"Вам хорошо: пришел в столовую – кругом народ, сиди и ешь в удовольствие! А я все одна за стол сажусь… Кушать одной, голубчик, так же противоестественно, как срать вдвоем!"
***
Раневская часто заходила в закулисный буфет и покупала конфеты или пирожные, или еще что-нибудь. Не для себя – с ее страшным диабетом ей ничего нельзя было есть, а для того, чтобы угостить кого-нибудь из друзей-актеров. Так однажды в буфете она подошла к Варваре Сошальской: "Вавочка, – пробасила она нежно, – позвольте подарить вам этот огурец!" "Фуфочка, – так звали Раневскую близкие, – Фуфочка, с восторгом приму!" (У Сошальской был такой же низкий, органного тембра голос.) "Только уж вы, пожалуйста, скажите к нему что-нибудь "со значением", как вы умеете!" "Вавочка, дорогая, – снова начала Раневская, – я, старая хулиганка, дарю вам огурец. Он большой и красивый. Хотите ешьте, хотите – живите с ним!"
***
Я однажды выступал Восьмого марта в поликлинике, к которой уже много лет прикреплены артисты театра им. Моссовета. Я рассказывал байки "От Раневской", зал хохотал, а одна медсестра, разволновавшись, и вовсе выбежала на сцену: "Я лечила Фаину Григорьевну, можно, я тоже расскажу!" И поведала, как однажды Раневская принесла мочу на анализ… в термосе! Сестра очень удивилась: "Фаина Георгиевна, зачем же в термосе – надо же в баночке!" И великая актриса ехидно пробасила: "Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прям с утра ТЕПЛУЮ!?"
***
В театре им. Моссовета режиссер Инна Данкман ставила пьесу "Двери хлопают". На одну из репетиций пришел Юрий Завадский. (Дело в театре обычное: очередной режиссер возится-возится год, потом приходит главный режиссер и царственной рукой за неделю все разводит на свои места.) В одной из сцен артист Леньков должен был выйти с гирляндой воздушных шариков, но их на тот момент нигде не было, реквизиторы сказали: "Обойдешься – хороший артист и без шариков сыграет!" Но Саша Леньков, не лишенный режиссерских способностей, сам придумал выход: нашел где-то здоровый радиозонд, надул его и вытащил на сцену на веревочке, ожидая режиссерской похвалы. И тут же услышал недовольный голос Завадского: "Что это такое? Почему Леньков с надутым презервативом?.." "Что вы, Юрий Александрович, – стали ему объяснять Леньков и Данкман, – это радиозонд…" "Прекратите, – хлопнул по столу мэтр, – я еще, слава Богу, помню, как выглядит презерватив!.."
***
В былые времена политучеба была неотъемлемой частью театральной жизни. Обкомы, горкомы, райкомы твердо полагали, что без знания ленинских работ ни Гамлета не сыграть, ни Джульетту. Так что весь год – раз в неделю занятия, в финале строгий экзамен. Народных артистов СССР экзаменовали отдельно от прочих. Вот идет экзамен в театре им. Моссовета. Отвечает главный режиссер Юрий Завадский: седой, величественный, с неизменным острозаточенным карандашом в руках. "Юрий Александрович, расскажите нам о работе Ленина "Материализм и эмпириокритицизм"". Завадский задумчиво вертит в руках карандаш и величественно кивает головой: "Знаю. Дальше!" Рапкомовские «марксоведы» в растерянности: "А о работе Энгельса "Анти-Дюринг"?" Завадский вновь "снисходит кивнуть": "Знаю. Дальше!.."
Следующей впархивает Вера Марецкая. Ей достается вопрос: антиреволюционная сущность троцкизма. Марецкая начинает: "Троцкизм… это…" И в ужасе заламывает руки: "Ах, это кошмар какой-то, это ужас какой-то – этот троцкизм! Это так страшно! Не заставляйте меня об этом говорить, я не хочу, не хочу!!" Не дожидаясь истерики, ее отпускают с миром. До следующего года.
***
Когда-то много лет назад актриса театра им. Моссовета Галя Дашевская вышла замуж за нападающего футбольной сборной ЦСКА Колю Маношина. В один из первых дней семейной жизни они оказались в ресторане Дома актера, и Галя увидела за одним из столов великого актера Леонида Маркова. "Пошли, – потащила она Маношина, – мы с Леней в одном театре работаем, я вас познакомлю!" Маношин упирался изо всех сил: "Да что я пойду, он меня знать не знает!.." Но Дашевская все-таки дотащила Колю до Маркова: "Вот, Ленечка, знакомься: это мой муж!" Уже сильно к тому моменту принявший Марков оглядел Маношина из-под тяжелых век и мрачно спросил: "Шестой, что ль?" Коля, всю жизнь игравший под шестым номером, чуть не прослезился: "Гляди-ка, знает!!"
