Сруб разобрали, бревна увезли. Но ни на шаг от милой им земли
Не отходили призраки былого И про рябину пели песню снова,
На свадьбах пили белое вино, Ходили на работу и в кино,
Гробы на полотенцах выносили, И друг у друга денег в долг просили,
И спали парами в пуховиках, И первенцев держали на руках,
Пока железная десна машины Не выгрызла их шелудивой глины,
Пока над ними кран, как буква "Г", Не повернулся на одной ноге.
УТРО В ВЕНЕ
Где ветер бросает ножи В стекло министерств и музеев, С насмешливым свистом стрижи Стригут комаров-ротозеев.
Оттуда на город забот, Работ и вечерней зевоты, На роботов Моцарт ведет Свои насекомые ноты.
Живи, дорогая свирель! Под праздник мы пол натирали, И в окна посыпался хмель На каждого по сто спиралей.
И если уж смысла искать В таком суматошном концерте, То молодость, правду сказать, Под старость опаснее смерти.
x x x
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня, И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже наконец над собою стою, Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого, Равнодушно смотрю на себя - на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня, Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня, Здравствуй, все без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписанных книг, Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь, Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был. И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова Люди, рыбы и камни, листва и трава.
В МУЗЕЕ
Это не мы, это они - ассирийцы, Жезл государственный бравшие крепко в клешни, Глинобородые боги-народоубийцы, В твердых одеждах цари, - это они!
Кровь, как булыжник, торчик из щербатого горла, И невозможно пресытиться жизнью, когда В дыхало льву пернатые вогнаны сверла, В рабьих ноздрях - жесткий уксус царева суда.
Я проклинаю тиару Шамшиада, Я клинописной хвалы не пишу все равно, Мне на земле ни почета, ни хлеба не надо, Если мне царские крылья разбить не дано.
Жизнь коротка, но довольно и ста моих жизней, Чтобы заполнить глотающий кости провал. В башенном городе у ассирийцев на тризне Я хорошо бы с казненными попировал.
Я проклинаю подошвы царских сандалий. Кто я - лев или раб, чтобы мышцы мои Без возданья в соленую землю втоптали Прямоугольные каменные муравьи?
ЯВЬ И РЕЧЬ
Как зрение - сетчатке, голос - горлу, Число - рассудку, ранний трепет - сердцу, Я клятву дал вернуть мое искусство Его животворящему началу.
Я гнул его, как лук, я тетивой Душил его - и клятвой пренебрег.
Не я словарь по слову составлял, А он меня творил из красной глины; Не я пять чувств, как пятерню Фома, Вложил в зияющую рану мира. А рана мира облегла меня; И жизнь жива помимо нашей воли.
Зачем учил я посох прямизне, Лук - кривизне и птицу - птичьей роще? Две кисти рук, вы на одной струне, О явь и речь, зрачки расширьте мне, И причастите вашей царской мощи,
И дайте мне остаться в стороне Свидетелем свободного полета, Воздвигнутого чудом корабля. О два крыла, две лопасти оплота, Надежного как воздух и земля!
СНЕЖНАЯ НОЧЬ В ВЕНЕ
Ты безумна, Изора, безумна и зла, Ты кому подарила свой перстень с отравой И за дверью трактирной тихонько ждала: Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой.
Ах, Изора, глаза у тебя хороши И черней твоей черной и горькой души. Смерть позорна, как страсть. Подожди, уже скоро, Ничего, он сейчас задохнется, Изора.
Так лети же, снегов не касаясь стопой: Есть кому еще уши залить глухотой И глаза слепотой, есть еще голодуха, Госпитальный фонарь и сиделка-старуха.
x x x
И я ниоткуда Пришел расколоть Единое чудо На душу и плоть,
Державу природы Я должен рассечь На песню и воды, На сушу и речь.
И, хлеба земного Отведав, прийти В свечении слова К началу пути.
Я сын твой, отрада Твоя, Авраам, И жертвы не надо Моим временам,
А сколько мне в чаше Обид и труда... И после сладчайшей Из чаш
никуда?
x x x
Струнам счет ведут на лире Наши древние права, И всего дороже в мире Птицы, звезды и трава.
До заката всем народом Лепят ласточки дворец, Перед солнечным восходом Наклоняет лук Стрелец,
И в кувшинчик из живого Персефонина стекла Вынуть хлебец свой медовый Опускается пчела.
Потаенный ларь природы Отмыкает нищий царь И крадет залог свободы Летних месяцев букварь.
Дышит мята в каждом слове, И от головы до пят Шарики зеленой крови В капиллярах шебуршат.
ЗЕМНОЕ
Когда б на роду мне написано было
Лежать в колыбели богов, Меня бы небесная мамка вспоила
Святым молоком облаков,
И стал бы я богом ручья или сада,
Стерег бы хлеба и гроба, Но я человек, мне бессмертья не надо:
Страшна неземная судьба.
Спасибо, что губ не свела мне улыбка
Над солью и желчью земной. Ну что же, прощай, олимпийская скрипка,
Не смейся, не пой надо мной.
ЗАГАДКА С РАЗГАДКОЙ
Кто, еще прозрачный школьник, Учит Музу чепухе И торчит, как треугольник, На шатучем лопухе?
Головастый внук Хирона, Полувсадник-полуконь, Кто из рук Анакреона Вынул скачущий огонь?
Кто, Державину докука, Хлебникову брат и друг, Взял из храма ультразвука Золотой зубчатый лук?
Кто, коленчатый, зеленый Царь, циркач или божок, Для меня сберег каленый, Норовистый их смычок?
Кто стрекочет, и пророчит, И антеннами усов Пятки времени щекочет, Как пружинками часов?
Мой кузнечик, мой кузнечик, Герб державы луговой! Он и мне протянет глечик С ионийскою водой.
КОРА *)
, *) Кора (греч.: Дева) - Персефона.
Когда я вечную разлуку Хлебну, как ледяную ртуть, Не уходи, но дай мне руку И проводи в последний путь.
Постой у смертного порога До темноты, как луч дневной, Побудь со мной еще немного Хоть в трех аршинах надо мной.
Ужасный рот царицы Коры Улыбкой привечает нас, И душу обнажают взоры Ее слепых загробных глаз.
ЗИМОЙ
Куда ведет меня подруга Моя судьба, моя судьба? Бредем, теряя кромку круга И спотыкаясь о гроба.
Не видно месяца над нами, В сугробах вязнут костыли, И души белыми глазами Глядят вослед поверх земли.
Ты помнишь ли, скажи, старуха, Как проходили мы с тобой Под этой каменной стеной Зимой студеной, в час ночной, Давным-давно, и так же глухо, Вполголоса и в четверть слуха, Гудело эхо за спиной?
ДО СТИХОВ
Когда, еще спросонок, тело Мне душу жгло и предо мной Огнем вперед судьба летела Неопалимой купиной,
Свистели флейты ниоткуда, Кричали у меня в ушах Фанфары, и земного чуда Ходила сетка на смычках,
И в каждом цвете, в каждом тоне Из тысяч радуг и ладов Окрестный мир стоял в короне Своих морей и городов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17