- Боюсь, ты не понимаешь, Кэлвин, - наконец сказал он. - Я ничего
тебе не должен. Похоже, ты увел не тот гримировальный набор...
- Что? - хрипло выговорил Кэлвин.
- Все это есть в "Таймс", голубчик. Ну-ну, не вини себя. Я тебя не
виню. Какой-то безнадежный кретин из музейных напутал, и набор грима Джин
Харлоу поменяли местами с одним из наборов Комнаты Ужасов. Ее набор -
черного дерева, со вшитыми в красную шелковую подкладку бриллиантами,
предположительно символизирующими ее романы. Тот, что ты взял, принадлежал
Орлону Кронстину - актеру, снимавшемся в фильмах ужасов. Благодаря своему
гриму, маскам чудовищ, он был очень известен в конце тридцатых и в
сороковые годы. Его убили... лет десять-одиннадцать назад в венгерском
замке, который он заново отстроил на голливудских холмах. Бедняга:
помнится, его обезглавленное тело нашли болтавшимся на люстре. Ну, так.
Ошибки - дело житейское, верно? А теперь, если ты меня извинишь...
- Прошу вас! - сказал Кэлвин, чуть не задохнувшись от бешенства и
отчаяния. - Может... может, вы сумеете продать коробку с гримом этого
парня, что снимался в ужасах?
- Возможно. Кой-какие из его лучших фильмов - "Восставший Дракула",
"Месть волка", "Лондонские крики" - все еще нет-нет да и откапывают для
поздних ночных телепрограмм. Но на поиски коллекционера потребуется время,
Кэлвин, а эта коробка действительно сильно паленый товар. Ты погорел,
Кэлвин, и я подозреваю, что очень скоро тебе предстоит остывать в тюрьме
Чайно...
- Мне... мне до зарезу нужны эти три тысячи долларов, мистер Марко! У
меня уже есть планы!
- Да что ты? Я же сказал - я ничего тебе не должен. Впрочем, прими
мое предостережение, Кэлвин. Уезжай далеко-далеко и насчет моей... э...
деятельности держи рот на замке. Уверен, что с методами мистера Кроули ты
знаком.
- Да, - сказал Кэлвин. - Да, сэр. - В голове стучало в лад сердцу.
Мистер Кроули - скелет шести футов росту, чьи глаза всякий раз, как он
видел Кэлвина, начинали пылать вожделеньем крови - работал у мистера Марко
"специалистом по уговорам". - Но... что же мне делать?
- Боюсь, ты - мелкий человечишка, мальчик мой, а что делают мелкие
людишки - не моя забота. Зато я растолкую тебе, чего ты не сделаешь. Ты
больше не будешь звонить в эту контору. Ты больше не будешь упоминать мое
имя до конца своей жизни... которая, коль скоро право решения предоставили
бы мистеру Кроули, находящемуся в эту минуту непосредственно за дверью
моего кабинета, оборвалась бы раньше, чем ты успел бы повесить трубку. Что
я и собираюсь сделать. - Послышался последний холодный смешок, и телефон
умолк.
Кэлвин секунду не сводил глаз с трубки, надеясь, что та, может быть,
снова оживет. Трубка презрительно гудела ему в лицо. Он медленно опустил
ее на рычаги и как зомби двинулся к себе в комнату. Послышались сирены, и
в душе Кэлвина расцвела паника, но звук доносился издалека, постепенно
замирая. "Что делать? - вертелось в голове, точно там заедала сломанная
пластинка. - Что делать?" Он закрыл и запер на щеколду дверь, а потом
обернулся к коробке с гримом, лежавшей на столе.
Крышка была открыта, и Кэлвин подумал, что это странно - ведь он
помнил (или так ему казалось), что вчера вечером закрыл коробку. Пыльный
свет лизал серебряные скрюченные пальцы. "Так глупо облажаться! - подумал
Кэлвин, и его захлестнула злость. - ГЛУПО, ГЛУПО, ГЛУПО!" Он двумя
широкими шагами пересек комнату и занес коробку над головой, чтобы
вдребезги разбить об пол. Вдруг что-то словно укусило его за палец, и,
взвыв от боли, он уронил коробку обратно на стол; ящичек перевернулся, из
него хлынули баночки и гримировальные карандаши.
На пальцах Кэлвина, там, где по ним ударила захлопнувшаяся, точно
клешня омара, крышка, остался багровый рубец. "Она меня укусила!" -
подумал он, пятясь прочь от предмета.
Серебряная рука поблескивала, согнув один палец, точно приглашала.
- Надо от тебя избавиться! - сказал Кэлвин, испуганно вздрогнув при
звуке собственного голоса. - Если фараоны тебя найдут, я влип! - Он
впихнул весь просыпавшийся грим обратно в футляр, закрыл крышку и прежде,
чем взять коробку в руки, с минуту испытующе смотрел на нее. Потом он
пронес ее по коридору к черной лестнице, спустился в тянувшийся за домом
узкий проулок и там затолкал в недра помойного бака, под старую шляпу,
несколько пустых бутылок из-под "Бунз Фарм" и коробку от пончиков. Потом
вернулся к таксофону и, трепеща, набрал телефон квартиры Дийни; номер не
отвечал, и Кэлвин позвонил в "Клуб Зум". Трубку поднял бармен Майк. "Как
делишки, Кэл?" На заднем плане играл музыкальный автомат; "Иглз" пели о
жизни на скоростной полосе. "Нет, Кэл. Дийни сегодня раньше шести не
появится. Извини. Может, хочешь оставить записку?"
- Нет, - сказал Кэлвин. - Все равно спасибо. - Он повесил трубку и
вернулся к себе, гадая, где черти носят Дийни. Кажется, ее никогда нельзя
было застать на месте. Она никогда не звонила, никогда не давала знать,
где находится. Разве не купил ей Кэлвин симпатичное позолоченное ожерелье
с парой бриллиантиков, чтобы показать, что не злится за того старикана из
Бель-Эйр, которого она динамила? Да, ожерелье стоило Кэлвину кучу денег;
из-за него-то он и попал в нынешний финансовый переплет. Кэлвин стукнул
кулаком по карточному столику и попытался разобраться, что к чему: надо
было так или иначе раздобыть денег. Он мог бы заложить свой приемник и,
может статься, стребовать с Корки Макклинтона давнишний бильярдный долг,
но этого им с Дийни в Мексике вряд ли хватило бы надолго... Кровь из носу,
нужно было получить свои три тысячи с мистера Марко! А как насчет Кроули?
Этот профессиональный убийца сбреет Кэлвину брови из своего сорок пятого!
Что делать, что делать?
Перво-наперво, понял Кэлвин, пропустить глоток, чтобы успокоиться. Он
открыл буфет, вынул бутылку джина и стакан. Пальцы тряслись так, что
Кэлвин не мог налить, поэтому он оттолкнул стакан и сделал большой глоток
прямо из горлышка. Джин адским пламенем опалил горло и пищевод, скатился
вниз. "Черт побери эту коробку! - подумал Кэлвин и сделал еще один глоток.
- Черт побери мистера Марко! - Еще глоток. - Черт побери Кроули. Черт
побери Дийни. Черт побери идиота, который махнул местами эти вшивые
коробки с гримом. Черт побери меня самого, что взялся за эту придурошную
работу..."
Закончив проклинать своих троюродных и четвероюродных братьев,
проживающих в Аризоне, Кэлвин вытянулся на диван-кровати и уснул.
Проснулся он с одной-единственной ужасающей мыслью:
1 2 3 4 5 6 7