Между прочим, пока Он говорил, я вполне успела прийти в себя…
— Это легенда моего народа, — наконец поясняет Он негромко и грустно. — Я очень люблю это сказание.
— Твоего народа? — удивленно переспрашиваю я. — Прости, ради всего святого, — я считывала, как все ведьмы, язык не поняла…
— Роардинэ, — мне показалось, или глаза Его в самом деле вспыхнули в темноте? — Слыхала про такой мир? Земля-саламандра под медным солнцем…
—…что медью лучей окрашивает волосы возлюбленным детям своим, — машинально заканчиваю я цитату, не спуская глаз с Его темно-огненной гривы.
Да, теперь понятно… Только в одном мире видала я этот причудливый сплав Астура с кельтикой, даже странно, что сама сразу не догадалась… Боги мои, я все сильнее убеждаюсь, что Безумцем Его прозвали вполне заслуженно!
— Ладно, — Он встает и направляется к двери в Лунный зал, как я уже называю мысленно это помещение. — Постарайся уснуть… Лиганор.
— А ты?
Не удостоив меня ответом, Он уходит. Я долго лежу в темноте без сна и слышу, как за стенкой снова тихо заговорили струны. Явно импровизация — Он предоставил пальцам полную свободу, и они сами ткут из темноты, тишины и лунного света нечто грустное, нежное и ни на что не похожее… Чего бы я только не отдала, чтобы это было — обо мне!
«Ночь… Адаманты на черном крыле…»
Хэй-о, Эленд, Элендис…
«ОНА МЕЧТАЛА О СЛИЯНИИ ЭНЕРГИЙ ИНЬ И ЯНЬ…» (семь суток спустя)
Теперь я знаю, почему из ругиландца никогда не выйдет настоящего мотальца. И дело тут не в привычке к строгим нормам поведения — нет, просто эта поганая страна воспитывает в тебе чистоплотность, которая весьма усложняет бытие и при этом не корректируется даже вмешательством Круга Света. И я в этом плане не исключение — при необходимости могу надеть кожаные штаны на голое тело, без всякого белья, но скорее умру, чем, вымывшись, снова влезу в грязную рубашку. А чего еще можно ждать от женщины, которая с детства усвоила, что лучший шампунь для ее волос — «Багульник» из серии «Разнотравье», и что лицо по утрам надо протирать «Деей» с зеленой полоской, ни в коем случае не с желтой, потому что желтая — для комбинированной кожи… Тьфу!
Конечно, после шести лет странствий по мирозданию приучаешься справляться даже с такими проблемами. Сейчас я при желании могу почистить зубы и в средневековом городе, и в хальской степи. А если возможности постирать рубашку нет, хоть застрелись, просто украду себе «истую — не с прилавка, так через мелкий разрыв мироздания.
Но Кармэль, похоже, откроет новую страницу в моем умении выживать в самых варварских условиях. Хотя бы потому, что здесь мироздание так просто не раздвинешь. А кроме того, трущобы — они и есть трущобы, где угодно, но здесь — в особенности, ибо топлива тут мало, а воды еще меньше. Антисанитария полнейшая, и обиталище Лугхада — ее апофеоз и апогей.
Дня три я спала с Ним в одной постели, понемногу приходя в отчаяние от такого смирения плоти — и опять же вовсе не потому, почему вы подумали, хотя и потому тоже… Просто хотелось лечь и помереть от одной мысли о том, что, кроме меня, некому стирать это безобразие. С каждым часом делалось все очевиднее, что в данном случае выгребать грязь из мироздания мне придется в самом что ни на есть прямом смысле этого слова…
На четвертый день я нашла на квартальной свалке большой дырявый чан, кое-как подлатала его магически, затем, вздохнув, подсчитала наличные деньги и отправилась по городу в поисках мыльного корня. На шестой подралась с соседкой, девицей по имени Асса, из-за трех подгнивших досок, предназначенных в очаг. А уж как таскала воду для стирки, и не спрашивайте. Что ни придумаете, все будет правда.
Сегодня — седьмой день, и я, как библейский Яхве, гляжу на дело рук своих и с некоторым изумлением понимаю, что, трать-тарарать, а ведь хорошо весьма! Никогда бы не поверила, что смогу откипятить ЭТО до такой чистоты, но вот поди ж ты… Одеяло, старенькая простыня и наволочки из грубого холста весело развеваются на горячем ветру. Плесневелая шерсть из оных наволочек уже давно валяется на свалке, а свежая — вот, рядом, в большом дерюжном куле. А я, дабы не пропадал столь дорого доставшийся мыльный раствор, мою все, что поддается мытью — посуду, стены, пол…
Солнце уже начинает по-вечернему золотиться, когда во дворе мелькает знакомый сполох темно-рыжих волос, особенно яркий в косых вечерних лучах. Нетвердые шаги по сбитым ступенькам, скрип двери… И снова заныли плечи, вспомнив тяжесть куля с шерстью, который я в одиночку тащила от самого Железного моста, в то время как Он, изверг такой… Ну держись!
