» — «С помощью нашего гения и гения Крея» Он видел по их улыбающимся лицам, что они, возможно, все скрывают, хотя одновременно казалось, что они хвастаются.
Очевидно, дух, который поселился в Шоне, был их тайной; отсюда видение магической пещеры со льдом и кухонных чудес. Было странно иметь такой случайный доступ к тайному знанию.
Тем не менее Дирн и Шон играли свои роли невинных посетителей и старались получить как можно больше сведений. За едой они обменивались многозначительными взглядами, но из осторожности не произносили ни слова.
После трапезы они осмотрели королевские покои. Их провели по многочисленным помещениям, а затем вверх по широким стеклянным ступеням винтовой лестницы.
Шон вновь заметил, что к их появлению подготовились. Все было тщательно прибрано. Помещения были с окнами в крыше и украшены живыми цветами, вплетенными в ленты. Была также ванна с натертым мраморным полом. Стены были гладкие и округлые и могли впитывать воду, которая по желанию текла из золотых труб. Холодный (и горячий) водопады обрушивались сверху и заливали пол водой.
Дирн и Шон не решались войти в воду, пока свита Крея сидела в стороне и смотрела на них — ведь они не были ни рыбаками, ни собаками. Придворные Крея тактично оставили их одних. И все же оба они недолго пробыли в теплом, источающим пар, потоке. Казалось, в стенах скрывались глаза — так и могло быть.
Шон направился к кровати, намереваясь заснуть, хотя, он был уверен, что ни он, ни Дирн не в состоянии быть начеку. Он уже не думал ни об опасности, ни о приветливости Трясины Крея. Последним туманным предчувствием его было то, что наутро одежда их исчезнет и для них снова по волшебству будет приготовлена новая одежда, не говоря уже о завтраке. Однако мысли о еще одном дне в Мертвом Углу и бесчисленных днях, которые могут последовать, слились в его голове с мечтами о смерти, и все это погрузилось в сон.
Ему снилось, что люди с горящими огненными шарами над плечами пришли к нему и, хихикая, наблюдают за ним. Возможно, так оно и было. Когда он проснулся, у него было неясное предчувствие или воспоминание, что он сам испытующе смотрел на толпу и пытался сделать значительное лицо. Это было смешно. Девочка в лесу, девочка, которая когда-то давно (всего лишь четыре дня и четыре ночи назад) предупредила его, была так же замаскирована, как и остальные. Он не мог ее узнать, даже если бы очень этого захотел.
В городе, лишенном смысла, он, вероятно, не мог надеяться встретить кого-нибудь во второй раз. Может быть, лица непрерывно изменялись, так же, как маски превращались в плоть. Ничто не откладывалось в его памяти. Они были племенем Крея, фантастической толпой, но не личностями.
За исключением черного мраморного ворона в розовом зале, в котором, собственно, и было сосредоточено волшебство, хотя он верил, что он существует, чтобы нагонять страх. Была ли у одержимости память, в которой запечатлелась статуя ворона?
— Шон! — произнес Дирн.
Шон поднял глаза и увидел Дирна: тот стоял, небрежно прислонившись к стене. Через некоторое время Шон заметил, что Дирн полным весом опирается на покалеченную ногу.
— Одна из дочерей Крея — ее волосы были цвета лент там наверху — подмешала что-то в мой кубок с вином. И боль покинула меня меньше чем через минуту. Пока я пил, она ускользнула к остальным. Они выглядят все одинаково, не так ли? Нереальны и все одинаковы в своей нереальности. Однако нога с тех пор оставила меня в покое. Хотя я все еще хромаю.
— Да, они волшебники, — сказал Шон.
— Или мы мертвы? Я думаю, что мертвые не чувствуют боли.
— Те трое, с которыми имели дело мои кулаки, чувствуют боль. И их расквашенные носы подтверждают это.
— Это так. И это означает, что они тоже не мертвы.
Чудовищность этих слов поразила их обоих одновременно. Подобно последнему удару топора по дереву, которое целый день рубили не покладая рук. И вдруг ствол затрещал, и дерево упало.
— Для жителей деревни, — сказал Шон, — они мертвые. Только это тоже ерунда, потому, что наши люди никогда не попадали в Трясину, умирая — кроме тех, кого дух сперва сделал одержимыми. А люди Крея проливают кровь и падают с лошади, если их оттуда стащить. Они загадочные и веселые, и это достаточно по-человечески — это живая человечность. Однако тогда возникает проблема духов, которые поражают, — существ, которыми мы одержимы. Если Дети Крея не мертвые, тогда откуда берутся духи?
— Конечно же, мы разберемся в этом, — сказал Дирн, — если останемся здесь.
