– Помнишь, я тебе обещал, что все исправлю. Вот, сегодня и начнем.
– Окунев кто? – выкрикнула «в никуда» рыхлая дама лет пятидесяти. На ней было такое неприличное количество бижутерии, что мне хотелось тряхнуть ею и послушать, как будет звенеть.
– Я! – подскочил Миша.
– Идите. Мамаша приехала?
– Да. – Он достал из кармана платок в крупную коричневую клетку и вытер пот со лба.
– Давайте свидетельство о рождении, – командовала дама, всем своим видом давая понять, что у нее совершенно нет времени и ей надо срочно бежать куда-то. Например, пить чай. Я сунула ей Темкино свидетельство о рождении.
– И вот тут подпишите. – Она сунула нам под нос заявление, где Миша признавал факт своего негодяйского поведения, а я подтверждала всю глубину нашего падения. Мы заявляли, что Артем появился на свет именно в результате нашего прелюбодейства.
– Новое свидетельство и акт об установлении отцовства получите у секретаря, – выдала последнюю фразу дама и демонстративно от нас отвернулась.
– А заявление о вступлении в брак? – растерялся Миша.
– Триста первый кабинет. У нас тут архив, – словно выплюнула она.
Мы выкатились из ее кабинета в полной прострации. Нас нагнала секретарша и всунула мне в руку новое Темкино свидетельство о рождении. Там в графе «отец» значился Михаил Артурович Окунев. Я почувствовала, что полдела уже сделано. Замуж почему-то захотелось гораздо меньше. В конце концов, мы же уже исправили трагическую несправедливость.
– Нам сюда, – ткнул пальцем в триста первый кабинет Миша.
Я безвольно закатилась внутрь и покорно ждала, пока с нас возьмут кучу каких-то заявлений, подписей и копий паспортов.
– Когда хотите назначить церемонию? – деловито уточнила дама за компьютером.
– Церемонию? А когда надо?
– Обычно мы назначаем по очереди, это около полутора месяцев, но иногда делаем исключение. Например, для беременных. Вы беременны?
– Нет, что вы! – охнула я.
– Уже давно нет, – педантично уточнил Михаил.
После недолгих раздумий было решено пожениться в конце декабря, чтобы продлить медовый месяц длинными, сытыми и пьяными зимними праздниками.
– Будете фотографа нанимать?
– Какого фотографа? – растерялась я.
– Как какого? Бракосочетание запечатлеть! – презрительно фыркнула еще одна дама, без побрякушек, но с тонной косметики на лице.
– Конечно, будем, – ответил Михаил и вывел меня в коридор, где торжественно обнял и достаточно долго и слюняво целовал. Затем спросил, когда я смогу заняться выбором платья и организацией свадьбы. Я пробормотала что-то невнятное, а он, кажется, списал это на шок от счастья, которое на меня единовременно свалилось.
– Все будет отлично. А сейчас поезжай домой, – он слегка подтолкнул меня к выходу.
Я подумала, что белое платье и застолье – это именно то, о чем я мечтала. И еще о том, что после такого важного мероприятия, как подача заявления, Миша мог бы меня и проводить до дому, а не улепетывать со словами «тебе тут рядом, а мне еще до Бутова добираться».
– Конечно, дорогой, – ответила я, потому что это очень подходило к сцене романтического вечера с букетом (опять эти гвоздики). И зря, потому что Миша принялся снова прижимать меня к себе и целовать, не замечая прохожих.
– Я тебе позвоню, – «порадовал» меня он и наконец отпустил с миром.
Я, пошатываясь, пошла к метро. Признаться, я не очень отчетливо понимала, что именно со мной произошло. Кажется, теперь я официальная невеста. Кажется, теперь пора кричать ура и показывать Галке язык. Мне захотелось пить. Отчего-то пересохло в горле. И вообще, я чувствовала себя так, словно перебрала спиртного и теперь не совсем отдаю отчет в том, что я делаю. И это, кстати, единственное объяснение тому, что произошло буквально сразу после того, как я подписала согласие на вступление в брак с нормальным и даже положительным со многих сторон мужчиной. Потому что никаких иных объяснений у меня не было.
