А сегодня ты витаешь в облаках, воображаешь себя художницей, да к тому же собираешься сотрудничать с этой…
– Любовницей.
Майя отмахивается:
– Ты ничего не знаешь наверняка!
Энтузиазм, с которым она ставит под сомнение виновность Марка, меня поражает. Как будто не мне, а ей это причиняет боль. При других обстоятельствах такое участие меня бы тронуло. Но в данном случае все слишком очевидно.
– В подобных ситуациях лучше всего полагаться на интуицию.
Но не забывать об уликах. И не отрицать очевидного, даже если это причиняет боль, вызывает постоянное желание реветь белугой. Лучше тайно зализывать раны и, главное, извлекать уроки из происходящего. Это может показаться странным, но, испив горькую чашу до дна – и какую горькую! – освободившись от сомнений, я почувствовала себя невероятно сильной. Очень странно. Откуда только взялось это непреодолимое желание действовать, пробовать что– то новое, стать совсем другим человеком, как будто я тоже устала от той, прежней, Клео? Может, именно этот процесс внезапного моего обновления и пугает мою подругу?
Я подхожу к ней. Слегка касаюсь ее плеча, она вся дрожит.
– Майя, помни, что бы со мной ни происходило, я всегда останусь твоей подругой.
– Почему ты это говоришь? – Ее глаза исполнены удивления, но в них мелькает радость.
– Я говорю это, потому что так думаю. И мне кажется, ты волнуешься попусту.
Ее равнодушное пожимание плечами опровергается улыбкой. Я знаю ее как свои пять пальцев: сейчас чувство противоречия возьмет верх.
– Перестань болтать глупости! Ты идиотка, черт бы тебя побрал!
По щеке Майи ползет слеза, оставляя черный след от туши. Вот почему я никогда не крашу нижние ресницы. Слово, действие, сцена… что угодно может заставить меня заплакать. Гораздо легче это скрыть, если слезы прозрачны.
– Как она выглядит?
– Кто?
– Эта девица…
Внезапно возникает образ. Женщина из сна. Блондинка. Большой рот, тонкогубый и очень яркий, – рот до ушей, которому даже трубка не подойдет. Отнюдь не огненный рот, нет. Холодный: не рот – Северный полюс. Отвратительный, как канализационный люк.
– Понятия не имею. Я увижу ее завтра.
– М– м… Знаешь что? Готова поспорить, что вдобавок ко всему она уродина!
– Добрый день…
Знакомый голос. Увлеченная устройством моей выставки, я захвачена врасплох его появлением. Он приближается ко мне чуть более допустимого и шепчет:
– Пришел взглянуть на ангелочков.
Говорит вполголоса. Восхитительно. Спокойный, манящий, проникновенный голос. Не в состоянии больше не замечать его присутствия – он зарядил окружающее пространство почти осязаемым электричеством, – я оглядываюсь. Поднимаю на него глаза, немного смущенная его близостью.
– Hi. Я не слышала, как вы вошли!
– Я видел… Вы рисовали.
Берет в руки лист. Его палец задерживается на моем на секунду. Ожог. Так некстати выступает испарина под мышками и под грудью. Хочется вытереться, мне щекотно. Но я не осмеливаюсь пошевелиться. А что, если он почувствует запах?
– Not bad… Что это?
– Ничего. Пока только набросок.
– Вот как!
Смотрит вокруг, похоже, думает. Потом вдруг:
– Вы одна?
По– идиотски оглядываю зал, ничего не отвечая. Он прекрасно видит, что одна. Вернее, мы с ним вдвоем… одни.
Молчу. Поправляю рукой волосы. Всегда так делаю, когда не знаю, что сказать.
– I mean… Вы одиноки? Я только что наблюдал за вами. От вас исходит энергия брошенной женщины.
Его проницательность повергает меня в шок. Если он будет продолжать в том же духе, я расплачусь. Меня вдруг охватывает желание оказаться в его объятиях. Неожиданно возникшая потребность в нежности, теплоте, защите. Сложно все время бороться со своими эмоциями.
– Меня никто не бросил, просто вышла ссора с мужем.
С какой стати я буду рассказывать ему о своей жизни? Я его едва знаю. Он быстро обнимает меня и целует в лоб.
– Знаю. Я недавно здесь был… – Колеблется. Но продолжает: – Проходил мимо и увидел тарелки… и вашего мужа.
Потихоньку по моим щекам начинают течь слезы. Он отводит взгляд, лезет в карман и вытаскивает конверт.
– Не плачьте, Клео. Вы ведь не против, если я буду называть вас Клео?
Киваю.
– Я вам кое– что принес… – Протягивает два билета на «Дон Жуана». – Мне будет очень приятно, если вы придете.
Он отрывисто касается моих губ своим ртом, так стремительно, что, возможно, мне только показалось. Я хочу его поблагодарить – за билеты или за поцелуй? – но он уже скрывается в дверях.
– Вуе! Поговорим об ангелах позже!
