Невест, следовательно, образовалось три, да и Алена уже стягивала за подол расшитое платье, чтобы надеть что-нибудь невестинское.
— Ален, ты что? — забеспокоилась Челышева, — Ты посчитай, сколько невест получается? Четыре, да? А женихов? Я и Ирка, два!
— Я не буду женихом, я танцовщица! — крутя подбородком и выворачивая кисти, бросила Пирожкова.
Дед ее, воспитатель и тренер, не только веревчато-крепкие мышцы ей нарастил, но и в характер ей вплел такие нити, что любое дело она делала насмерть, дотла, до полного уничтожения. Случалось, он из тренировочного зала выносил ее на руках. Вот и теперь она ввинтилась в этот танец и все раскручивала свое тело, чтобы принять ту позу, которую держала девица на открытке и к которой она все приближалась, но не окончательно. Особенно не получались именно кисти рук.
— Что же я, одна на всех жениться буду? — возмутилась Челышева.
— Пусть, пусть, даже хорошо, — обрадовалась Алена, отпуская тяжелый подол. — Колыванова будет отец-шах, я шахиня, а они дочери, три сестры и невесты, и мы их разом за одного жениха и выдадим.
Вид у Алены был такой довольный, как будто она первой контрольную по математике написала.
— Нет, вы как хотите, а я так не хочу, я хочу себе отдельного мужа, — разрушила Вика стройный Аленин замысел.
— Да ведь все равно, Вик, играем же, — с глупой и милой улыбкой миротворила, как обычно, Плишкина.
— Раз тебе все равно, вот и будь женихом, а не невестой! — живо отреагировала Вика.
— Хорошо, — легко согласилась Плишкина и стала стаскивать обмотанную вокруг цилиндрического туловища с толстенькими бесполыми грудными складками простыню. — Я могу и женихом, пожалуйста.
— Отлично! — обрадовалась Вика. — Мой жених будет Челышева, а Гайкин — Плишкина!
Все уже почти сладилось, но Гайка, которая все искоса ловила в большом зеркале свое отражение в профиль, неожиданно взъерепенилась:
— Нетушки! Машка будет мой жених, а ты бери себе Плишкину!
— То есть как? — изумилась Вика.
— А так… — Гайка влажным взглядом посмотрела на сестру. — Я не хочу Плишкину.
— Это почему же? — угрожающе спросила Вика.
— Не хочу, — кротко, но окончательно заявила Гайка. — Сама бери себе Плишкину.
Плишкина замерла с простыней. Алена сосредоточенно занималась спадающей на нос диадемой. Страшное предчувствие коснулось Вики. Горло ее сжалось так сильно, что пришлось несколько раз глотнуть, чтобы прошло это ощущение замыкания и тесноты. Тень будущего упала в сегодняшнее существование, и тень эта была ужасна: у Гайки оказались какие-то дополнительные права, по которым она без усилий будет получать от жизни то, что Вика должна будет вырывать с боем…
— Нет, — твердо сказала Вика. — Плишкина мне не нужна.
— Значит, как я сказала, — обрадовалась Алена. — Мы трех дочерей выдаем замуж за одного жениха. Зато он королевский сын и зовут его… Мухтар!
— Только не Мухтар! — засмеялась Челышева. — У нас на даче овчарка Мухтар!
— Тигран, — мечтательным хором произнесли сестры. Был у них троюродный брат в Тбилиси, бровастый, сероглазый, с сиреневым румянцем, просвечивающим сквозь тринадцатилетний пух.
— Давай, давай, пусть Тигран, — согласилась Челышева.
— А мне чего делать? — робко спросила Колыванова, которой давно уже хотелось в уборную.
— А ты сиди. Я сейчас рядом с тобой сяду, — сказала Алена, и Колыванова, поерзав, снова замерла врозь коленями.
…Потом все опять сели за стол, налили остатки грушевой воды в высокие стаканы и, не найдя среди высыпанных на стол драгоценностей подходящего, стали катать из фольги и цветных ниток обручальные кольца. Стройный жених с кухонным ножом за поясом держал в горсти целых три, чтобы оделить каждую из сестер, а невесты стояли у стола в затылок друг
— Горько! — закричала истошно Алена.
Все подхватили. Тигран обменялся кольцами с Викой, поцеловал ее и лихо выпил лимонаду. Далее последовали Гайка и Плишкина. Три толстых кольца из фольги украсили мужественную руку жениха. Лимонад допили до последней капли. Свадьба в общем прошла как-то неубедительно. Явно чего-то не хватало. Впрочем, и во взрослой жизни тех лет тоже отмечалась какая-то нехватка, заполнявшаяся обычно пьяным свадебным безобразием, выраставшим, как глухая крапива на пустоши.
Гайка же, не заметив незаполненного пространства, уже пеленала на кровати куклу Кити, по величине приближавшуюся к натуральному младенцу.
— А теперь у меня будет как будто дочка! — объявила Гайка.
— Как же, дочка! Быстрая какая! — заметила скептически Колыванова-шах. — А это самое? — И она просунула указательный палец правой руки в колечко, сложенное большим и указательным левой.
Все замолчали.
— Что? — переспросила Гайка.
— Это самое, от чего дети бывают, — уточнила Колыванова, работая указательным пальцем правой руки в означенном направлении.
Неукротимая Пирожкова, как заведенная, все продолжала танцевать руками, но уже перешла в партер. Она лежала на полу, прижав ступни к затылку, и крутила кистями в надежде их все-таки вывернуть.
— Тань, — просительно, умоляюще сказала Гайка, всей душой надеясь, что ей удастся переубедить Колыванову. — Ну, женятся мужчина и женщина, и от этого дети бывают…
— Ты что, не знаешь? — Колыванова покрутила пальцем у виска. — Маленькая совсем, да?
Плишкина засмеялась, Алена переглянулась с Челышевой.
— Единожды один — приехал господин, — эпически начала Колыванова, — дважды два — пришла его жена, трижды три — в комнату вошли, четырежды четыре — свет погасили…
— Да знаю я это, знаю, — перебила ее Гайка.
— Да ничего ты не знаешь, — сурово ответила Колыванова. Не так уж много чего она знала, но это уж она знала точно… И потому продолжала:
— Пятью пять — легли на кровать, шестью шесть — он ее за шерсть…
— Не надо, — попросила Гайка, но Колыванова жестоко продолжала:
— Семью семь — он ее совсем, восемью восемь — доктора просим, девятью девять — доктор едет, десятью десять — ребенок лезет! Поняла, да?
— Это когда… это называется… — забормотала пораженная догадкой Гайка.
Алена была светским человеком и, почувствовав неловкость, сразу нашлась:
— Ты спроси у Лильки, как это называется. Она все знает.
Гайка, прижимая куклу к груди, пошла на кухню. Лиля сидела на табуретке, уже поменяв ногу, так что болталась теперь голая, и зрачки ее быстро-быстро бегали по строчкам.
— Лиль, — тронула ее за плечо Гайка, — скажи, только честно, как называется, от чего дети родятся?
Лиля подняла отвлеченный взгляд, немного подумала и сказала очень серьезно, немного охрипшим голосом:
— Косинус, — и снова уперлась в книгу. Бабушка ей все честно, по науке рассказала еше в прошлом году.
У Гайки немного полегчало на душе. Косинус — это все-таки косинус, а не то ужасно-ругательное заборное слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68