На них была густо натянута колючая проволока, отделяя пространство под ней от того, что сверху. Это Саманте было понятно — в учебном лагере их с Кэт заставляли ползать под такой конструкцией. Но там проволока была выше над землей, чем здесь примерно на три дюйма. Здесь же она была натянута гораздо ниже. Но и это в принципе ясно — Кэт решила создать более жесткие условия для тренировок. Но для чего проволока натянута еще и на поверхности земли? Саманта повернулась к подруге, чтобы спросить, но та, уже начала инструктаж новобранцев.
— Человеческое сомнение не может быть принимаемо на войне. Но в то же время оно не есть чисто умственное явление. Оно есть нечто такое, что не укладывается в обычные схемы психологического наименования и требует специального анализа. Человеческое сомнение — это тот скрытая бомба, которой разрушаются человеческие начинания, это тот таинственный деятель, который действует подобно вражескому диверсанту. Оно всюду и нигде в отдельности. Каждая деталь мысли у каждого человека проникнута изнутри человеческим сомнением, каждый изгиб мировоззрения им вызван, архитектурный рисунок всего построения им вдохновлен. И в то же время у наиболее великих людей человеческого сомнения нет сомнения как тормоза и внутреннего врага, как сознательно принятого стереотипа трусости и предательства. Они не скептики, они воины. Они не обладатели мнимо неподвижной и мнимо устойчивой позиции скептической атараксии, они посреди всеобщего движения Вселенной смело ищут, стараясь расслышать таинственный ритм мирового становления, разгадать скрытое Слово природы вещей. Опасно смешивать человеческое сомнение с теми различными видами скептических систем, которые нам известны и применимы на войне. У знающих, историю военной мысли, вряд ли может быть на это два ответа. Сомнение как внутренняя человеческого предательства и слабости, и скепсис как внешний остывший результат сомнительных рассуждений — несут на войне смерть тому, кто их придерживается. Чтобы определить природу человеческого сомнения, необходимо в цельном, едином и слитном переживании, осуществляющем человеческое сомнение, хотя бы мысленно различить две стороны: «что» и «как» сомнения, его содержание и его внутреннюю живую, движущую силу. Сомневаются всегда в чем-нибудь и почему-нибудь, т. е. у сомнения всегда есть то или иное содержание, и в то же время от всех других переживаний, всегда тоже имеющих какое-нибудь содержание, оно отличается как переживание sui generis, именно как сомнение, а не что-нибудь иное. Это определенное качество сомнения, конституирующее его сущность, и есть его чистое «как». Нечего говорить, что обе стороны, и «что» и «как», сомнения реально неразделимы; они только мысленно различимы, и не может быть сомнения ни как чистого аффекта, ни как чистого механического счисления. В сомнении всегда в живом единстве и нераздельно слиты обе стороны: и «что» и "как".
Человеческое сомнение, которым проникнуты все системы древнего и нового скептицизма (я не говорю уже о сомнении патологическом), стремится представить дело в таком свете, что сомнение в целом, и обе стороны его в частности, имеют лишь отрицательную сущность, т. е., в сущности, не имеют никакой сущности. «Что» сомнения признается лишь за отрицание всяких положительных утверждений (т. е. утвердительных суждений), а «как» сомнения признается за воздержание от совершения каких-нибудь положительных поступков. Таким образом, и «что» и «как» сомнения признаются в существе своем отрицательными.
