– Прошу вас, пожалуйста, не бойтесь меня!
Я не сделаю вам ничего худого! Я сам себя боюсь!
Она продолжала недоверчиво сверкать на него глазами из своего угла, сжавшись там в комок. Следователь отметил, что платье арестантки стало грязным, волосы спутались и висели клочьями.
– Повторяю, не бойтесь, выслушайте меня, мне нужна ваша помощь!
– Разве с вами что-то произошло? Чем же я могу вам помочь, сидя в камере, куда вы же меня и заключили! – ответила Марго.
– Вы знаете, о чем я говорю. Там, в кабинете! Неужели вы думаете, что следователь Сердюков мог опуститься до такого и забыть себя настолько… Я.., который служил верой и правдой государю и отечеству…
Он сбился. Маргарита приподнялась и стала с волнением слушать его.
– Ведь вы тоже видели его, не так ли? – с надеждой произнес Сердюков.
– Кого? – тихо переспросила она.
– Вашего супруга, Прозорова Платона Петровича!
Она испуганно кивнула.
– Вы верите в переселение душ? – спросил следователь.
– Я готова поверить во что угодно, только бы он был бы жив!
– А Гривин, разве вы не любите его?
– Теперь я уже сама ничего в себе не понимаю. – Она поникла головой. – Но тогда, там, это был он! Я не могла его перепутать! Это не могло мне почудиться столь… – она смутилась, – столь явственно. Но ведь этого не может быть, правда?
– Может, у нас галлюцинация? Одна на двоих, пополам, так сказать? – попытался грустно пошутить следователь.
Молодая женщина слабо улыбнулась в ответ.
Сердюков, обескураженный и потерянный, был уже не так противен, как прежде.
– Послушайте, Маргарита Павловна! – продолжал следователь. – Несмотря на всю эту чертовщину, приходится признать, муж ваш мертв, но умер он ,не от отравления, а от сердечного приступа. Домашний 4; доктор умышленно ввел следствие в заблуждение, пытаясь выставить вас убийцей супруга и лишить права на наследство.
Вероятно, он имеет серьезные возможности влиять на Варвару Платоновну и получить доступ к деньгам. Они необходимы ему не только потому, что он тоже, как и Гривин, ловец богатых наследниц. Но это отдельная история. И сейчас она вам –,ни к чему. Вы и Гривин мешали ему. Поэтому Литвиненко и рассказал Прозорову о вашей связи, о том, что, может, и не он приходится отцом Коли, зная, что у друга в последнее время было плохо с сердцем. Расчет его оправдался самым наилучшим образом. Прозорова хватил удар, вы в тюрьме, Гривин под подозрением в соучастии.
– Но если вы все знаете, почему я здесь, в этой ужасной камере?
– Недостаточно доказательств моей версии.
Я точно знаю, вы изменили своему мужу. Но это не подлежит уголовному наказанию. Здесь вас осудит другой судья, ваша совесть и Господь.
– Да! Да! Огонь ада мне не страшен! Он ничто по сравнению с огнем в моей душе! – вскричала несчастная. – Платон, Платон, прости, я только теперь понимаю, кем ты был для меня! Мой грех ужасен!
– Ты искупила вину своими страданиями.
Я слишком люблю тебя! Я был так счастлив с тобой!
Маргарита и Сердюков не заметили даже, как их разговор следователя и арестантки превратился в страстный диалог супругов Прозоровых.
– Я не убивала тебя, Платон Петрович! Ты же знаешь, я скорей сама бы смерть приняла!
– Ты не тело мое убила, а душу, и не только мою, но свою собственную. Ложь погубила любовь. Ложь и корысть! Предательство и подлость – вот цена бескорыстию и дружбе! Мука!
Мука смертная видеть вас всех!
Голос Прозорова звучал с отчаянием.
– Чего ты хочешь? – с тихим ужасом спросила вдова.
Но вместо ответа послышался хрип и стон.
Сердюков сложился пополам, повалился на пол и замер. Дрожащая Маргарита нерешительно подошла к скрюченному телу и тихонько притронулась к нему. Тело следователя пронзила судорога. Она нежно провела рукой по его белесой голове. Тот вздохнул и открыл глаза. Маргарита сидела рядом на полу, и на ее устах играла полубезумная улыбка.
– Он простил меня! – восторженно произнесла она.
Следователь поднялся с пола и перебрался на узкую кровать арестантки.
– Послушайте, мне кажется, нет, я почти уверен, он будет мучить меня своим присутствием, пока вы здесь. – Следователь говорил с трудом. – Мне непросто будет объяснить свои действия начальству, но раз вы не убивали, то я принял решение вас отпустить. А соль, насыпанная падчерице, это такая же выдумка доктора, как и все остальное, хотя, учитывая все эти мистические странности, я ни в чем не уверен. Но вы должны дать мне слово, что ни при каких обстоятельствах, никому не расскажете об этих необъяснимых видениях. В противном случае меня сочтут за умалишенного, а вас снова упекут за решетку.
Маргарита не верила своим ушам. Но следователь действительно отдал все необходимые распоряжения, сам проводил ее до ворот и посадил в карету.
Глава двадцать четвертая
Возвращение ненавистной мачехи и прекращение уголовного преследования против нее вызвали большой переполох у Литвиненко и Варвары.
Тем более что доктору самому было предъявлено обвинение в умышленном искажении причины смерти Прозорова, что могло серьезным образом повлиять на его репутацию. Ненависть, подозрительность и злоба воцарились в доме на Казанской улице. Гривин по-прежнему жил в квартире Прозоровых, уже не скрывая своего отношения к Маргарите. Он числился в мужьях Варвары Платоновны, и та вынуждена была мириться с подобным положением дел, так как лучше Гривина никто не мог управлять фабриками и капиталами. Поэтому просто развестись и вышвырнуть вон постылого супруга она не могла. Раздел имущества с мачехой и сводным братом стал неизбежным фактом. Они не могли теперь жить под одной крышей, после того как вся тайная грязь и пороки вылились наружу.
Удивительно, но Сердюкову удалось свести дело на нет, доказав, что убийства не было. Литвиненко хоть и держался в тени, но его имя изрядно потрепали бульварные писаки, изобразив порочным ловцом денег своих пациентов. Варвара виделась с ним регулярно, но где и когда, этого никто не знал. За исключением неких посторонних глаз, которые следили за доктором и всеми его действиями постоянно.
Закрыв дело, Сердюков попросился в отпуск, сказавшись больным. Полицейское начальство удивилось несказанно, потому как за всю его многолетнюю службу таковое случилось впервые.
Константин Митрофанович и впрямь чувствовал себя больным, во всяком случае – душевно.
Прозоров не оставил его после освобождения Маргариты. Он продолжал жить в нем и терзать своими чувствами. Вместе с ним Сердюков переживал боль от предательства Гривина и Литвиненко. Отчаяние из-за порочности лицемерной дочери. Щемящее двойственное чувство к жене.
Как простить измену и как заставить свое тело не жаждать ее?
Самым странным и необъяснимым для следователя стало поведение бывшей подследственной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62