Остановил ее рядом с Кэти, легко поднял ее, опустил в корзину. Лоретт бросила сверху ворох мятых простынь и сказала:
– Ну, Джейс, Аннабел ждет прямо в 288-м. Просто положи Кэти там на кровать, и пускай Аннабел за ней присматривает, слышишь?
– Угу, – буркнул Джейс и покатил коляску.
– Застелить постель, мистер?
– Спасибо.
Закончив, она хихикнула, продемонстрировав массу очаровательных белых зубов, встряхнула головой:
– Старушка обязательно удивится, что это с ней приключилось.
– Ведь вы объясните ей ситуацию?
– Конечно. Если не уедете, по-моему, она завтра зайдет сказать спасибо. – Лоретт задержалась в дверях, сунув кулачки в карманы форменной юбки. – Очень важно, чтоб Кэти не уволили, мистер. Ей нужна работа. Живет со старухой матерью, а та злющая, как змея. Вся искореженная от артрита. По-моему, это она выгнала мужа Кэти. Трое малых детишек. Кэти вполне могла бы устроиться на хорошую должность и работать честно. Только как увидит какую-нибудь шмотку, она у нее из головы не выходит – так хочется заполучить. Покупает в рассрочку, потом расплачивается деньгами на другие домашние надобности. Боится потерять и шмотку, и уже выплаченные за нее деньги, и.., ну.., хватается за возможности, за которые иначе не ухватилась бы, делает вещи, которых иначе не сделала бы. Она старше меня, да во многом прямо как ребенок. Тут всегда полным-полно коммерсантов, так что она делает – отпирает номер одинокого мужчины, который или только проснулся, или собирается одеваться, улыбается до ушей, говорит, скажем, доброе утро, сэр, извините, что побеспокоила. А он ее рассматривает и приглашает: мол, прыгай прямо сюда, милочка. Ну.., она так и делает. Зарабатывает обычно десятку или двадцатку, на шмотки хватает, только за такие фокусы с хорошей работы в два счета вылететь можно. Я это все говорю, чтобы вы не считали ее просто шлюхой. С ней это только порой случается, и, хоть я не иду по такой же дорожке, это вовсе не значит, будто она мне не подруга. Мы подруги. Она мне всегда давала подержать своего первого малыша. Мне было десять, а ей пятнадцать. И… спасибо, что позвали меня, помогли.
Она ушла, а я крепко завинтил пробку и поставил отравленный – и разбавленный водой – джин к себе в чемоданчик, прикидывая, не лучше ли вообще его вылить.
***
Доктор Уинтин Хардахи был занят с клиентом. Я оставил свои координаты. Он перезвонил через десять минут, в одиннадцать.
– Я подумал, не смогу ли у вас получить чуть больше информации, мистер Хардахи.
– Весьма сожалею, мистер Макги, мой рабочий день очень плотно загружен. – В тихом голосе звучала равнодушная, мертвая нотка.
– Может быть, побеседуем после работы?
– Я сейчас не беру никаких новых клиентов.
– Что-то случилось? В чем дело?
– Простите, больше ничем помочь не могу. До свидания, мистер Макги. – Щелк.
Я начал расхаживать по комнате, изрыгая проклятия. Это прекрасно организованное процветающее общество действовало мне на нервы. Огромный клубок перепутанных ниток. Найдешь кончик, дернешь – и получаешь лишь кучу оборванных концов. Казалось, будто мы договорились проверить, как Хелена распорядилась своим капиталом, как минимум, месяц назад. Думал, Хардахи это устроит через своего нью-йоркского однокурсника. Но Хардахи не пожелал ничего для меня устраивать. Что же так быстро его заставило дать обратный ход? Ложь? Страх?
Я растянулся на кровати, пусть сумбурный котел кипит, пусть мелькают в нем Пенни, Дженис, Бидди, Морин, Том Пайк, Рик, Стейнгер, Том Пайк, Хелена, Хардахи, Наденбаргер, Том Пайк.
Пайк становился чертовски назойливым. Вспоминались небольшие обрывки бесед. Слышались фразы из ночного разговора с Дженис Холтон, и что-то меня беспокоило. Я отмотал назад, обнаружил, что именно, и медленно сел.
Она спросила про мою выдуманную жену: “Вы когда-нибудь с ней встречаетесь? Она все еще в Лодердейле?"
Проверим. Проклятье, я не сказал ни единого слова про Лодердейл. Холтон просматривал записи в регистрационном журнале. Значит, он знал. Но зачем ему упоминать об этом при своей жене? “Слушай, милая, моя подружка пожелала остаться в номере мотеля с каким-то болваном из Лодердейла по имени Макги”.
Невероятно.
Отмотаем назад. Слегка удивленный взгляд, когда она услышала мое имя. С изумлением обнаружила меня вместе со своим мужем.
Возможности: подруга Бидди. Встретилась с ней в супермаркете или еще где-нибудь. Бидди обмолвилась о старом друге по имени Макги из Лодердейла.
