В конце концов во
мне есть что-то от исследователя, и я знаю, когда нужно сохранять
хладнокровие. - Он опубликовал несколько работ о денатурировании белковых
частиц...
- Превосходно, - заявил он поистине профессорским тоном и поглядел на
меня с интересом, будто, наконец, открыл во мне черту, которая заслуживает
хоть тени уважения. - Но, кроме этого, он разработал метод синтеза больших
молекул белка, искусственных белковых растворов, которые жили, заметьте.
Это были такие клеевые желе... он обожал их. Ежедневно он кормил их, так
сказать... Да, сыпал им сахар, углеводороды, а они, эти желе, эти
бесформенные праамебы, поглощали все, так что любо смотреть, и росли себе,
сначала в маленьких стеклянных чашках Петри... Он перемещал их в сосуды
побольше... нянчился с ними, всю лабораторию загромоздил ими... Они у него
подыхали, начинали разлагаться, думаю от неправильной диеты, тогда он
неистовствовал... Носился, размахивая бородой, которой вечно попадал в
свой любимый клей... Но большего он не достиг... Ну, он был слишком глуп,
надо было иметь побольше... здесь, - он коснулся пальцем лысины, которая
блестела под низко опущенной на проводе лампой, как выточенная из слоновой
кости. А потом за дело взялся я. Не буду много рассказывать, это интересно
лишь специалистам; а те, кто по-настоящему могли бы понять величие
сделанного мною, еще не родились... Короче говоря, я создал белковую
макромолекулу, которую можно так же установить на определенный тип
развития, как устанавливают на определенный час стрелки будильника... нет,
это неподходящий пример. Об однояйцевых близнецах вы, разумеется, знаете?
- Да, - отвечал я, - но какое это имеет отношение...
- Сейчас вы поймете. Оплодотворенное яйцо делится на две идентичные
половинки, из которых появляются два совершенно тождественных индивидуума,
двое новорожденных, два зеркальных близнеца. Так вот вообразите теперь
себе, что существует способ, с помощью которого можно, имея взрослого
живого человека, на основе тщательного исследования его организма создать
вторую половинку яйца, из которого он некогда родился. Тем самым можно,
некоторым образом, с многолетним опозданием доделать этому человеку
близнеца... Вы внимательно слушаете?..
- Как же это... - сказал я. - Ведь даже если б это было возможно, вы
получите только половинку яйца - зародыш, который немедленно погибнет...
- Может, у других, но не у меня, - отвечал он с равнодушной
гордостью. - Эту созданную синтетическим путем половинку яйца,
установленную на определенный тип развития, я помещаю в искусственный
питательный раствор, и там, в инкубаторе, словно в механической матке,
вызываю ее превращение в плод - в темпе, стократно более быстром, чем
нормальная скорость развития плода. Спустя три недели зародыш превращается
в ребенка; под воздействием дальнейших процедур этот ребенок спустя год
насчитывает десять биологических лет; еще через четыре года это уже
сорокалетний человек - ну, вот именно это я и сделал, Тихий...
- Гомункулус! - вскричал я. - Это мечта средневековых алхимиков...
понимаю... Вы утверждаете - но даже если б так было! Вы создали человека,
да?! И вы думаете, что имели право его убить?! И что я буду свидетелем
этого преступления? О, вы глубоко ошиблись, Зазуль...
- Это еще не все, - холодно произнес Зазуль. Казалось, его голова
вырастает прямо из бесформенной глыбы горба. Сначала, понятное дело,
эксперименты проводились на животных. Там, в банках, заспиртовано по паре
кошек, кроликов, собак - в сосудах с белой этикеткой находятся создания
подлинные, настоящие... В других, с черной этикеткой созданные мною копии,
близнецы... Разницы между ними нет никакой, и, если убрать этикетки,
невозможно будет установить, какое животное появилось на свет естественным
способом, родилось, а какое происходит из моей реторты...
- Хорошо, - сказал я, - пусть будет так... Но зачем вы его убили?
Почему? Может, он был... умственно неполноценным? недоразвитым? Даже и в
этом случае вы не имели права...