– Ах, старый знакомый! Привет, детка!
Столкновение. Марк врывается в галерею. И врезается в Дон Жуана.
– Что происходит, детка?
Запнулся. У меня все еще мокрые щеки, в глазах застыли слезы.
– Это он привел тебя в такое состояние?
Тон кажется шутливым, но мимика говорит сама за себя. Неужели он…
– Он и в реальной жизни заставляет женщин плакать?
…ревнует? Наблюдаю. Бывают моменты, когда мы действительно не на одной волне.
– Вовсе нет! Он очарователен! И только что подарил нам билеты на свой спектакль!
Показываю билеты.
– Да еще и первый ряд! Что же ты ему сделала, раз он дарит тебе такие подарки, а, Клеопатра?
Почему я должна была непременно что– то сделать в обмен на билеты? А если это просто желание сделать подарок? Только потому, что хочется доставить себе удовольствие? Без всякой задней мысли и не по поводу дня рождения или Рождества – без всей этой чепухи? Марк и сам не верит, что такое возможно!
– Ничего, Марк. Мне ничего не пришлось делать. Как твоей… подружке с сумочкой.
– Это разные вещи.
– В чем разница?
Разозленный, он кусает губы, а потом объявляет самую невероятную вещь за всю свою карьеру мачо:
– Ты замужем, Клео. Ты – моя жена.
Наступил серьезный момент. Что же я надену на первую встречу с Амебой? Пусть сразу поймет, с кем имеет дело. Не позволю дать себя сожрать этой самозванке. Дирижер – я. А она – лишь исполнитель.
Стоя в стрингах перед открытым настежь шкафом, перебираю вещи одну за другой. Костюм не подойдет – слишком серьезно. Штаны тоже – чересчур повседневно. Эта юбка коротковата. Марк пользуется случаем, чтобы ущипнуть меня, проходя мимо.
– Детка! У тебя довольно упругий зад для твоего возраста!
– Есть с кем сравнивать?
Убирает руку. Жаль, было приятно.
– Но это уже осточертело! Тебе ничего нельзя сказать! Я просто сделал тебе комплимент!
– Но выбрал неудачное время – я с утра не в духе.
Вот она. Надену эту юбку из бежевого льна, миди. Сверху – топ с тонкими бретельками из белого льна, с кружевами вязки «Кале». В комплекте со стрингами. И толстый ремень. Марк смотрит на меня с подозрением.
– Куда собралась?
– Как это – куда? Я иду в галерею…
– В таком виде?
Смотрюсь в зеркало. Секси. Уверена в себе. Творческая натура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Любовницей.
Майя отмахивается:
– Ты ничего не знаешь наверняка!
Энтузиазм, с которым она ставит под сомнение виновность Марка, меня поражает. Как будто не мне, а ей это причиняет боль. При других обстоятельствах такое участие меня бы тронуло. Но в данном случае все слишком очевидно.
– В подобных ситуациях лучше всего полагаться на интуицию.
Но не забывать об уликах. И не отрицать очевидного, даже если это причиняет боль, вызывает постоянное желание реветь белугой. Лучше тайно зализывать раны и, главное, извлекать уроки из происходящего. Это может показаться странным, но, испив горькую чашу до дна – и какую горькую! – освободившись от сомнений, я почувствовала себя невероятно сильной. Очень странно. Откуда только взялось это непреодолимое желание действовать, пробовать что– то новое, стать совсем другим человеком, как будто я тоже устала от той, прежней, Клео? Может, именно этот процесс внезапного моего обновления и пугает мою подругу?
Я подхожу к ней. Слегка касаюсь ее плеча, она вся дрожит.
– Майя, помни, что бы со мной ни происходило, я всегда останусь твоей подругой.
– Почему ты это говоришь? – Ее глаза исполнены удивления, но в них мелькает радость.
– Я говорю это, потому что так думаю. И мне кажется, ты волнуешься попусту.
Ее равнодушное пожимание плечами опровергается улыбкой. Я знаю ее как свои пять пальцев: сейчас чувство противоречия возьмет верх.
– Перестань болтать глупости! Ты идиотка, черт бы тебя побрал!
По щеке Майи ползет слеза, оставляя черный след от туши. Вот почему я никогда не крашу нижние ресницы. Слово, действие, сцена… что угодно может заставить меня заплакать. Гораздо легче это скрыть, если слезы прозрачны.
– Как она выглядит?
– Кто?
– Эта девица…
Внезапно возникает образ. Женщина из сна. Блондинка. Большой рот, тонкогубый и очень яркий, – рот до ушей, которому даже трубка не подойдет. Отнюдь не огненный рот, нет. Холодный: не рот – Северный полюс. Отвратительный, как канализационный люк.
– Понятия не имею. Я увижу ее завтра.
– М– м… Знаешь что? Готова поспорить, что вдобавок ко всему она уродина!
– Добрый день…
Знакомый голос. Увлеченная устройством моей выставки, я захвачена врасплох его появлением. Он приближается ко мне чуть более допустимого и шепчет:
– Пришел взглянуть на ангелочков.