Шон тихо рассмеялся.
— О, ну тогда мы здесь останемся, брат мой!
Они пошли в ванную комнату. Купаться в горячей воде казалось таким же обычным делом, как и все остальное, что прежде им и не снилось.
Их одежда исчезла, как и ожидалось. Взамен в сундуке, вычурно отделанном серебряными завитками, изображающими деревья, лежала другая. Одежда племени Крея была удобной и красивой. Они полюбовались в зеркале, по сравнению с которым полированные медные и бронзовые зеркала в деревнях были просто тусклыми железками. Оба они впервые так ясно видели сами себя. В этом что-то было.
Затем с ироничным смущением они постучали по хрустальному столу и наружу выпрыгнули кушанья, за которые они с удовольствием принялись.
Позже у края окна в крыше повисли три звездных шара, светившихся при дневном свете, хотя и не горевших. Шары пропели им какую-то мелодию. Как будто звучали два женских голоса и старомодный струнный инструмент.
Почему-то это вызвало у Шона и Дирна громкий смех. Пока они тряслись от хохота, не в состоянии вымолвить ни слова, дверь комнаты открылась, и трое или четверо живых Детей Смерти с большим достоинством вошли в помещение. Это показалось юношам тоже смешным, и они захохотали еще громче.
Дети Смерти, очевидно, не привыкли к тому, что над ними смеются. Их лица напряглись, стали неприветливыми и нервозными. Они замахали золотыми кинжалами и сорванными цветами, но даже не пробовали их остановить. Когда спектакль, наконец, закончился, один из юношей, со снежно-белыми волосами, шагнул вперед.
— Нас радует, что вы проснулись в хорошем настроении.
После недолгой паузы, девочка с фиолетовыми волосами сказала:
— Мы ночные существа. Но Крей попросил нас сопровождать наших гостей также и днем. Пойдемте! Вы можете прогуляться по нашему городу.
— Б-большое спасибо, — заикаясь, ответил Шон и хлопнул руками перед лицом.
За язвительной сладкоречивостью он видел их страх, и мог объяснить его. Племя Крея боялось его. Это была лучшая шутка из всех. Не менее забавным было то, что Дирн и Шон в одеждах Трясины Крея в зеркале едва отличались от племени Крея.
По лестницам великолепного дворца они спустились вниз и вышли в прекрасный город, который возвышался над ними блестящими башнями, украшенными цветными окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Очевидно, дух, который поселился в Шоне, был их тайной; отсюда видение магической пещеры со льдом и кухонных чудес. Было странно иметь такой случайный доступ к тайному знанию.
Тем не менее Дирн и Шон играли свои роли невинных посетителей и старались получить как можно больше сведений. За едой они обменивались многозначительными взглядами, но из осторожности не произносили ни слова.
После трапезы они осмотрели королевские покои. Их провели по многочисленным помещениям, а затем вверх по широким стеклянным ступеням винтовой лестницы.
Шон вновь заметил, что к их появлению подготовились. Все было тщательно прибрано. Помещения были с окнами в крыше и украшены живыми цветами, вплетенными в ленты. Была также ванна с натертым мраморным полом. Стены были гладкие и округлые и могли впитывать воду, которая по желанию текла из золотых труб. Холодный (и горячий) водопады обрушивались сверху и заливали пол водой.
Дирн и Шон не решались войти в воду, пока свита Крея сидела в стороне и смотрела на них — ведь они не были ни рыбаками, ни собаками. Придворные Крея тактично оставили их одних. И все же оба они недолго пробыли в теплом, источающим пар, потоке. Казалось, в стенах скрывались глаза — так и могло быть.
Шон направился к кровати, намереваясь заснуть, хотя, он был уверен, что ни он, ни Дирн не в состоянии быть начеку. Он уже не думал ни об опасности, ни о приветливости Трясины Крея. Последним туманным предчувствием его было то, что наутро одежда их исчезнет и для них снова по волшебству будет приготовлена новая одежда, не говоря уже о завтраке. Однако мысли о еще одном дне в Мертвом Углу и бесчисленных днях, которые могут последовать, слились в его голове с мечтами о смерти, и все это погрузилось в сон.
Ему снилось, что люди с горящими огненными шарами над плечами пришли к нему и, хихикая, наблюдают за ним. Возможно, так оно и было. Когда он проснулся, у него было неясное предчувствие или воспоминание, что он сам испытующе смотрел на толпу и пытался сделать значительное лицо. Это было смешно. Девочка в лесу, девочка, которая когда-то давно (всего лишь четыре дня и четыре ночи назад) предупредила его, была так же замаскирована, как и остальные. Он не мог ее узнать, даже если бы очень этого захотел.