Глава 6, необъяснимая даже для меня самой
Мужчин, которым бы я нравилась именно такой, какая я есть, можно пересчитать по пальцам. Дайте-ка подумать. Пара-тройка романов в институте, которые случились со мной еще до моего грехопадения в объятия будущего (теперь уже почти настоящего) мужа. Пара десятков уличных комплиментов сомнительного качества. Что-то вроде «ну и попка» или «девушка, можно вас, а то у меня вечер свободный». Несколько платонических отношений с парнями, фактически собратьями по несчастью. То есть с теми, у кого тоже не складывались отношения с девушками. Их физические данные исключали взаимность с моей стороны, так же как и со стороны остальных девушек. Но в отличие от них я не могла разбрасываться потенциальными ухажерами, поэтому мы дружили и разговаривали по душам. Они рассказывали мне, что я, на их вкус, самая настоящая красавица и очень даже ничего. Я уверяла их, что стоит приложить небольшое усилие, и девушки за ними будут ходить табунами. А также мы периодически вместе посещали кинотеатры, институтские тусовки и дни рождения. Выпивали и закусывали в ожидании, когда у кого-либо из нас случится существенный перелом в личной жизни. Так и происходило. Сначала пара моих платонических (см. запасных) ухажеров обрели душевную гармонию с менее капризными девушками из педучилищ или медицинских колледжей Подмосковья. А потом я влетела в сложные, но захватывающие отношения с Михаилом Артуровичем, который, хоть и не был мечтой поэта, все же по многим статьям выгодно отличался от всех, с кем мне приходилось иметь дело до этого. Михаил Артурович с высоты прожитых лет оценил по достоинству мой юный возраст, чистую кожу (в основном потому, что раз в месяц это нарушалось каким-нибудь противным «гормональным» прыщом), упругую грудь и голубые глаза (пусть даже на несколько простоватом круглом личике).
– Наивный реализм, – называл он мой тип внешности.
Что ж, реализм так реализм. Однако поскольку никогда и никто не падал у моих ног, потрясенный столь неземной красотой, и не делал предложений руки и сердца посреди перрона метрополитена, я никогда не напрягалась относительно внешнего антуража. Впрочем, нет. Лет в семнадцать, будучи юной студенткой, я пыталась добиться уважения однокурсниц (хотя бы), если уж не однокурсников, надевая мини-юбки и вырисовывая губы Анджелины Джоли.
– Слушай, тебе это идет как корове седло, – стыдила меня Олечка, однако я продолжала свои попытки занять место под солнцем, пока один мой однокурсник, мерзкий молодой бычок Коля Свиридов, не подскочил ко мне с весьма интересным предложением.
– Хочешь денег? – спросил он меня.
– Ну? – заинтересовалась я, не ожидая подвоха.
– Давай я тебя буду показывать в шоу «Девки нашего села». С таким прикидом, да при таких щеках ты будешь первая, однозначно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Окунев кто? – выкрикнула «в никуда» рыхлая дама лет пятидесяти. На ней было такое неприличное количество бижутерии, что мне хотелось тряхнуть ею и послушать, как будет звенеть.
– Я! – подскочил Миша.
– Идите. Мамаша приехала?
– Да. – Он достал из кармана платок в крупную коричневую клетку и вытер пот со лба.
– Давайте свидетельство о рождении, – командовала дама, всем своим видом давая понять, что у нее совершенно нет времени и ей надо срочно бежать куда-то. Например, пить чай. Я сунула ей Темкино свидетельство о рождении.
– И вот тут подпишите. – Она сунула нам под нос заявление, где Миша признавал факт своего негодяйского поведения, а я подтверждала всю глубину нашего падения. Мы заявляли, что Артем появился на свет именно в результате нашего прелюбодейства.
– Новое свидетельство и акт об установлении отцовства получите у секретаря, – выдала последнюю фразу дама и демонстративно от нас отвернулась.
– А заявление о вступлении в брак? – растерялся Миша.
– Триста первый кабинет. У нас тут архив, – словно выплюнула она.
Мы выкатились из ее кабинета в полной прострации. Нас нагнала секретарша и всунула мне в руку новое Темкино свидетельство о рождении. Там в графе «отец» значился Михаил Артурович Окунев. Я почувствовала, что полдела уже сделано. Замуж почему-то захотелось гораздо меньше. В конце концов, мы же уже исправили трагическую несправедливость.
– Нам сюда, – ткнул пальцем в триста первый кабинет Миша.
Я безвольно закатилась внутрь и покорно ждала, пока с нас возьмут кучу каких-то заявлений, подписей и копий паспортов.
– Когда хотите назначить церемонию? – деловито уточнила дама за компьютером.
– Церемонию? А когда надо?
– Обычно мы назначаем по очереди, это около полутора месяцев, но иногда делаем исключение. Например, для беременных. Вы беременны?
– Нет, что вы! – охнула я.
– Уже давно нет, – педантично уточнил Михаил.
После недолгих раздумий было решено пожениться в конце декабря, чтобы продлить медовый месяц длинными, сытыми и пьяными зимними праздниками.
– Будете фотографа нанимать?
– Какого фотографа? – растерялась я.