Или: Стейнгер в процессе проверки, не выходил ли я в субботу вечером и уезжал ли из города Холтон, мог спросить Дженис: “Знаете ли вы некоего Макги из Форт-Лодердейла” или:
«Известно ли вам, что ваш муж его знает?»
Возможно, но, на мой взгляд, не очень увязывается. Как плохо срифмованные детские стишки – то один слог лишний, то одного не хватает. Мозги мои превратились в пудинг.
Я пошел пешком в торговый центр, купил плавки, вернулся, натянул их и потащился к большому бассейну мотеля. Отдельный бассейн-“лягушатник” был полон трех-четырехлетних купальщиков, которые визжали, захлебывались, швырялись и колотили друг друга резиновыми животными под небрежными благосклонными взорами четырех молодых матерей, щедро смазанных жирным кремом. Я нырнул, несколько раз медленно проплыл по всей длине основного бассейна, постепенно разошелся, стал менять стиль, растягивая и терзая длинные мышцы рук, плеч, спины, бедер и живота, вдыхая и выдыхая воздух вместе с остатками, застоявшимися на дне легких. Темп держал чуть пониже того, на котором начинаю чересчур раскачиваться по сторонам, плескаться и шлепать. Потом принялся издеваться над самим собой, приказывая: ну, еще один раз. И еще. И еще. Наконец выбрался, совершенно измотанный, с пульсом около ста пятидесяти, с напрягшимися легкими, с расслабленными, как подушка, набитая старыми мокрыми перьями, руками и ногами. Вытер лицо банным полотенцем, захваченным из номера, растянулся, предоставив солнцу доделывать остальное.
Мейер называет это “моментальным всплеском интеллекта”. В определенном смысле так оно и есть. Повышаешь до максимума кислород в крови, стимулируешь сердце, чтобы нагнетало ее в бешеном темпе. Обогащенная кровь поступает в мозг, одновременно питая перетрудившиеся мышечные ткани. Иногда помогает.
Но я загрузил тяжелую, обогащенную кислородом и гудящую голову проблемой “Дженис – Лодердейл” и в конечном итоге получил ответ: “Ничего не понимаю, дружище, черт побери!"
Скорбно потащился назад в 109-й и, прежде чем одеться, попробовал звякнуть в кабинет маленького толстяка Джона Уэйна, доктора медицины. Попал на жизнерадостную и общительную леди, сообщившую мне, что регистраторшей и делопроизводителем у доктора Стюарта Шермана была мисс Элен Баумер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Ну, Джейс, Аннабел ждет прямо в 288-м. Просто положи Кэти там на кровать, и пускай Аннабел за ней присматривает, слышишь?
– Угу, – буркнул Джейс и покатил коляску.
– Застелить постель, мистер?
– Спасибо.
Закончив, она хихикнула, продемонстрировав массу очаровательных белых зубов, встряхнула головой:
– Старушка обязательно удивится, что это с ней приключилось.
– Ведь вы объясните ей ситуацию?
– Конечно. Если не уедете, по-моему, она завтра зайдет сказать спасибо. – Лоретт задержалась в дверях, сунув кулачки в карманы форменной юбки. – Очень важно, чтоб Кэти не уволили, мистер. Ей нужна работа. Живет со старухой матерью, а та злющая, как змея. Вся искореженная от артрита. По-моему, это она выгнала мужа Кэти. Трое малых детишек. Кэти вполне могла бы устроиться на хорошую должность и работать честно. Только как увидит какую-нибудь шмотку, она у нее из головы не выходит – так хочется заполучить. Покупает в рассрочку, потом расплачивается деньгами на другие домашние надобности. Боится потерять и шмотку, и уже выплаченные за нее деньги, и.., ну.., хватается за возможности, за которые иначе не ухватилась бы, делает вещи, которых иначе не сделала бы. Она старше меня, да во многом прямо как ребенок. Тут всегда полным-полно коммерсантов, так что она делает – отпирает номер одинокого мужчины, который или только проснулся, или собирается одеваться, улыбается до ушей, говорит, скажем, доброе утро, сэр, извините, что побеспокоила. А он ее рассматривает и приглашает: мол, прыгай прямо сюда, милочка. Ну.., она так и делает. Зарабатывает обычно десятку или двадцатку, на шмотки хватает, только за такие фокусы с хорошей работы в два счета вылететь можно. Я это все говорю, чтобы вы не считали ее просто шлюхой. С ней это только порой случается, и, хоть я не иду по такой же дорожке, это вовсе не значит, будто она мне не подруга. Мы подруги. Она мне всегда давала подержать своего первого малыша. Мне было десять, а ей пятнадцать. И… спасибо, что позвали меня, помогли.
Она ушла, а я крепко завинтил пробку и поставил отравленный – и разбавленный водой – джин к себе в чемоданчик, прикидывая, не лучше ли вообще его вылить.
