Каждая настоящая песня -- это ЧУДО. А если
оно не происходит с тобою -- то ты ничего не слышишь. Любое
творчество -- творчество от сердца -- это ЧУДО. А если его НЕМА
-- то и цена всему -- кусок говна, тогда и "земля -- прах, и
солнце -- медная посудина", как справедливо заметил писатель
Розанов.
А то, что пластинки башлачевские покупают, -- так это, на
мой взгляд, факт не то что печальный, но и трагический. Гности-
ки, наверно, правы были -- знание должно принадлежать посвящен-
ным. По крайней мере -- в тех условиях, кои мы имеем в течение
последних тысяч лет. Вот что я искренне имею сообщить тебе по
этому поводу.
С.: Я вот слушаю тебя и представляю -- о какой любви ты бы
напел!
Е.: Да ты, наверно, кое-что уже слышал... из этого...
"цикла". Вот -- про Христа, "Евангелие" называется.
С.: Это где "задуши послушными руками своего непослушного
Христа"?
Е.: Да.
С.: Ну и любовь у тебя, однако. Страшноватая любовь, прямо
говоря...
Е.: Страшноватая? Наверно, да. Любовь, по-моему, вообще --
вещь весьма страшноватая. В обычном понимании. Все настоящее --
вообще страшновато. Для правильного индивидуума.
А вообще-то, ты знаешь, мне все говорят -- у тебя, мол,
одно чернуха, мракобесие, депрессняк... Это еще раз говорит о
том, что ни хрена никто не петрит! Я вот совершенно трезво и
искренне сейчас говорю -- все мои песни (или почти все) --
именно о ЛЮБВИ, СВЕТЕ И РАДОСТИ. То есть о том, КАКОВО -- когда
этого нет! Или КАКОВО это -- когда оно в тебе рождается, или,
что вернее, когда умирает. Когда ты один на один со всей
дрянью, которая в тебе гниет и которая тебя снаружи затопляет.
Когда ты -- не тот, каким ДОЛЖОН быть!
С.: А когда ты тот, каким ДОЛЖОН быть -- есть такие песни?
Е.: Когда ты НАСТОЯЩИЙ (снова это слово), как мне кажется,
творчество излишне. Творчество -- это как бы акт очищения, путь
домой, через страдание, через расхлебывание всей этой чудовищ-
ной грязи, всей этой патологии. Через это преодоление возника-
ет... ПРОРЫВ. Как озарение. Как осознание. Как УТВЕРЖДЕНИЕ,
что ли. А когда ты достигаешь -- там уже нет слов. Там вообще
ничего этого нет.
Надо сказать, что вообще все слова -- говно. Скуден язык.
Нищ. "Жалок, наг и убог". Все это создано -- все слова, поня-
тия, системы -- сам язык -- для болтовни, для игры в бисер в
лучшем случае. Если и не создано, то работает именно ради этого
повсеместно. Слова недостойны НАСТОЯЩЕГО языка. Через них можно
задать как бы вектор, образ, указочку. Но ведь все это... неса-
модостаточно. Все это -- костыли. Дырочки. Веревочки.
Я всегда испытывал крайнее неудобство, когда пытался пос-
редством речи выразить что-либо. Вот возникает мысль, даже не
мысль, а образ некий... даже и не образ, а что-то легкое, яс-
ное, и при этом бесконечно многозначное -- и как это выразить,
какими томами, энциклопедиями, собраниями сочинений!.. У меня
просто руки опускаются. И получается, что все, что я тут изла-
гаю, -- косноязычие и ПИЗДЕЖ, не более того, ибо не могу я са-
мое простейшее, самое элементарнейшее чувство выразить кроме
как "указками" -- фанерными или там... малахитовыми, неважно.
Футуристы, как мне кажется, это очень хорошо понимали. Особенно
такие, как Алексей Крученых.
С.: Ты вот все говоришь о "НАСТОЯЩЕМ" -- настоящие люди,
настоящие песни... Что ты вкладываешь в это понятие?
