Хэл был отпетый озорник. Так все говорили. У старика Уинтерса было трое сыновей: Джон, Хэл и Эдвард, широкоплечие дюжие молодцы, вроде самого Уиндпитера, драчуны и бабники - ну, одно слово, отпетые озорники.
Хэл был даже хуже братьев и всегда что-нибудь затевал. Как-то раз он украл целую повозку досок с отцовской лесопилки и продал их в Уайнсбурге. На вырученные деньги он купил себе шикарный дешевый костюм и напился. Когда разъяренный папаша прикатил в город и разыскал его, они подрались посреди Главной улицы, так что их арестовали и они вместе угодили за решетку.
Хэл пошел работать на ферму Уилса только потому, что по соседству там жила учительница, на которую он положил глаз. Было ему тогда всего двадцать два, но к этому времени он уже раза три "впутывался в истории с женщинами", как это называлось в Уайнсбурге. Все, кто слышал про его увлечение молоденькой учительницей, не сомневались, что это кончится плохо. "Доведет он ее до беды, вот увидите" - так говорили в округе.
И вот эти двое, Рей и Хэл, как-то на исходе октября работали рядом в поле. Они обдирали кукурузные початки, изредка пошучивали и смеялись. Потом наступило молчание. Рей, который был более чувствителен и больше принимал все к сердцу, натрудил руки, и они заныли. Он сунул их в карманы и поглядел вдаль за поля. Он был в грустном, тревожном настроении, и окружающая красота природы глубоко на него подействовала.
Если бы вы видели окрестности Уайнсбурга осенью, когда пологие холмы становятся желто-красными, вы поняли бы его чувства. Ему вспомнилось, как в давние годы, когда он был молодым парнем и еще жил с отцом, который был пекарем в Уайнсбурге, он в такие дни уходил бродить по лесам - собирал орехи, охотился на кроликов или просто покуривал трубку. И женился-то он из-за такой вот прогулки. Уговорил девушку, которая помогала в пекарне, пойти с ним, ну, а кончилось вот чем. Он вспомнил тот день, который изменил всю его жизнь, и все в нем взбунтовалось. Забыв про Хэла, он пробормотал:
- Ну и надула же она меня, черт подери, - жизнь надула и в дураки поставила.
И, словно поняв, о чем он думает, Хэл Уинтерс заговорил.
- Ну, и стоило оно того? А? Женитьба там, семья? - спросил он и засмеялся. Засмеяться-то он засмеялся, но и у него настроение было серьезное. И он продолжал уже серьезно: - Это что же - обязательно? Чтобы человека взнуздали, да и гнали через всю жизнь, точно ломовую лошадь?
Не дожидаясь ответа, Хэл вскочил и начал расхаживать между ворохами кукурузы. Распаляясь все больше и больше, он вдруг нагнулся, схватил желтый кукурузный початок и швырнул его об изгородь.
- Я довел Нелл Хантер до беды, - сказал он. - Ты-то знай, но язык держи за зубами.
Рей Пирсон поднялся на ноги и уставился на него. Он был на голову ниже Хэла, и, когда парень подошел к нему и положил ладони ему на плечи, получилась живописная группа. Вокруг было огромное пустое поле, позади них тянулись аккуратные рады кукурузных стожков, вдали вставали желто-красные холмы - и они уже не были двумя ко всему равнодушными работниками, а стали друг для друга живыми людьми. Хэл почувствовал это и, по своему обыкновению, засмеялся.
- Ну-ка, папаша, - сказал он неловко. - Давай помоги мне советом. Я довел Нелл до беды. Может, и с тобой такое было. Я знаю, что мне другие скажут - ну, как тут положено поступать, а вот ты-то что скажешь? Жениться и остепениться? Влезть в хомут, чтобы меня загнали, как старого одра? Ты меня знаешь, Рей. Я не такой, чтобы меня кто другой сломал, но сам себя сломать сумею. Так как же - сломать мне себя или послать Нелл к черту? Вот ты мне и скажи. Как ты скажешь, Рей, так я и сделаю.
Рей не сумел ответить. Он стряхнул с плеч руки Хэла, повернулся и зашагал к амбару. Он был чувствительным человеком, и на глаза у него навернулись слезы. Ответить Хэлу Уинтерсу, сыну старого Уиндпитера Уинтерса, можно было только одно - только одного ответа требовали все привитые ему с детства понятия и привычные взгляды всех людей, которых он знал, и тем не менее у него не было сил сказать то, что он обязан был сказать.
К вечеру, в половине пятого, Рей возился у амбара, и тут с тропы, идущей вдоль ручья, его окликнула жена. После разговора с Хэлом он не вернулся на кукурузное поле, а остался около амбара.
Он уже закончил всю вечернюю работу и видел, как из дома вышел Хэл, переодевшийся для гулянки в городе, и зашагал по дороге. Рей, глядя в землю, брел следом за женой по тропке, ведущей к их дому, и размышлял. Он никак не мог уловить, что, собственно, неладно. Каждый раз, когда он поднимал глаза и видел в меркнущем свете красоту полей и холмов вокруг, ему хотелось сделать что-то, чего он никогда прежде не делал: закричать, застонать, наброситься с кулаками на жену или решиться еще на что-нибудь не менее неожиданное и страшное. Он шел по тропке, почесывая затылок, и пытался разобраться, в чем дело. Он пристально вглядывался в спину жены, но жена как будто была такой же, как всегда.
Она пришла за ним, чтобы послать его в город, в бакалейную лавку, но, едва объяснив ему, что надо купить, принялась его пилить.
- Ты всегда еле ноги волочишь, - говорила она. - Но на этот раз сделай милость, поторопись. Дома на ужин ничего нет, так что обернись в город и обратно одним духом.
Рей зашел в дом и снял пальто с крючка за дверью. Карманы были выдраны, воротник лоснился. Его жена сходила в спальню и вернулась с засаленной тряпицей в одной руке и тремя серебряными долларами в другой. Где-то в доме отчаянно заплакал ребенок, и спавшая у плиты собака встала и потянулась. Его жена снова начала браниться.
- Теперь они все примутся реветь, не уймешь. И чего ты всегда еле ноги волочишь? - спросила она.
Рей вышел из дома, перелез через изгородь и зашагал по полю. Уже наступили сумерки, и вид, открывшийся перед ним, был исполнен удивительной прелести. Пологие холмы словно купались в красках, и даже кусты у изгороди казались невыразимо прекрасными. Рею Пирсону чудилось, что весь мир стал удивительно живым, точно так же, как они с Хэлом вдруг ощутили себя удивительно живыми, когда стояли на кукурузном поле и смотрели в глаза друг другу.
В этот осенний вечер у Рея не хватало сил вынести красоту полей и холмов под Уайнсбургом. Только и всего. Она его подавляла. И вдруг он забыл, что он - тихий старый батрак, и, сбросив рваное пальто, побежал напрямик через поле. И на бегу он кричал, протестуя против своей жизни, против всякой жизни, против всего, что делает жизнь безобразной.
- Ведь никаких обещаний не было! - крикнул он в пустой простор, расстилавшийся перед ним. - Я ничего моей Минни не обещал, и Хэл тоже ничего не обещал Нелл. Я знаю, что не обещал. Она пошла с ним в лес, потому что хотела пойти. И она хотела того же, чего хотел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50