***
Театр им. Моссовета был на гастролях в Тбилиси. Однокурсница Гали Дашевской, грузинка, пригласила ее в дом, где собиралась грузинская интеллигенция. Ну, конечно, тосты, здравицы – из уважения к Гале, в основном, по-русски. А ближе к концу вечера заспорили: кто из присутствующих больше прочих сделал для родной Грузии. Какой-то меценат тут же учредил приз победителю: ящик лучшего коньяка! Страсти разгорелись нешуточные: кто-то гордился своей картиной, кто-то памятником, кто-то литературным переводом… Дашевская слушала-слушала, потом набралась смелости и встала. "Простите меня, – сказала она, – но, как мне кажется, больше всех вас для Грузии сделала моя семья!" От такого нахальства красивой русской девочки все притихли. "Да! – продолжала Галя. – Во время переигровки на первенство СССР по футболу в матче «ЦСКА» – «Динамо» (Тбилиси) мой муж, полузащитник ЦСКА Коля Маношин, забил единственный гол… в свои ворота, и «Динамо» (Тбилиси) впервые стало чемпионом СССР!"
Под оглушительные крики на обоих языках во славу Маношина призовой ящик был немедленно вручен Гале Дашевской.
***
Заведующий литчастью театра им. Моссовета всю прессу о спектаклях и об актерах театра вывешивал на специальную доску. Как-то вывесил он интервью Валентины Талызиной газете "Вечерняя Москва". Статья называлась гордо: "Я – Талызина!" Мимо доски проходила другая актриса с мужем. Остановилась и говорит: "Ну, посмотри, что это такое! Просто верх нескромности! Ну что это: "Я – Талызина!"" "Не огорчайся, дорогая, – посоветовал муж. – Ты лучше дай интервью "Московскому комсомольцу" и назови его: "И я – Талызина!""
***
Театр им. Вахтангова – на гастролях в Греции. Годы были, как потом стали говорить, "застойные", так что при большом коллективе – два кэгэбэшника. Всюду суются, "бдят", дают указания. Перед началом вахтанговского шлягера "Принцесса Турандот" один из них подбегает к Евгению Симонову, главному режиссеру театра, и нервно ему выговаривает: "Евгений Рубенович, артист Ю. пьян, еле на ногах стоит, это позор для советского артиста! У меня посол на спектакле и другие официальные лица!" Симонов, убегая от надоевшего до чертей кэгэбэшника, прокричал на ходу: "Мне некогда, голубчик, разберитесь сами!"
Тот бежит в гримуборную. Артист Ю., засунув голову под кран с холодной водой, приводит себя в творческое самочувствие. Стоя над ним, гэбэшник звенящим голосом провозглашает: "Артист Ю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
***
Раневская часто заходила в закулисный буфет и покупала конфеты или пирожные, или еще что-нибудь. Не для себя – с ее страшным диабетом ей ничего нельзя было есть, а для того, чтобы угостить кого-нибудь из друзей-актеров. Так однажды в буфете она подошла к Варваре Сошальской: "Вавочка, – пробасила она нежно, – позвольте подарить вам этот огурец!" "Фуфочка, – так звали Раневскую близкие, – Фуфочка, с восторгом приму!" (У Сошальской был такой же низкий, органного тембра голос.) "Только уж вы, пожалуйста, скажите к нему что-нибудь "со значением", как вы умеете!" "Вавочка, дорогая, – снова начала Раневская, – я, старая хулиганка, дарю вам огурец. Он большой и красивый. Хотите ешьте, хотите – живите с ним!"
***
Я однажды выступал Восьмого марта в поликлинике, к которой уже много лет прикреплены артисты театра им. Моссовета. Я рассказывал байки "От Раневской", зал хохотал, а одна медсестра, разволновавшись, и вовсе выбежала на сцену: "Я лечила Фаину Григорьевну, можно, я тоже расскажу!" И поведала, как однажды Раневская принесла мочу на анализ… в термосе! Сестра очень удивилась: "Фаина Георгиевна, зачем же в термосе – надо же в баночке!" И великая актриса ехидно пробасила: "Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прям с утра ТЕПЛУЮ!?"
***
В театре им. Моссовета режиссер Инна Данкман ставила пьесу "Двери хлопают". На одну из репетиций пришел Юрий Завадский. (Дело в театре обычное: очередной режиссер возится-возится год, потом приходит главный режиссер и царственной рукой за неделю все разводит на свои места.) В одной из сцен артист Леньков должен был выйти с гирляндой воздушных шариков, но их на тот момент нигде не было, реквизиторы сказали: "Обойдешься – хороший артист и без шариков сыграет!" Но Саша Леньков, не лишенный режиссерских способностей, сам придумал выход: нашел где-то здоровый радиозонд, надул его и вытащил на сцену на веревочке, ожидая режиссерской похвалы. И тут же услышал недовольный голос Завадского: "Что это такое? Почему Леньков с надутым презервативом?.." "Что вы, Юрий Александрович, – стали ему объяснять Леньков и Данкман, – это радиозонд…" "Прекратите, – хлопнул по столу мэтр, – я еще, слава Богу, помню, как выглядит презерватив!.."
