Расмус посмотрел на него.
- Да, Глупыш… да, сейчас! Мама, можно отдать Глупышу последний кусочек сосиски?
- Да, пожалуйста, - сказала мама. - Хотя, собственно говоря, Глупышу не разрешается клянчить за столом, ты это знаешь.
Расмус сунул Глупышу кусочек сосиски.
- Нет, собственно говоря, нет… но уж… пусть!
Затем появился десерт, и Расмус, когда подошел его черед, положил себе изрядную порцию. Он удовлетворенно посмотрел на свою тарелку, где большой розовый остров из ревеневого крема плавал в море белого молока. Ложкой проложил он канавку в ревене и вообразил, что это - Суэцкий канал. Некоторое время это его усиленно занимало и мысли его были далеко, пока он не услышал, как Крапинка спрашивает:
- А вы знаете, что у Йоакима есть…
Вот как, стало быть, Йоаким снова появился на горизонте! Вообще-то у Крапинки жутко однообразные темы для разговора.
- У него есть каталог, - сказала Крапинка и слегка хихикнула. - «Каталог дешевой распродажи»…
«Каталог дешевой распродажи» - это, вероятно, специально для мамы, - подумал Расмус, - ведь она так любит бегать по всяким распродажам». И верно, на лице у мамы сразу появился интерес.
- Что еще за «Каталог дешевой распродажи»? - спросила она.
- Каталог девочек, - сказала Крапинка. - Всех девочек, которые ему надоели, он вклеивает в «Каталог дешевой распродажи». Я имею в виду - вклеивает фотографии, которые от них получил.
- Да, ничего себе - хорошенькое у него маленькое хобби, - сказала мама. - И сколько понадобится времени, чтобы в этом каталоге оказалась ты?
Папа страшно разозлился:
- О, и не стыдно ему?
- Я? Я никогда не попаду в «Каталог дешевой распродажи», - сказала Крапинка, победоносно вздернув голову.
У мамы чуть дрогнули губы.
- Ты так уверена в этом?
- Да! - заявила Крапинка, и глаза ее заблестели, когда она произносила эти слова. - Я уверена! Потому что Йоакиму раньше никто по-настоящему не нравился. Он говорит: со мной все совсем по-другому.
- Это он говорит , да! - эхом отозвался Расмус, и целая гамма сомнений послышалась в его голосе.
- Да, но это же правда! - неожиданно воскликнула Крапинка. - Вообще-то, если он меня вставит в этот каталог, я умру, так и знайте!
Патрик похлопал ее по плечу:
- Ну-ну, спокойнее!
- Кстати о спокойствии, - сказала мама и пустила еще раз по кругу ревеневый крем. - Как у тебя сегодня, Патрик, не случилось ли чего-нибудь особенного?
- Канарейка фру Энокссон снова улетела… если ты считаешь это чем-то особенным, - ответил папа.
Мама засмеялась:
- Канарейки и пьяницы - это все, чем вы занимаетесь?
Папа энергично кивнул:
- Именно так. Именно это я и сказал не далее как сегодня моему СП. «Канарейки и пьяницы», - сказал я. - Скотланд-Ярд чистейшей воды.
Всем показалось это забавным, и, воодушевленный успехом, папа продолжал:
- А когда я отправлялся на свой дежурный обход, я сказал СП: «Слушай, СП, если в мое отсутствие прилетит какая-нибудь канарейка, попроси ее подождать».
Все снова рассмеялись, хотя Расмус неожиданно задумался:
- Хотя представь, папа, а если вдруг вынырнет какой-нибудь по-настоящему крупный мошенник, вы, верно, с непривычки все грохнетесь в обморок?
Но папа выпятил грудь и, похоже, ничуть не встревожился.
- Если вынырнет какой-нибудь мошенник, я тут же его и прикончу.