Человеческое сомнение порождает неведение, а оно — коренное условие всех наших несчастий — следовательно — неведение; неведение того факта, что мы составляем Одно со Всем. Это неведение уничтожится постепенно расширением нашего сознания; вот что мы понимаем под ростом человека. Человек отличается от животного, и животное от растения только степенью своего сознания. Божественное начало, всегда неизменное, присутствует в глубоко скрытом виде и в недрах холодного камня. Пробудите его, и оно постепенно, шаг за шагом, неизменное в своей сущности, но проявляющееся через посредство проводников все более и более совершенных, преобразится сперва в растение, растение в животное, животное в человека, человек в Ангела, в Учителя. И высокая иерархия продолжится, поднимаясь на неизмеримую высоту, не доступную для нашего мелкого ума, до самого престола Неизреченного Бога, вполне проявившегося. Таким образом, во всем объеме своем, «рост» есть не что иное как постепенное освобождение, развитие Божественной Cилы, скрытой во всей своей целостности под каждой созданной формой. Вот что означает слово: «эволюция». И эта эволюция не более как логическое продолжение, второй акт Божественного Творчества, необходимый результат «инволюции», посредством которой Единая Всемирная Суть таинственно скрывала себя до тех пор, пока не произошла последняя иллюзия, имя которой: физический мир. И это освобождение, эта эволюция происходит на всех ступенях лестницы только благодаря деятельности. Действие и противодействие вызывает проявление всего, что скрыто в сути вещей. И наши собственные чувства, не развиваются ли они только благодаря воздействию на нас внешних сил? Наука признает, что действие или функция создает орган; когда функция прекращается, орган атрофируется.
Если, глубоко проникнутые идеей единства, мы будем вести в этом мире существование деятельное, сознание наше начнет постепенно подниматься, сперва до астрального мира, объекты которого станут для нас все яснее и яснее видимы. Затем, по мере того, как мы будем упражняться в бескорыстной деятельности, сознание наше поднимется постепенно на высшие планы, сперва — на интеллектуальный (Манас низший), а затем и на план чистого Разума (Манас высший). На последнем плане мы начнем понимать абстракции, недоступные — как объекты — для нашего, так называемого «нормального» сознания. Например, отвлеченная идея «треугольность», проявляющаяся для нашего земного сознания в виде всех треугольников, которые мы только можем себе представить, явится нам как единый и ясный объект. Вот почему этот план называется «arupa»: "без форм"; там — существуют первообразы, отвлеченные идеи, которые, исходя оттуда, проявляются на низших планах в виде всевозможных конкретных форм. Затем — мы перейдем сознательно на план «Buddhi» или в духовную сферу, где будем способны воспринимать одновременно и слияние и обособление; это состояние не поддается описанию, состояние — невыразимого блаженства, совмещающее и Единство и Индивидуальность, где мы одновременно и мы сами, и Все что есть. В этой сфере, Человечество, все еще разъединенное дяже и на плане Чистого разума (Манас высший), является как Единство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Человеческое сомнение не может быть принимаемо на войне. Но в то же время оно не есть чисто умственное явление. Оно есть нечто такое, что не укладывается в обычные схемы психологического наименования и требует специального анализа. Человеческое сомнение — это тот скрытая бомба, которой разрушаются человеческие начинания, это тот таинственный деятель, который действует подобно вражескому диверсанту. Оно всюду и нигде в отдельности. Каждая деталь мысли у каждого человека проникнута изнутри человеческим сомнением, каждый изгиб мировоззрения им вызван, архитектурный рисунок всего построения им вдохновлен. И в то же время у наиболее великих людей человеческого сомнения нет сомнения как тормоза и внутреннего врага, как сознательно принятого стереотипа трусости и предательства. Они не скептики, они воины. Они не обладатели мнимо неподвижной и мнимо устойчивой позиции скептической атараксии, они посреди всеобщего движения Вселенной смело ищут, стараясь расслышать таинственный ритм мирового становления, разгадать скрытое Слово природы вещей. Опасно смешивать человеческое сомнение с теми различными видами скептических систем, которые нам известны и применимы на войне. У знающих, историю военной мысли, вряд ли может быть на это два ответа. Сомнение как внутренняя человеческого предательства и слабости, и скепсис как внешний остывший результат сомнительных рассуждений — несут на войне смерть тому, кто их придерживается. Чтобы определить природу человеческого сомнения, необходимо в цельном, едином и слитном переживании, осуществляющем человеческое сомнение, хотя бы мысленно различить две стороны: «что» и «как» сомнения, его содержание и его внутреннюю живую, движущую силу. Сомневаются всегда в чем-нибудь и почему-нибудь, т. е. у сомнения всегда есть то или иное содержание, и в то же время от всех других переживаний, всегда тоже имеющих какое-нибудь содержание, оно отличается как переживание sui generis, именно как сомнение, а не что-нибудь иное. Это определенное качество сомнения, конституирующее его сущность, и есть его чистое «как». Нечего говорить, что обе стороны, и «что» и «как», сомнения реально неразделимы; они только мысленно различимы, и не может быть сомнения ни как чистого аффекта, ни как чистого механического счисления. В сомнении всегда в живом единстве и нераздельно слиты обе стороны: и «что» и "как".