— Явился? — роняю я голосом профессиональной стервы-жены. Он замирает, осекшись на полушаге. Пауза в лучших традициях Академического театра… — Я тебе покажу! Ты у меня заречешься лажу гнать перед зрителями!
Лугхаду ничего не стоит увернуться от брошенной мокрой тряпки, которой я только что терла пол. Я ведь ни с какого боку не снайпер… и минус на минус неожиданно для нас обоих дает плюс — тряпка врезается Ему в затылок, приводя в полный беспорядок и без того растрепанную медную гриву.
— Слушай, а кто дал тебе право говорить со мной в таком тоне? — тряпка моментально проделывает обратный путь — и снова не минует цели. Вот зараза, прямо в лицо… — Да кто ты вообще такая?
— Кто? Хотя бы женщина, которую ты уже семь дней как не можешь выставить из дому! Идиотка, которая глюки от тебя гоняет! А кроме того, готовит тебе жрать, убирается в этом гадюшнике и латает твое барахло, именуемое одеждой! — Он приближается ко мне, но я обхожу Его одним прыжком и снова достаю мокрой тряпкой по шее.
— Но все равно, как ты смеешь?! — Он снова уворачивается и — видали когда-нибудь, как быстро взлетает на дерево преследуемая кошка? Вот так, по-кошачьи, Он в какие-то две секунды оказывается на самом верху полуразрушенной лестницы на третий этаж. Знает, что туда я не полезу, а если и полезу, то все равно не догоню…
— А вот и смею! — я хватаю метлу и, кое-как вскарабкавшись на перекрытия второго этажа, пытаюсь достать Его своим оружием. — Я у самой стойки была, в дальнем углу! Если ты меня не видел, это еще не значит, что и я ничего не видела! Опять полчаса гитару настраивал и рассуждал про «эти дрова, которые у меня в руках», опять сбился на середине песни и все начал заново… Да за что же мне наказание такое — думала встретить здесь легенду, а встретила, прости Господи…
— Да плевать я хотел на то, что ты думала! В конце концов, сегодня у меня просто день такой дурацкий — с утра все из рук валится…
— У тебя каждый день такой. Лорды кинут тебе что-нибудь, а ты на это тут же пиво покупаешь в ближайшем третьесортном заведении. И ладно бы пиво, а то ведь такую козью мочу — побольше да подешевле…
— Трать-тарарать, имею я право промочить горло во время пения или как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Это легенда моего народа, — наконец поясняет Он негромко и грустно. — Я очень люблю это сказание.
— Твоего народа? — удивленно переспрашиваю я. — Прости, ради всего святого, — я считывала, как все ведьмы, язык не поняла…
— Роардинэ, — мне показалось, или глаза Его в самом деле вспыхнули в темноте? — Слыхала про такой мир? Земля-саламандра под медным солнцем…
—…что медью лучей окрашивает волосы возлюбленным детям своим, — машинально заканчиваю я цитату, не спуская глаз с Его темно-огненной гривы.
Да, теперь понятно… Только в одном мире видала я этот причудливый сплав Астура с кельтикой, даже странно, что сама сразу не догадалась… Боги мои, я все сильнее убеждаюсь, что Безумцем Его прозвали вполне заслуженно!
— Ладно, — Он встает и направляется к двери в Лунный зал, как я уже называю мысленно это помещение. — Постарайся уснуть… Лиганор.
— А ты?
Не удостоив меня ответом, Он уходит. Я долго лежу в темноте без сна и слышу, как за стенкой снова тихо заговорили струны. Явно импровизация — Он предоставил пальцам полную свободу, и они сами ткут из темноты, тишины и лунного света нечто грустное, нежное и ни на что не похожее… Чего бы я только не отдала, чтобы это было — обо мне!
«Ночь… Адаманты на черном крыле…»
Хэй-о, Эленд, Элендис…
«ОНА МЕЧТАЛА О СЛИЯНИИ ЭНЕРГИЙ ИНЬ И ЯНЬ…» (семь суток спустя)
Теперь я знаю, почему из ругиландца никогда не выйдет настоящего мотальца. И дело тут не в привычке к строгим нормам поведения — нет, просто эта поганая страна воспитывает в тебе чистоплотность, которая весьма усложняет бытие и при этом не корректируется даже вмешательством Круга Света. И я в этом плане не исключение — при необходимости могу надеть кожаные штаны на голое тело, без всякого белья, но скорее умру, чем, вымывшись, снова влезу в грязную рубашку. А чего еще можно ждать от женщины, которая с детства усвоила, что лучший шампунь для ее волос — «Багульник» из серии «Разнотравье», и что лицо по утрам надо протирать «Деей» с зеленой полоской, ни в коем случае не с желтой, потому что желтая — для комбинированной кожи… Тьфу!