Расмус восхищенно посмотрел на отца:
- Вот было бы здорово! Тогда и мне нашлось бы что порассказать, когда Спичка начнет хвастаться, что его папаша был боксером. Спасибо, милая мама, спасибо, милый папа, за обед!
Сидя после обеда в своей комнате, он неистово зубрил уроки. Разумеется, это было совершенно ни к чему, но ведь с такой твердокаменной мамой другого выхода нет. Переварив в какой-то степени немецкий и биологию, он снова вышел на кухню. Мама и Крапинка как раз закончили мыть посуду, а папа читал газету.
Расмус счел наиболее разумным немного продемонстрировать свои только что приобретенные знания:
- Отгадайте, сколько желудков у коровы? Четыре! Вернее, отделов желудка: рубец и сетка, книжка и сычуг; вы это знали?
- Да, мы это знали, - ответила Крапинка.
- Но ты, во всяком случае, не знала, как они называются, - сказал Расмус.
И немного поразмышлял, прежде чем продолжить:
- А вы думаете, сами коровы знают, как называются их желудки?
Оторвав глаза от газеты, папа засмеялся:
- Не думаю!
- Ш-ш-ш, - сказал Расмус, - если они сами не могут разобраться со своими желудками-книжками , зачем это нам?
Мысль была мятежная. Нельзя вовремя отправиться в Тиволи только потому, что надо учить о коровах такое, до чего им самим ни капельки нет дела.
- Подумать только, - сказал Расмус, - подумать только: а вдруг у коровы заболит желудок, а она сама не будет знать, какой из них у нее болит!
Крапинка весело улыбнулась, а когда она улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки.
- О, - сказала она, - вот увидишь, коровка проснется однажды утром и скажет другим коровкам: «Ой-ой-ой, как у меня болит моя книжка!»
Расмус засмеялся.
- Ха-ха! А может, вместо книжки у нее болит сетка!
В этот миг в дверь постучали.
- Наверное, Йоаким, - сказала Крапинка, срывая с себя передник.
Но это был не Йоаким. Это был Понтус, который вошел, как всегда, надежный, и веселый, и краснощекий.
- Не мог прийти раньше, - сказал он. - Мама хотела, чтобы я прежде выучил уроки.
Расмус бросил долгий взгляд на свою маму, ставившую чашки на кухонный стол.
- Кое-кому здесь тоже хотелось этого. Мама, протянув руку, схватила его.
- Да, это так, - сказала она и еще сильнее взлохматила и без того взъерошенные каштановые волосы сына. - Но теперь можешь идти!
Он пылко, не стесняясь Понтуса, обнял ее. Потому что любил свою твердокаменную маму сверх всякой меры, а теперь к тому же выучил и немецкий, и биологию. Это было абсолютно чудесно, и так же абсолютно чудесно будет пойти в Тиволи.
- «Мама, милая мама, кто на свете тебя милей!…»
Его отец энергично кивнул головой:
- Ну, то же самое говорю и я. А теперь будем пить кофе.
Понтус порылся в кармане брюк.
- Я продал железный лом, - сказал он.
- Здорово! - обрадовался Расмус. - Сколько выручил?
- Три кроны. Мы все равно что сами себя кормим. И все-таки у нас остались целые горы металлолома.
Расмус был уже на пути к двери.
- Елки-палки, бежим!
Но тут Глупышу тоже захотелось составить им компанию. Рванувшись к Расмусу, он бешено залаял… Разве его не собираются взять с собой?
Наклонившись, Расмус погладил его:
- Нет, Глупыш, ты не можешь кататься на карусели.
И вот Расмус и Понтус уже за дверью и тремя энергичными громоподобными прыжками одолевают лестницу черного хода.
- Это они пошли, - сказала мама.
- Хотя можно подумать, что это было стадо молодых слонов, - заметила Крапинка.
Глава третья
Тиволи на Вшивой горке был словно из сказки. Словно сказка у них на глазах превратилась в действительность, когда они увидели сверкающие огни рампы над входом - настоящее райское сияние - и море света за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
- Да, Глупыш… да, сейчас! Мама, можно отдать Глупышу последний кусочек сосиски?