Е.: Я уже об этом говорил столько раз, что может выглядеть
со стороны -- как мудрое, величественное поучение этакого про-
рока Моисея или там... какого-нибудь Льва Толстого. Вот с Янкой
у нас постоянно происходили свирепые стычки на тему "любви к
человечеству". Она призывает любить и жалеть человека просто за
факт его существования (это я так ее понимаю). По мне же чело-
век -- изначально это НИЧТО, это -- говно в проруби, кукиш в
кармане. Однако он может, способен вырасти до Великих Наднебе-
сий, до Вечности -- если за его спиной образуется, встанет,
скажем, Вечная Идея, Вечная Истина, Вечная система ценностей,
координат -- как угодно. То есть вся ценность индивидуума равна
ценности идеи, которую он олицетворяет, за которую он способен
помереть -- даже не так... -- без которой ему НЕ ЖИТЬ. Тут уж
разговор не об идее даже, а о СУЩНОСТИ, которая выше всех идей,
которую, скорее всего, и не выбираешь даже. Истинное, НАСТОЯЩЕЕ
(мне просто нравится это слово) для меня есть то, что НЕТЛЕННО,
непреходяще -- то, что СВОБОДНО. Чем шире, свободнее идея --
тем она и истинней.
Об этом бесполезно спорить -- умно это или глупо, правиль-
но или ложно. Просто для меня это -- очевидно. Для меня это
-- так.
И ценность самого меня -- тоже в той силе, которая застав-
ляет меня топать вперед "по долинам и по взгорьям". Которая по-
буждает меня популярно излагать тебе тут все это.
С.: О! Я так и знал, что ты что-нибудь такое вот выдашь.
Е.: Какое?
С.: Такое. Красивое. Умудренно-возвышенно-поучительное.
Е.: Вот. Нравится?
С.: Очень.
Е.: Я рад.
С.: А вот скажи, какая, по-твоему, самая плохая человечес-
кая черта?
Е.: Похуизм. Я бы за проявление похуизма (если бы была у
меня такая веселая власть) расстреливал на месте без суда и
следствия. И притом -- из самых гуманных побуждений и соображе-
ний. Весь стыд и позор, который мы повсеместно ныне наблюдаем
и имеем, коренится лишь в одном -- в равнодушии, которое позво-
лил себе сперва один, затем -- другой, третий, -- и оно разрос-
лось, как мясо, как опухоль, как глист какой.
С.: А как же твои призывы "Похуй на хуй!", "Выше-ниже пое-
бать!" и т.п.?
Е.: Да это же не похуизм! Это -- АНТИПОХУИЗМ!! Когда гово-
ришь: "Вот это -- говно", что это значит? Это значит, это --
говно по сравнению с тем, что говном не является и так далее.
Когда поется "СЕДНЯ--ЗАВТРА--ПОЕБАТЬ!", это значит, что на све-
те есть просто ЗАЕБАТЕЛЬСКИЕ вещи, которые наглядно, ощутимо,
ОЧЕВИДНО выше, важней, "пуще и баще", чем все эти нелепые "вы-
ше--ниже", "седни--завтры" и прочий вздор. Я всю жизнь пел и
говорил только об этом! Я никогда не высказывался в том смысле,
что все вообще -- говно (мне, честно говоря, обидно, что обо
мне могут такое помыслить). Наоборот -- доказываешь до рвоты
всему миру, ЧТО НЕ ВСЕ ЕЩЕ ОБОСРАНО, что ЕСТЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО ЖИВОЕ
И ВЕЛИКОЕ, и ОНО -- ВОТ ТУТ, ПРЯМО ЗДЕСЬ, ВОТ ОНО! -- только
иди, бери и не оглядывайся.
С.: Тебя послушать -- так ты просто праведник какой-то,
этакий товарищ и брат. А по жизни несколько не так выходит,
несколько вонюче... Многие к тебе претензии имеют.
Е.: Да. Я говнистый человек, я это уверенно и толково могу
о себе заявить. Говнистый именно -- как человек. Многих я на
своем веку обидел. Натуральным "врагом народа" тут сижу. А все
отчего?
1 2 3 4 5 6 7