В городе, лишенном смысла, он, вероятно, не мог надеяться встретить кого-нибудь во второй раз. Может быть, лица непрерывно изменялись, так же, как маски превращались в плоть. Ничто не откладывалось в его памяти. Они были племенем Крея, фантастической толпой, но не личностями.
За исключением черного мраморного ворона в розовом зале, в котором, собственно, и было сосредоточено волшебство, хотя он верил, что он существует, чтобы нагонять страх. Была ли у одержимости память, в которой запечатлелась статуя ворона?
— Шон! — произнес Дирн.
Шон поднял глаза и увидел Дирна: тот стоял, небрежно прислонившись к стене. Через некоторое время Шон заметил, что Дирн полным весом опирается на покалеченную ногу.
— Одна из дочерей Крея — ее волосы были цвета лент там наверху — подмешала что-то в мой кубок с вином. И боль покинула меня меньше чем через минуту. Пока я пил, она ускользнула к остальным. Они выглядят все одинаково, не так ли? Нереальны и все одинаковы в своей нереальности. Однако нога с тех пор оставила меня в покое. Хотя я все еще хромаю.
— Да, они волшебники, — сказал Шон.
— Или мы мертвы? Я думаю, что мертвые не чувствуют боли.
— Те трое, с которыми имели дело мои кулаки, чувствуют боль. И их расквашенные носы подтверждают это.
— Это так. И это означает, что они тоже не мертвы.
Чудовищность этих слов поразила их обоих одновременно. Подобно последнему удару топора по дереву, которое целый день рубили не покладая рук. И вдруг ствол затрещал, и дерево упало.
— Для жителей деревни, — сказал Шон, — они мертвые. Только это тоже ерунда, потому, что наши люди никогда не попадали в Трясину, умирая — кроме тех, кого дух сперва сделал одержимыми. А люди Крея проливают кровь и падают с лошади, если их оттуда стащить. Они загадочные и веселые, и это достаточно по-человечески — это живая человечность. Однако тогда возникает проблема духов, которые поражают, — существ, которыми мы одержимы. Если Дети Крея не мертвые, тогда откуда берутся духи?
— Конечно же, мы разберемся в этом, — сказал Дирн, — если останемся здесь.
Шон тихо рассмеялся.
— О, ну тогда мы здесь останемся, брат мой!
Они пошли в ванную комнату. Купаться в горячей воде казалось таким же обычным делом, как и все остальное, что прежде им и не снилось.
Их одежда исчезла, как и ожидалось. Взамен в сундуке, вычурно отделанном серебряными завитками, изображающими деревья, лежала другая. Одежда племени Крея была удобной и красивой. Они полюбовались в зеркале, по сравнению с которым полированные медные и бронзовые зеркала в деревнях были просто тусклыми железками. Оба они впервые так ясно видели сами себя. В этом что-то было.
Затем с ироничным смущением они постучали по хрустальному столу и наружу выпрыгнули кушанья, за которые они с удовольствием принялись.
Позже у края окна в крыше повисли три звездных шара, светившихся при дневном свете, хотя и не горевших. Шары пропели им какую-то мелодию. Как будто звучали два женских голоса и старомодный струнный инструмент.
Почему-то это вызвало у Шона и Дирна громкий смех. Пока они тряслись от хохота, не в состоянии вымолвить ни слова, дверь комнаты открылась, и трое или четверо живых Детей Смерти с большим достоинством вошли в помещение. Это показалось юношам тоже смешным, и они захохотали еще громче.
Дети Смерти, очевидно, не привыкли к тому, что над ними смеются. Их лица напряглись, стали неприветливыми и нервозными. Они замахали золотыми кинжалами и сорванными цветами, но даже не пробовали их остановить. Когда спектакль, наконец, закончился, один из юношей, со снежно-белыми волосами, шагнул вперед.
— Нас радует, что вы проснулись в хорошем настроении.
После недолгой паузы, девочка с фиолетовыми волосами сказала:
— Мы ночные существа. Но Крей попросил нас сопровождать наших гостей также и днем. Пойдемте! Вы можете прогуляться по нашему городу.
— Б-большое спасибо, — заикаясь, ответил Шон и хлопнул руками перед лицом.
За язвительной сладкоречивостью он видел их страх, и мог объяснить его. Племя Крея боялось его. Это была лучшая шутка из всех. Не менее забавным было то, что Дирн и Шон в одеждах Трясины Крея в зеркале едва отличались от племени Крея.
По лестницам великолепного дворца они спустились вниз и вышли в прекрасный город, который возвышался над ними блестящими башнями, украшенными цветными окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31