- Да, пожалуйста, - сказала мама. - Хотя, собственно говоря, Глупышу не разрешается клянчить за столом, ты это знаешь.
Расмус сунул Глупышу кусочек сосиски.
- Нет, собственно говоря, нет… но уж… пусть!
Затем появился десерт, и Расмус, когда подошел его черед, положил себе изрядную порцию. Он удовлетворенно посмотрел на свою тарелку, где большой розовый остров из ревеневого крема плавал в море белого молока. Ложкой проложил он канавку в ревене и вообразил, что это - Суэцкий канал. Некоторое время это его усиленно занимало и мысли его были далеко, пока он не услышал, как Крапинка спрашивает:
- А вы знаете, что у Йоакима есть…
Вот как, стало быть, Йоаким снова появился на горизонте! Вообще-то у Крапинки жутко однообразные темы для разговора.
- У него есть каталог, - сказала Крапинка и слегка хихикнула. - «Каталог дешевой распродажи»…
«Каталог дешевой распродажи» - это, вероятно, специально для мамы, - подумал Расмус, - ведь она так любит бегать по всяким распродажам». И верно, на лице у мамы сразу появился интерес.
- Что еще за «Каталог дешевой распродажи»? - спросила она.
- Каталог девочек, - сказала Крапинка. - Всех девочек, которые ему надоели, он вклеивает в «Каталог дешевой распродажи». Я имею в виду - вклеивает фотографии, которые от них получил.
- Да, ничего себе - хорошенькое у него маленькое хобби, - сказала мама. - И сколько понадобится времени, чтобы в этом каталоге оказалась ты?
Папа страшно разозлился:
- О, и не стыдно ему?
- Я? Я никогда не попаду в «Каталог дешевой распродажи», - сказала Крапинка, победоносно вздернув голову.
У мамы чуть дрогнули губы.
- Ты так уверена в этом?
- Да! - заявила Крапинка, и глаза ее заблестели, когда она произносила эти слова. - Я уверена! Потому что Йоакиму раньше никто по-настоящему не нравился. Он говорит: со мной все совсем по-другому.
- Это он говорит , да! - эхом отозвался Расмус, и целая гамма сомнений послышалась в его голосе.
- Да, но это же правда! - неожиданно воскликнула Крапинка. - Вообще-то, если он меня вставит в этот каталог, я умру, так и знайте!
Патрик похлопал ее по плечу:
- Ну-ну, спокойнее!
- Кстати о спокойствии, - сказала мама и пустила еще раз по кругу ревеневый крем. - Как у тебя сегодня, Патрик, не случилось ли чего-нибудь особенного?
- Канарейка фру Энокссон снова улетела… если ты считаешь это чем-то особенным, - ответил папа.
Мама засмеялась:
- Канарейки и пьяницы - это все, чем вы занимаетесь?
Папа энергично кивнул:
- Именно так. Именно это я и сказал не далее как сегодня моему СП. «Канарейки и пьяницы», - сказал я. - Скотланд-Ярд чистейшей воды.
Всем показалось это забавным, и, воодушевленный успехом, папа продолжал:
- А когда я отправлялся на свой дежурный обход, я сказал СП: «Слушай, СП, если в мое отсутствие прилетит какая-нибудь канарейка, попроси ее подождать».
Все снова рассмеялись, хотя Расмус неожиданно задумался:
- Хотя представь, папа, а если вдруг вынырнет какой-нибудь по-настоящему крупный мошенник, вы, верно, с непривычки все грохнетесь в обморок?
Но папа выпятил грудь и, похоже, ничуть не встревожился.
- Если вынырнет какой-нибудь мошенник, я тут же его и прикончу.
Расмус восхищенно посмотрел на отца:
- Вот было бы здорово! Тогда и мне нашлось бы что порассказать, когда Спичка начнет хвастаться, что его папаша был боксером. Спасибо, милая мама, спасибо, милый папа, за обед!