***
Доктор Уинтин Хардахи был занят с клиентом. Я оставил свои координаты. Он перезвонил через десять минут, в одиннадцать.
– Я подумал, не смогу ли у вас получить чуть больше информации, мистер Хардахи.
– Весьма сожалею, мистер Макги, мой рабочий день очень плотно загружен. – В тихом голосе звучала равнодушная, мертвая нотка.
– Может быть, побеседуем после работы?
– Я сейчас не беру никаких новых клиентов.
– Что-то случилось? В чем дело?
– Простите, больше ничем помочь не могу. До свидания, мистер Макги. – Щелк.
Я начал расхаживать по комнате, изрыгая проклятия. Это прекрасно организованное процветающее общество действовало мне на нервы. Огромный клубок перепутанных ниток. Найдешь кончик, дернешь – и получаешь лишь кучу оборванных концов. Казалось, будто мы договорились проверить, как Хелена распорядилась своим капиталом, как минимум, месяц назад. Думал, Хардахи это устроит через своего нью-йоркского однокурсника. Но Хардахи не пожелал ничего для меня устраивать. Что же так быстро его заставило дать обратный ход? Ложь? Страх?
Я растянулся на кровати, пусть сумбурный котел кипит, пусть мелькают в нем Пенни, Дженис, Бидди, Морин, Том Пайк, Рик, Стейнгер, Том Пайк, Хелена, Хардахи, Наденбаргер, Том Пайк.
Пайк становился чертовски назойливым. Вспоминались небольшие обрывки бесед. Слышались фразы из ночного разговора с Дженис Холтон, и что-то меня беспокоило. Я отмотал назад, обнаружил, что именно, и медленно сел.
Она спросила про мою выдуманную жену: “Вы когда-нибудь с ней встречаетесь? Она все еще в Лодердейле?"
Проверим. Проклятье, я не сказал ни единого слова про Лодердейл. Холтон просматривал записи в регистрационном журнале. Значит, он знал. Но зачем ему упоминать об этом при своей жене? “Слушай, милая, моя подружка пожелала остаться в номере мотеля с каким-то болваном из Лодердейла по имени Макги”.
Невероятно.
Отмотаем назад. Слегка удивленный взгляд, когда она услышала мое имя. С изумлением обнаружила меня вместе со своим мужем.
Возможности: подруга Бидди. Встретилась с ней в супермаркете или еще где-нибудь. Бидди обмолвилась о старом друге по имени Макги из Лодердейла.
Или: Стейнгер в процессе проверки, не выходил ли я в субботу вечером и уезжал ли из города Холтон, мог спросить Дженис: “Знаете ли вы некоего Макги из Форт-Лодердейла” или:
«Известно ли вам, что ваш муж его знает?»
Возможно, но, на мой взгляд, не очень увязывается. Как плохо срифмованные детские стишки – то один слог лишний, то одного не хватает. Мозги мои превратились в пудинг.
Я пошел пешком в торговый центр, купил плавки, вернулся, натянул их и потащился к большому бассейну мотеля. Отдельный бассейн-“лягушатник” был полон трех-четырехлетних купальщиков, которые визжали, захлебывались, швырялись и колотили друг друга резиновыми животными под небрежными благосклонными взорами четырех молодых матерей, щедро смазанных жирным кремом. Я нырнул, несколько раз медленно проплыл по всей длине основного бассейна, постепенно разошелся, стал менять стиль, растягивая и терзая длинные мышцы рук, плеч, спины, бедер и живота, вдыхая и выдыхая воздух вместе с остатками, застоявшимися на дне легких. Темп держал чуть пониже того, на котором начинаю чересчур раскачиваться по сторонам, плескаться и шлепать. Потом принялся издеваться над самим собой, приказывая: ну, еще один раз. И еще. И еще. Наконец выбрался, совершенно измотанный, с пульсом около ста пятидесяти, с напрягшимися легкими, с расслабленными, как подушка, набитая старыми мокрыми перьями, руками и ногами. Вытер лицо банным полотенцем, захваченным из номера, растянулся, предоставив солнцу доделывать остальное.
Мейер называет это “моментальным всплеском интеллекта”. В определенном смысле так оно и есть. Повышаешь до максимума кислород в крови, стимулируешь сердце, чтобы нагнетало ее в бешеном темпе. Обогащенная кровь поступает в мозг, одновременно питая перетрудившиеся мышечные ткани. Иногда помогает.
Но я загрузил тяжелую, обогащенную кислородом и гудящую голову проблемой “Дженис – Лодердейл” и в конечном итоге получил ответ: “Ничего не понимаю, дружище, черт побери!"
Скорбно потащился назад в 109-й и, прежде чем одеться, попробовал звякнуть в кабинет маленького толстяка Джона Уэйна, доктора медицины. Попал на жизнерадостную и общительную леди, сообщившую мне, что регистраторшей и делопроизводителем у доктора Стюарта Шермана была мисс Элен Баумер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70