***
В былые времена политучеба была неотъемлемой частью театральной жизни. Обкомы, горкомы, райкомы твердо полагали, что без знания ленинских работ ни Гамлета не сыграть, ни Джульетту. Так что весь год – раз в неделю занятия, в финале строгий экзамен. Народных артистов СССР экзаменовали отдельно от прочих. Вот идет экзамен в театре им. Моссовета. Отвечает главный режиссер Юрий Завадский: седой, величественный, с неизменным острозаточенным карандашом в руках. "Юрий Александрович, расскажите нам о работе Ленина "Материализм и эмпириокритицизм"". Завадский задумчиво вертит в руках карандаш и величественно кивает головой: "Знаю. Дальше!" Рапкомовские «марксоведы» в растерянности: "А о работе Энгельса "Анти-Дюринг"?" Завадский вновь "снисходит кивнуть": "Знаю. Дальше!.."
Следующей впархивает Вера Марецкая. Ей достается вопрос: антиреволюционная сущность троцкизма. Марецкая начинает: "Троцкизм… это…" И в ужасе заламывает руки: "Ах, это кошмар какой-то, это ужас какой-то – этот троцкизм! Это так страшно! Не заставляйте меня об этом говорить, я не хочу, не хочу!!" Не дожидаясь истерики, ее отпускают с миром. До следующего года.
***
Когда-то много лет назад актриса театра им. Моссовета Галя Дашевская вышла замуж за нападающего футбольной сборной ЦСКА Колю Маношина. В один из первых дней семейной жизни они оказались в ресторане Дома актера, и Галя увидела за одним из столов великого актера Леонида Маркова. "Пошли, – потащила она Маношина, – мы с Леней в одном театре работаем, я вас познакомлю!" Маношин упирался изо всех сил: "Да что я пойду, он меня знать не знает!.." Но Дашевская все-таки дотащила Колю до Маркова: "Вот, Ленечка, знакомься: это мой муж!" Уже сильно к тому моменту принявший Марков оглядел Маношина из-под тяжелых век и мрачно спросил: "Шестой, что ль?" Коля, всю жизнь игравший под шестым номером, чуть не прослезился: "Гляди-ка, знает!!"
***
Театр им. Моссовета был на гастролях в Тбилиси. Однокурсница Гали Дашевской, грузинка, пригласила ее в дом, где собиралась грузинская интеллигенция. Ну, конечно, тосты, здравицы – из уважения к Гале, в основном, по-русски. А ближе к концу вечера заспорили: кто из присутствующих больше прочих сделал для родной Грузии. Какой-то меценат тут же учредил приз победителю: ящик лучшего коньяка! Страсти разгорелись нешуточные: кто-то гордился своей картиной, кто-то памятником, кто-то литературным переводом… Дашевская слушала-слушала, потом набралась смелости и встала. "Простите меня, – сказала она, – но, как мне кажется, больше всех вас для Грузии сделала моя семья!" От такого нахальства красивой русской девочки все притихли. "Да! – продолжала Галя. – Во время переигровки на первенство СССР по футболу в матче «ЦСКА» – «Динамо» (Тбилиси) мой муж, полузащитник ЦСКА Коля Маношин, забил единственный гол… в свои ворота, и «Динамо» (Тбилиси) впервые стало чемпионом СССР!"
Под оглушительные крики на обоих языках во славу Маношина призовой ящик был немедленно вручен Гале Дашевской.
***
Заведующий литчастью театра им. Моссовета всю прессу о спектаклях и об актерах театра вывешивал на специальную доску. Как-то вывесил он интервью Валентины Талызиной газете "Вечерняя Москва". Статья называлась гордо: "Я – Талызина!" Мимо доски проходила другая актриса с мужем. Остановилась и говорит: "Ну, посмотри, что это такое! Просто верх нескромности! Ну что это: "Я – Талызина!"" "Не огорчайся, дорогая, – посоветовал муж. – Ты лучше дай интервью "Московскому комсомольцу" и назови его: "И я – Талызина!""
***
Театр им. Вахтангова – на гастролях в Греции. Годы были, как потом стали говорить, "застойные", так что при большом коллективе – два кэгэбэшника. Всюду суются, "бдят", дают указания. Перед началом вахтанговского шлягера "Принцесса Турандот" один из них подбегает к Евгению Симонову, главному режиссеру театра, и нервно ему выговаривает: "Евгений Рубенович, артист Ю. пьян, еле на ногах стоит, это позор для советского артиста! У меня посол на спектакле и другие официальные лица!" Симонов, убегая от надоевшего до чертей кэгэбэшника, прокричал на ходу: "Мне некогда, голубчик, разберитесь сами!"
Тот бежит в гримуборную. Артист Ю., засунув голову под кран с холодной водой, приводит себя в творческое самочувствие. Стоя над ним, гэбэшник звенящим голосом провозглашает: "Артист Ю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33