я вернулся на “Флеш”, положил его, не распечатывая, на стол в салоне. Взял большой стакан, налил на кубики льда солидную порцию джина “Плимут” и начал расхаживать, прихлебывая спиртное, краешком глаза то и дело поглядывая на письмо. От странного совпадения – я почти год не думал о ней, а потом, ровно за неделю от отправления письма, нахлынули такие живые воспоминания – у меня дух захватывало.
Но письмо надо было прочесть, причем джин нисколько не облегчал дело.
"Тревис, мой дорогой!
Не стану обременять тебя клиническими подробностями, но ох до чего мне противно болеть, я почти с облегчением читаю на лицах окружающих – никто не надеется, что я выкарабкаюсь… До смерти надоело болеть – по-моему, плохая шутка. Помнишь день на острове Дарби, когда мы поспорили, кто придумает самую плохую шутку? И в конце концов бросили жребий. Я не очень-то храбрая. Боюсь слабоумия. Процесс умирания дьявольски неумолим, а сегодня я адски страдаю, приказав сократить дозу той дряни, которой меня пичкают, чтобы писать тебе с ясной головой… Извини за ужасный почерк, дорогой. Да, я боюсь, а к тому же совсем отчаялась, так отчаялась, что не рассчитываю не только вырваться из этого кошмара, но даже выползти из него маленькой седенькой старенькой леди – одни кости да пергамент.
Еще год назад, дорогой, я выглядела точно так же, как в то чудесное лето, которое мы провели вместе, и в этом году могло быть не хуже, если бы не небольшая проблема с большой буквы “Р”. Год назад врачи думали, будто все удалили, потом обратились к кобальту, потом снова влезли в меня своими железками, причем вроде бы казалось, что все неплохо, но проблема возникла еще в двух местах, и в четверг собираются снова принять радикальные меры, к которым меня теперь готовят, и, по-моему, хотя доктор Билл Дайке никогда не признается в этом себе самому, он действительно считает, что лучше мне уйти так, а не тем долгим, жутким путем, который ждет меня, если я откажусь от операции.
Я сказала, что не собираюсь тебе докучать! Меня так и подмывает разорвать листок и начать все сначала, но, думаю, я уже на это не способна. Насчет чека – мистер Хардахи позаботится, чтобы ты получил его с этим письмом, – пожалуйста, не сердись. По правде сказать, я разбогатела более или менее случайно – один старый друг Майка, очень умный и занятый управлением человеческими деньгами, распорядился насчет капиталовложений вскоре после его смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70