Человеческое сомнение, которым проникнуты все системы древнего и нового скептицизма (я не говорю уже о сомнении патологическом), стремится представить дело в таком свете, что сомнение в целом, и обе стороны его в частности, имеют лишь отрицательную сущность, т. е., в сущности, не имеют никакой сущности. «Что» сомнения признается лишь за отрицание всяких положительных утверждений (т. е. утвердительных суждений), а «как» сомнения признается за воздержание от совершения каких-нибудь положительных поступков. Таким образом, и «что» и «как» сомнения признаются в существе своем отрицательными.
Человеческое сомнение порождает неведение, а оно — коренное условие всех наших несчастий — следовательно — неведение; неведение того факта, что мы составляем Одно со Всем. Это неведение уничтожится постепенно расширением нашего сознания; вот что мы понимаем под ростом человека. Человек отличается от животного, и животное от растения только степенью своего сознания. Божественное начало, всегда неизменное, присутствует в глубоко скрытом виде и в недрах холодного камня. Пробудите его, и оно постепенно, шаг за шагом, неизменное в своей сущности, но проявляющееся через посредство проводников все более и более совершенных, преобразится сперва в растение, растение в животное, животное в человека, человек в Ангела, в Учителя. И высокая иерархия продолжится, поднимаясь на неизмеримую высоту, не доступную для нашего мелкого ума, до самого престола Неизреченного Бога, вполне проявившегося. Таким образом, во всем объеме своем, «рост» есть не что иное как постепенное освобождение, развитие Божественной Cилы, скрытой во всей своей целостности под каждой созданной формой. Вот что означает слово: «эволюция». И эта эволюция не более как логическое продолжение, второй акт Божественного Творчества, необходимый результат «инволюции», посредством которой Единая Всемирная Суть таинственно скрывала себя до тех пор, пока не произошла последняя иллюзия, имя которой: физический мир. И это освобождение, эта эволюция происходит на всех ступенях лестницы только благодаря деятельности. Действие и противодействие вызывает проявление всего, что скрыто в сути вещей. И наши собственные чувства, не развиваются ли они только благодаря воздействию на нас внешних сил? Наука признает, что действие или функция создает орган; когда функция прекращается, орган атрофируется.
Если, глубоко проникнутые идеей единства, мы будем вести в этом мире существование деятельное, сознание наше начнет постепенно подниматься, сперва до астрального мира, объекты которого станут для нас все яснее и яснее видимы. Затем, по мере того, как мы будем упражняться в бескорыстной деятельности, сознание наше поднимется постепенно на высшие планы, сперва — на интеллектуальный (Манас низший), а затем и на план чистого Разума (Манас высший). На последнем плане мы начнем понимать абстракции, недоступные — как объекты — для нашего, так называемого «нормального» сознания. Например, отвлеченная идея «треугольность», проявляющаяся для нашего земного сознания в виде всех треугольников, которые мы только можем себе представить, явится нам как единый и ясный объект. Вот почему этот план называется «arupa»: "без форм"; там — существуют первообразы, отвлеченные идеи, которые, исходя оттуда, проявляются на низших планах в виде всевозможных конкретных форм. Затем — мы перейдем сознательно на план «Buddhi» или в духовную сферу, где будем способны воспринимать одновременно и слияние и обособление; это состояние не поддается описанию, состояние — невыразимого блаженства, совмещающее и Единство и Индивидуальность, где мы одновременно и мы сами, и Все что есть. В этой сфере, Человечество, все еще разъединенное дяже и на плане Чистого разума (Манас высший), является как Единство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132