Сидя после обеда в своей комнате, он неистово зубрил уроки. Разумеется, это было совершенно ни к чему, но ведь с такой твердокаменной мамой другого выхода нет. Переварив в какой-то степени немецкий и биологию, он снова вышел на кухню. Мама и Крапинка как раз закончили мыть посуду, а папа читал газету.
Расмус счел наиболее разумным немного продемонстрировать свои только что приобретенные знания:
- Отгадайте, сколько желудков у коровы? Четыре! Вернее, отделов желудка: рубец и сетка, книжка и сычуг; вы это знали?
- Да, мы это знали, - ответила Крапинка.
- Но ты, во всяком случае, не знала, как они называются, - сказал Расмус.
И немного поразмышлял, прежде чем продолжить:
- А вы думаете, сами коровы знают, как называются их желудки?
Оторвав глаза от газеты, папа засмеялся:
- Не думаю!
- Ш-ш-ш, - сказал Расмус, - если они сами не могут разобраться со своими желудками-книжками , зачем это нам?
Мысль была мятежная. Нельзя вовремя отправиться в Тиволи только потому, что надо учить о коровах такое, до чего им самим ни капельки нет дела.
- Подумать только, - сказал Расмус, - подумать только: а вдруг у коровы заболит желудок, а она сама не будет знать, какой из них у нее болит!
Крапинка весело улыбнулась, а когда она улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки.
- О, - сказала она, - вот увидишь, коровка проснется однажды утром и скажет другим коровкам: «Ой-ой-ой, как у меня болит моя книжка!»
Расмус засмеялся.
- Ха-ха! А может, вместо книжки у нее болит сетка!
В этот миг в дверь постучали.
- Наверное, Йоаким, - сказала Крапинка, срывая с себя передник.
Но это был не Йоаким. Это был Понтус, который вошел, как всегда, надежный, и веселый, и краснощекий.
- Не мог прийти раньше, - сказал он. - Мама хотела, чтобы я прежде выучил уроки.
Расмус бросил долгий взгляд на свою маму, ставившую чашки на кухонный стол.
- Кое-кому здесь тоже хотелось этого. Мама, протянув руку, схватила его.
- Да, это так, - сказала она и еще сильнее взлохматила и без того взъерошенные каштановые волосы сына. - Но теперь можешь идти!
Он пылко, не стесняясь Понтуса, обнял ее. Потому что любил свою твердокаменную маму сверх всякой меры, а теперь к тому же выучил и немецкий, и биологию. Это было абсолютно чудесно, и так же абсолютно чудесно будет пойти в Тиволи.
- «Мама, милая мама, кто на свете тебя милей!…»
Его отец энергично кивнул головой:
- Ну, то же самое говорю и я. А теперь будем пить кофе.
Понтус порылся в кармане брюк.
- Я продал железный лом, - сказал он.
- Здорово! - обрадовался Расмус. - Сколько выручил?
- Три кроны. Мы все равно что сами себя кормим. И все-таки у нас остались целые горы металлолома.
Расмус был уже на пути к двери.
- Елки-палки, бежим!
Но тут Глупышу тоже захотелось составить им компанию. Рванувшись к Расмусу, он бешено залаял… Разве его не собираются взять с собой?
Наклонившись, Расмус погладил его:
- Нет, Глупыш, ты не можешь кататься на карусели.
И вот Расмус и Понтус уже за дверью и тремя энергичными громоподобными прыжками одолевают лестницу черного хода.
- Это они пошли, - сказала мама.
- Хотя можно подумать, что это было стадо молодых слонов, - заметила Крапинка.
Глава третья
Тиволи на Вшивой горке был словно из сказки. Словно сказка у них на глазах превратилась в действительность, когда они увидели сверкающие огни рампы над входом - настоящее райское сияние - и море света за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40