Конечно, после шести лет странствий по мирозданию приучаешься справляться даже с такими проблемами. Сейчас я при желании могу почистить зубы и в средневековом городе, и в хальской степи. А если возможности постирать рубашку нет, хоть застрелись, просто украду себе «истую — не с прилавка, так через мелкий разрыв мироздания.
Но Кармэль, похоже, откроет новую страницу в моем умении выживать в самых варварских условиях. Хотя бы потому, что здесь мироздание так просто не раздвинешь. А кроме того, трущобы — они и есть трущобы, где угодно, но здесь — в особенности, ибо топлива тут мало, а воды еще меньше. Антисанитария полнейшая, и обиталище Лугхада — ее апофеоз и апогей.
Дня три я спала с Ним в одной постели, понемногу приходя в отчаяние от такого смирения плоти — и опять же вовсе не потому, почему вы подумали, хотя и потому тоже… Просто хотелось лечь и помереть от одной мысли о том, что, кроме меня, некому стирать это безобразие. С каждым часом делалось все очевиднее, что в данном случае выгребать грязь из мироздания мне придется в самом что ни на есть прямом смысле этого слова…
На четвертый день я нашла на квартальной свалке большой дырявый чан, кое-как подлатала его магически, затем, вздохнув, подсчитала наличные деньги и отправилась по городу в поисках мыльного корня. На шестой подралась с соседкой, девицей по имени Асса, из-за трех подгнивших досок, предназначенных в очаг. А уж как таскала воду для стирки, и не спрашивайте. Что ни придумаете, все будет правда.
Сегодня — седьмой день, и я, как библейский Яхве, гляжу на дело рук своих и с некоторым изумлением понимаю, что, трать-тарарать, а ведь хорошо весьма! Никогда бы не поверила, что смогу откипятить ЭТО до такой чистоты, но вот поди ж ты… Одеяло, старенькая простыня и наволочки из грубого холста весело развеваются на горячем ветру. Плесневелая шерсть из оных наволочек уже давно валяется на свалке, а свежая — вот, рядом, в большом дерюжном куле. А я, дабы не пропадал столь дорого доставшийся мыльный раствор, мою все, что поддается мытью — посуду, стены, пол…
Солнце уже начинает по-вечернему золотиться, когда во дворе мелькает знакомый сполох темно-рыжих волос, особенно яркий в косых вечерних лучах. Нетвердые шаги по сбитым ступенькам, скрип двери… И снова заныли плечи, вспомнив тяжесть куля с шерстью, который я в одиночку тащила от самого Железного моста, в то время как Он, изверг такой… Ну держись!
— Явился? — роняю я голосом профессиональной стервы-жены. Он замирает, осекшись на полушаге. Пауза в лучших традициях Академического театра… — Я тебе покажу! Ты у меня заречешься лажу гнать перед зрителями!
Лугхаду ничего не стоит увернуться от брошенной мокрой тряпки, которой я только что терла пол. Я ведь ни с какого боку не снайпер… и минус на минус неожиданно для нас обоих дает плюс — тряпка врезается Ему в затылок, приводя в полный беспорядок и без того растрепанную медную гриву.
— Слушай, а кто дал тебе право говорить со мной в таком тоне? — тряпка моментально проделывает обратный путь — и снова не минует цели. Вот зараза, прямо в лицо… — Да кто ты вообще такая?
— Кто? Хотя бы женщина, которую ты уже семь дней как не можешь выставить из дому! Идиотка, которая глюки от тебя гоняет! А кроме того, готовит тебе жрать, убирается в этом гадюшнике и латает твое барахло, именуемое одеждой! — Он приближается ко мне, но я обхожу Его одним прыжком и снова достаю мокрой тряпкой по шее.
— Но все равно, как ты смеешь?! — Он снова уворачивается и — видали когда-нибудь, как быстро взлетает на дерево преследуемая кошка? Вот так, по-кошачьи, Он в какие-то две секунды оказывается на самом верху полуразрушенной лестницы на третий этаж. Знает, что туда я не полезу, а если и полезу, то все равно не догоню…
— А вот и смею! — я хватаю метлу и, кое-как вскарабкавшись на перекрытия второго этажа, пытаюсь достать Его своим оружием. — Я у самой стойки была, в дальнем углу! Если ты меня не видел, это еще не значит, что и я ничего не видела! Опять полчаса гитару настраивал и рассуждал про «эти дрова, которые у меня в руках», опять сбился на середине песни и все начал заново… Да за что же мне наказание такое — думала встретить здесь легенду, а встретила, прости Господи…
— Да плевать я хотел на то, что ты думала! В конце концов, сегодня у меня просто день такой дурацкий — с утра все из рук валится…
— У тебя каждый день такой. Лорды кинут тебе что-нибудь, а ты на это тут же пиво покупаешь в ближайшем третьесортном заведении. И ладно бы пиво, а то ведь такую козью мочу — побольше да подешевле…
— Трать-тарарать, имею я право промочить горло во время пения или как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102