- Прошу не оскорблять меня! - шикнул Зазуль. - Полнота духовных сил,
Тихий, полнота развития, абсолютно точно повторявшая все черты подлинника
в пределах сомы... <Тело (греч.).> Но, с точки зрения психики, заложенные
в него возможности были больше тех, которые обнаруживал его биологический
прототип... Да, это нечто большее, чем создание близнеца... Это копия
более точная, чем близнец... Профессор Зазуль превзошел природу.
Превзошел, понимаете?!
Я молчал, а он встал, подошел к резервуару, приподнялся на цыпочки и
одним движением сдернул рваную завесу. Я не хотел смотреть, но голова сама
повернулась в ту сторону, и я увидел сквозь стекло, сквозь слой
помутневшего спирта обмякшее, сморщившееся от воды лицо Зазуля... его
огромный горб, плавающий будто тюк... полы пиджака, колеблющиеся в
жидкости, как черные промокшие крылья... белесое свечение глазных яблок...
мокрые, седые, слипшиеся пряди бородки... И замер, как пораженный громом,
а он скрипел:
- Как можно догадаться, речь шла о том, чтобы достижение Зазуля было
непреходящим. Человек, даже созданный искусственно, смертен, - надо было
чтобы он существовал, чтоб не распался в прах, чтоб остался памятником...
Да, об этом шла речь. Однако - вам следует об этом знать, Тихий - между
мной и ним возникла существенная разница во мнениях, и в результате этого
не я... А он попал в банку со спиртом... Он... он, профессор Зазуль. А я,
я - именно я и есть...
Он захохотал, но я не слышал этого. Я чувствовал, будто падаю в
какую-то бездну. Я переводил взгляд с его живого, искаженного высочайшей
радостью лица на то лицо, мертвое, плавающее за стеклянной стеной, словно
какое-то ужасное подводное создание... и не мог разжать губ. Было тихо.
Дождь почти прошел, только, словно отлетая с порывами ветра, затихало и
вновь возникало замирающее похоронное пение водосточных труб.
- Выпустите меня, - сказал я и не узнал собственного голоса.
Я закрыл глаза и повторил глухо:
- Выпустите меня, Зазуль, вы выиграли.
1 2 3
мне есть что-то от исследователя, и я знаю, когда нужно сохранять
хладнокровие. - Он опубликовал несколько работ о денатурировании белковых
частиц...
- Превосходно, - заявил он поистине профессорским тоном и поглядел на
меня с интересом, будто, наконец, открыл во мне черту, которая заслуживает
хоть тени уважения. - Но, кроме этого, он разработал метод синтеза больших
молекул белка, искусственных белковых растворов, которые жили, заметьте.
Это были такие клеевые желе... он обожал их. Ежедневно он кормил их, так
сказать... Да, сыпал им сахар, углеводороды, а они, эти желе, эти
бесформенные праамебы, поглощали все, так что любо смотреть, и росли себе,
сначала в маленьких стеклянных чашках Петри... Он перемещал их в сосуды
побольше... нянчился с ними, всю лабораторию загромоздил ими... Они у него
подыхали, начинали разлагаться, думаю от неправильной диеты, тогда он
неистовствовал... Носился, размахивая бородой, которой вечно попадал в
свой любимый клей... Но большего он не достиг... Ну, он был слишком глуп,
надо было иметь побольше... здесь, - он коснулся пальцем лысины, которая
блестела под низко опущенной на проводе лампой, как выточенная из слоновой
кости. А потом за дело взялся я. Не буду много рассказывать, это интересно
лишь специалистам; а те, кто по-настоящему могли бы понять величие
сделанного мною, еще не родились... Короче говоря, я создал белковую
макромолекулу, которую можно так же установить на определенный тип
развития, как устанавливают на определенный час стрелки будильника... нет,
это неподходящий пример. Об однояйцевых близнецах вы, разумеется, знаете?
- Да, - отвечал я, - но какое это имеет отношение...
- Сейчас вы поймете. Оплодотворенное яйцо делится на две идентичные
половинки, из которых появляются два совершенно тождественных индивидуума,
двое новорожденных, два зеркальных близнеца. Так вот вообразите теперь
себе, что существует способ, с помощью которого можно, имея взрослого
живого человека, на основе тщательного исследования его организма создать
вторую половинку яйца, из которого он некогда родился. Тем самым можно,
некоторым образом, с многолетним опозданием доделать этому человеку
близнеца... Вы внимательно слушаете?..