– Как какого? Бракосочетание запечатлеть! – презрительно фыркнула еще одна дама, без побрякушек, но с тонной косметики на лице.
– Конечно, будем, – ответил Михаил и вывел меня в коридор, где торжественно обнял и достаточно долго и слюняво целовал. Затем спросил, когда я смогу заняться выбором платья и организацией свадьбы. Я пробормотала что-то невнятное, а он, кажется, списал это на шок от счастья, которое на меня единовременно свалилось.
– Все будет отлично. А сейчас поезжай домой, – он слегка подтолкнул меня к выходу.
Я подумала, что белое платье и застолье – это именно то, о чем я мечтала. И еще о том, что после такого важного мероприятия, как подача заявления, Миша мог бы меня и проводить до дому, а не улепетывать со словами «тебе тут рядом, а мне еще до Бутова добираться».
– Конечно, дорогой, – ответила я, потому что это очень подходило к сцене романтического вечера с букетом (опять эти гвоздики). И зря, потому что Миша принялся снова прижимать меня к себе и целовать, не замечая прохожих.
– Я тебе позвоню, – «порадовал» меня он и наконец отпустил с миром.
Я, пошатываясь, пошла к метро. Признаться, я не очень отчетливо понимала, что именно со мной произошло. Кажется, теперь я официальная невеста. Кажется, теперь пора кричать ура и показывать Галке язык. Мне захотелось пить. Отчего-то пересохло в горле. И вообще, я чувствовала себя так, словно перебрала спиртного и теперь не совсем отдаю отчет в том, что я делаю. И это, кстати, единственное объяснение тому, что произошло буквально сразу после того, как я подписала согласие на вступление в брак с нормальным и даже положительным со многих сторон мужчиной. Потому что никаких иных объяснений у меня не было.
Глава 6, необъяснимая даже для меня самой
Мужчин, которым бы я нравилась именно такой, какая я есть, можно пересчитать по пальцам. Дайте-ка подумать. Пара-тройка романов в институте, которые случились со мной еще до моего грехопадения в объятия будущего (теперь уже почти настоящего) мужа. Пара десятков уличных комплиментов сомнительного качества. Что-то вроде «ну и попка» или «девушка, можно вас, а то у меня вечер свободный». Несколько платонических отношений с парнями, фактически собратьями по несчастью. То есть с теми, у кого тоже не складывались отношения с девушками. Их физические данные исключали взаимность с моей стороны, так же как и со стороны остальных девушек. Но в отличие от них я не могла разбрасываться потенциальными ухажерами, поэтому мы дружили и разговаривали по душам. Они рассказывали мне, что я, на их вкус, самая настоящая красавица и очень даже ничего. Я уверяла их, что стоит приложить небольшое усилие, и девушки за ними будут ходить табунами. А также мы периодически вместе посещали кинотеатры, институтские тусовки и дни рождения. Выпивали и закусывали в ожидании, когда у кого-либо из нас случится существенный перелом в личной жизни. Так и происходило. Сначала пара моих платонических (см. запасных) ухажеров обрели душевную гармонию с менее капризными девушками из педучилищ или медицинских колледжей Подмосковья. А потом я влетела в сложные, но захватывающие отношения с Михаилом Артуровичем, который, хоть и не был мечтой поэта, все же по многим статьям выгодно отличался от всех, с кем мне приходилось иметь дело до этого. Михаил Артурович с высоты прожитых лет оценил по достоинству мой юный возраст, чистую кожу (в основном потому, что раз в месяц это нарушалось каким-нибудь противным «гормональным» прыщом), упругую грудь и голубые глаза (пусть даже на несколько простоватом круглом личике).
– Наивный реализм, – называл он мой тип внешности.
Что ж, реализм так реализм. Однако поскольку никогда и никто не падал у моих ног, потрясенный столь неземной красотой, и не делал предложений руки и сердца посреди перрона метрополитена, я никогда не напрягалась относительно внешнего антуража. Впрочем, нет. Лет в семнадцать, будучи юной студенткой, я пыталась добиться уважения однокурсниц (хотя бы), если уж не однокурсников, надевая мини-юбки и вырисовывая губы Анджелины Джоли.
– Слушай, тебе это идет как корове седло, – стыдила меня Олечка, однако я продолжала свои попытки занять место под солнцем, пока один мой однокурсник, мерзкий молодой бычок Коля Свиридов, не подскочил ко мне с весьма интересным предложением.
– Хочешь денег? – спросил он меня.
– Ну? – заинтересовалась я, не ожидая подвоха.
– Давай я тебя буду показывать в шоу «Девки нашего села». С таким прикидом, да при таких щеках ты будешь первая, однозначно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66