Говорит вполголоса. Восхитительно. Спокойный, манящий, проникновенный голос. Не в состоянии больше не замечать его присутствия – он зарядил окружающее пространство почти осязаемым электричеством, – я оглядываюсь. Поднимаю на него глаза, немного смущенная его близостью.
– Hi. Я не слышала, как вы вошли!
– Я видел… Вы рисовали.
Берет в руки лист. Его палец задерживается на моем на секунду. Ожог. Так некстати выступает испарина под мышками и под грудью. Хочется вытереться, мне щекотно. Но я не осмеливаюсь пошевелиться. А что, если он почувствует запах?
– Not bad… Что это?
– Ничего. Пока только набросок.
– Вот как!
Смотрит вокруг, похоже, думает. Потом вдруг:
– Вы одна?
По– идиотски оглядываю зал, ничего не отвечая. Он прекрасно видит, что одна. Вернее, мы с ним вдвоем… одни.
Молчу. Поправляю рукой волосы. Всегда так делаю, когда не знаю, что сказать.
– I mean… Вы одиноки? Я только что наблюдал за вами. От вас исходит энергия брошенной женщины.
Его проницательность повергает меня в шок. Если он будет продолжать в том же духе, я расплачусь. Меня вдруг охватывает желание оказаться в его объятиях. Неожиданно возникшая потребность в нежности, теплоте, защите. Сложно все время бороться со своими эмоциями.
– Меня никто не бросил, просто вышла ссора с мужем.
С какой стати я буду рассказывать ему о своей жизни? Я его едва знаю. Он быстро обнимает меня и целует в лоб.
– Знаю. Я недавно здесь был… – Колеблется. Но продолжает: – Проходил мимо и увидел тарелки… и вашего мужа.
Потихоньку по моим щекам начинают течь слезы. Он отводит взгляд, лезет в карман и вытаскивает конверт.
– Не плачьте, Клео. Вы ведь не против, если я буду называть вас Клео?
Киваю.
– Я вам кое– что принес… – Протягивает два билета на «Дон Жуана». – Мне будет очень приятно, если вы придете.
Он отрывисто касается моих губ своим ртом, так стремительно, что, возможно, мне только показалось. Я хочу его поблагодарить – за билеты или за поцелуй? – но он уже скрывается в дверях.
– Вуе! Поговорим об ангелах позже!
– Ах, старый знакомый! Привет, детка!
Столкновение. Марк врывается в галерею. И врезается в Дон Жуана.
– Что происходит, детка?
Запнулся. У меня все еще мокрые щеки, в глазах застыли слезы.
– Это он привел тебя в такое состояние?
Тон кажется шутливым, но мимика говорит сама за себя. Неужели он…
– Он и в реальной жизни заставляет женщин плакать?
…ревнует? Наблюдаю. Бывают моменты, когда мы действительно не на одной волне.
– Вовсе нет! Он очарователен! И только что подарил нам билеты на свой спектакль!
Показываю билеты.
– Да еще и первый ряд! Что же ты ему сделала, раз он дарит тебе такие подарки, а, Клеопатра?
Почему я должна была непременно что– то сделать в обмен на билеты? А если это просто желание сделать подарок? Только потому, что хочется доставить себе удовольствие? Без всякой задней мысли и не по поводу дня рождения или Рождества – без всей этой чепухи? Марк и сам не верит, что такое возможно!
– Ничего, Марк. Мне ничего не пришлось делать. Как твоей… подружке с сумочкой.
– Это разные вещи.
– В чем разница?
Разозленный, он кусает губы, а потом объявляет самую невероятную вещь за всю свою карьеру мачо:
– Ты замужем, Клео. Ты – моя жена.
Наступил серьезный момент. Что же я надену на первую встречу с Амебой? Пусть сразу поймет, с кем имеет дело. Не позволю дать себя сожрать этой самозванке. Дирижер – я. А она – лишь исполнитель.
Стоя в стрингах перед открытым настежь шкафом, перебираю вещи одну за другой. Костюм не подойдет – слишком серьезно. Штаны тоже – чересчур повседневно. Эта юбка коротковата. Марк пользуется случаем, чтобы ущипнуть меня, проходя мимо.
– Детка! У тебя довольно упругий зад для твоего возраста!
– Есть с кем сравнивать?
Убирает руку. Жаль, было приятно.
– Но это уже осточертело! Тебе ничего нельзя сказать! Я просто сделал тебе комплимент!
– Но выбрал неудачное время – я с утра не в духе.
Вот она. Надену эту юбку из бежевого льна, миди. Сверху – топ с тонкими бретельками из белого льна, с кружевами вязки «Кале». В комплекте со стрингами. И толстый ремень. Марк смотрит на меня с подозрением.
– Куда собралась?
– Как это – куда? Я иду в галерею…
– В таком виде?
Смотрюсь в зеркало. Секси. Уверена в себе. Творческая натура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30