- Как же это... - сказал я. - Ведь даже если б это было возможно, вы
получите только половинку яйца - зародыш, который немедленно погибнет...
- Может, у других, но не у меня, - отвечал он с равнодушной
гордостью. - Эту созданную синтетическим путем половинку яйца,
установленную на определенный тип развития, я помещаю в искусственный
питательный раствор, и там, в инкубаторе, словно в механической матке,
вызываю ее превращение в плод - в темпе, стократно более быстром, чем
нормальная скорость развития плода. Спустя три недели зародыш превращается
в ребенка; под воздействием дальнейших процедур этот ребенок спустя год
насчитывает десять биологических лет; еще через четыре года это уже
сорокалетний человек - ну, вот именно это я и сделал, Тихий...
- Гомункулус! - вскричал я. - Это мечта средневековых алхимиков...
понимаю... Вы утверждаете - но даже если б так было! Вы создали человека,
да?! И вы думаете, что имели право его убить?! И что я буду свидетелем
этого преступления? О, вы глубоко ошиблись, Зазуль...
- Это еще не все, - холодно произнес Зазуль. Казалось, его голова
вырастает прямо из бесформенной глыбы горба. Сначала, понятное дело,
эксперименты проводились на животных. Там, в банках, заспиртовано по паре
кошек, кроликов, собак - в сосудах с белой этикеткой находятся создания
подлинные, настоящие... В других, с черной этикеткой созданные мною копии,
близнецы... Разницы между ними нет никакой, и, если убрать этикетки,
невозможно будет установить, какое животное появилось на свет естественным
способом, родилось, а какое происходит из моей реторты...
- Хорошо, - сказал я, - пусть будет так... Но зачем вы его убили?
Почему? Может, он был... умственно неполноценным? недоразвитым? Даже и в
этом случае вы не имели права...
- Прошу не оскорблять меня! - шикнул Зазуль. - Полнота духовных сил,
Тихий, полнота развития, абсолютно точно повторявшая все черты подлинника
в пределах сомы... <Тело (греч.).> Но, с точки зрения психики, заложенные
в него возможности были больше тех, которые обнаруживал его биологический
прототип... Да, это нечто большее, чем создание близнеца... Это копия
более точная, чем близнец... Профессор Зазуль превзошел природу.
Превзошел, понимаете?!
Я молчал, а он встал, подошел к резервуару, приподнялся на цыпочки и
одним движением сдернул рваную завесу. Я не хотел смотреть, но голова сама
повернулась в ту сторону, и я увидел сквозь стекло, сквозь слой
помутневшего спирта обмякшее, сморщившееся от воды лицо Зазуля... его
огромный горб, плавающий будто тюк... полы пиджака, колеблющиеся в
жидкости, как черные промокшие крылья... белесое свечение глазных яблок...
мокрые, седые, слипшиеся пряди бородки... И замер, как пораженный громом,
а он скрипел:
- Как можно догадаться, речь шла о том, чтобы достижение Зазуля было
непреходящим. Человек, даже созданный искусственно, смертен, - надо было
чтобы он существовал, чтоб не распался в прах, чтоб остался памятником...
Да, об этом шла речь. Однако - вам следует об этом знать, Тихий - между
мной и ним возникла существенная разница во мнениях, и в результате этого
не я... А он попал в банку со спиртом... Он... он, профессор Зазуль. А я,
я - именно я и есть...
Он захохотал, но я не слышал этого. Я чувствовал, будто падаю в
какую-то бездну. Я переводил взгляд с его живого, искаженного высочайшей
радостью лица на то лицо, мертвое, плавающее за стеклянной стеной, словно
какое-то ужасное подводное создание... и не мог разжать губ. Было тихо.
Дождь почти прошел, только, словно отлетая с порывами ветра, затихало и
вновь возникало замирающее похоронное пение водосточных труб.
- Выпустите меня, - сказал я и не узнал собственного голоса.
Я закрыл глаза и повторил глухо:
- Выпустите меня, Зазуль, вы выиграли.
1 2 3