- Отец Бруно, - в отчаянии умоляла его Мария.
- О какой еще женитьбе англичанина идет речь? - спросил Гилберт, лицо его исказила ужасная гримаса.
Священник наконец сообразил, что в конюшне стоит грозовая атмосфера: паническое выражение на лице Марии, покрытое синяками и царапинами лицо Ротгара, едва сдерживаемая, охватившая Гилберта ярость.
- Нет, ничего, - он продолжал, заикаясь. - Я ничего особенного не имею в виду. Просто это одна из моих мыслей, которую мне не удалось как следует сформулировать.
Мария с облегчением вздохнула, но от нее так и не послышалось никаких подтверждений, что между ней и Ротгаром состоялась сделка, как он, отец Бруно, об этом и предполагал. Ротгар сразу почувствовал, как к нему возвращается разочарование, как оно охватывает всю его душу.
- Забудьте об этом, мой друг, - сказал Гилберт. - Его голос мягко звучал, демонстрируя его притворную веселость. - Она не может выйти замуж за англичанина - она дала такое обещание мне.
- Не может быть! - В вопле отца Бруно потонуло произнесенное шепотом возражение Ротгара.
- Подтвердите, дорогая, ему, что это на самом деле так, - сказал Гилберт.
- Это правда, - прошептала Мария после долгих колебаний, уставившись в земляной пол.
- Может, она кажется сверхскромной, так как договору о нашей помолвке всего несколько дней, - сказал Гилберт, поражая всех, особенно Ротгара, необычной болтливостью. - Никогда не забуду этого славного утра, когда она согласилась, нет, умоляла меня стать моей женой. Я, конечно, мог бы найти и более удобное место для заключения помолвки, чем обычная хижина дровосека, но вы знаете, как ведут себя женщины, - стоит им чего-то захотеть - никакими силами им в этом уже не откажешь.
Сердце Ротгара упало. Когда же этот тип прекратит разыгрывать из себя дурака перед этой женщиной? Разве он только что не размышлял над переменами, которые в ней произошли, после того, как она провела несколько минут наедине с Гилбертом в хижине дровосека? Нет, теперь он знал, чем они объясняются. Она, скорее, сейчас его воспринимала, как ни с кем не сравнимого шута, - ей было достаточно лишь бросить на него несколько выразительных долгих взглядов, произнести несколько тщательно подобранных слов, чтобы вновь соблазнить его, заставить его ей поверить.
Гилберт назвал хижину дровосека их местом заключения помолвки. А это означало, что в то время, когда он считал, что Мария играет свою роль в запланированном ими обмане, Мария с Гилбертом, - нет, он был вынужден зажмурить глаза, плотно сцепить зубы, чтобы только изгнать из воображения подобную картину. Та ночь, которая до сих пор напоминала ему о ее чарах, выходит, для нее было всего лишь развлечением, - она ее использовала только для того, чтобы потянуть время, покуда ее истинный суженый, к своему вящему удовольствию, улаживал все дела.
Он вспомнил, как она вбежала в конюшню только что совершенно свободной; она могла прийти бы к нему и раньше, если бы этого хотела. Но она оставалась, ночь за ночью, в господском доме. Оставалась с Гилбертом - ее женихом.
- Вот о чем я думаю, священник, - мурлыкал Гилберт. - Лучше всего, если вы нас повенчаете немедленно.
- Гилберт, не забывайте о своем обещании, - начала было Мария, но суровый взгляд норманна заставил ее умолкнуть.
- Она боится, что у нее может родиться ребенок от сакса, - сообщил Гилберт священнику в конфиденциальном тоне. - Он ее изнасиловал, знаете ли, этот подлый пес!
Мария густо покраснела.
- Не может быть! - снова воскликнул отец Бруно, но уже неуверенным, дрожащим голосом старика. - Его взор торопливо переходил от Марии к Ротгару, к Гилберту, и возвращался обратно.
- Этого не может быть, миледи.
Пальцы Гилберта сжали ее предплечье; издав слабый крик, она упала на него, прижалась к нему, лицом уткнулась в его плечо.
- Этот сукин сын сам хвастался этим передо мной. Разве это не так, Мария? - шептал Гилберт.
- Миледи, что вы скажете на это? - повторил отец Бруно.
- Он.., он изнасиловал меня для своего собственного удовольствия, сказала она. - Ее слова, казалось, падали как комья мерзлой земли на крышку гроба.
- Он на самом деле вас изнасиловал? - в голосе отца Бруно звучало сомнение, которое требовало своего опровержения. Повернувшись к Ротгару, священник сказал:
- Ну, а вы, сын мой?
Она все еще стояла вплотную к Гилберту, послушно подчиняясь его воле, когда он, словно собственник, крепко схватил ее за руку. Что-то всплыло в памяти Ротгара, - отвратительный, растекшийся синяк на ее бледной, мягкой коже почти на том самом месте, где сейчас рука Гилберта сжимала ее руку, но у него в голове не оставалось места для догадок и воспоминаний, у него все кружилось перед глазами из-за уверток ее находчивого и лживого ума. С какой легкостью она перевирала его слова, которыми он клялся защищать ее, и использовала их в своих целях, чтобы приблизить его роковой конец. Как она прижималась к Гилберту...
Какое теперь имело значение - признание перед священником, ведь она была утрачена для него, Ротгара.
- Она может называть это как угодно, - ответил Ротгар священнику. Отец Бруно что-то недовольно проворчал и, сделав несколько шагов, встал между ними. Какое-то странное оцепенение, казалось, обволокло плотным туманом все его тело, его мозг. Он только этому обрадовался.
Мария почувствовала во рту медный привкус крови, но она не могла ослабить крепко сжатых, прокусивших губы зубов. Если она это только сделает, то непременно расплачется, выкрикнет правду, и каждое произнесенное ею слово решит ее судьбу, Ротгара...
- Отлично, - прошептал Гилберт ей на ухо. Он ослабил свою хватку, и она почувствовала, как медленно возвращаются к ней силы. Она твердо стояла на ногах и считала, что ей просто необходимо опираться на него, пока она не обретет достаточно выдержки, чтобы противостоять чувственному взгляду Ротгара.
Слова, всегда они - ее самое мощное оружие. Они, казалось, витали вокруг нее, словно надежда, заставляли щеки покрыться легким румянцем. С каждым произносимым ею словом дверца клетки захлопывалась все сильнее. Гилберт глядел на нее с жадным блеском в глазах.
Она высвободила руку и опустилась на колени перед отцом Бруно. Ротгар с удивлением смотрел на этого человека с седой бородой.
Слова увлекали ее в ловушку, их все больше проскакивало у нее через сознание, обещая найти выход из положения. Но нужно ли так стараться, если, судя по выражению лица Ротгара, он считает, что она отказалась от придуманной ими хитрости.
Значит, она угодила в расставленную ею же самой западню. Но Хью все еще управлял, а Ротгар все еще жил.
Значит, оставалась надежда.
- Не желаете ли выслушать мою исповедь, отец Бруно? - спросила она. - Если бы ей удалось хотя бы на несколько минут остаться наедине со священником, она могла бы ему все объяснить в отношении Ротгара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93