Нет, тут что-то другое… Что-то, чем располагаете вы и чего у других издательств нет. Подпольные словомельницы? Нет, об этом я бы давно догадался. Подпольные писатели, способные творить на уровне словомельниц? Нет, в это я поверю, когда Дос-Пассос выучит азбуку… Что же еще? Звездные пришельцы? Телепаты? Атомные автоматы, настроенные на вечность? Глубокие невропаты, соответствующим образом обработанные?
Флаксмен наклонился вперед.
— Сказать ему, Калли?
Каллингем заговорил, словно рассуждая вслух:
— Хотя Гаспар, конечно, считает нас мошенниками, но в общем-то он предан «Рокет-Хаусу». — Гаспар хмуро кивнул. — Что касается Зейна Горта, то именно мы опубликовали на катушках все до единого его произведения — от эпического романа «Обнаженная сталь» до повести «Существо из черного циклотрона». Он дважды начинал переговоры с другими издателями (Зейн Горт как будто удивился), но всякий раз получал решительный отказ. К тому же нам понадобится помощь для подготовки рукописей. Итак, мой ответ — «да». Скажи им, Флакси.
Его партнер снова откинулся на спинку кресла и шумно вздохнул. Затем он поднял трубку телефона.
— Соедините меня с Детской. — Он с улыбкой посмотрел на Гаспара и внезапно рявкнул в трубку. — Говорит Флаксмен! Бишоп? Мне нужно… Это не няня Бишоп? Так позовите ее! И кстати, Гаспар, — добавил он угрюмо, — вы забыли еще одну возможность — помолотый заранее запас рукописей.
Гаспар покачал головой.
— Я бы заметил, что словомельницы работают сверх нормы.
Флаксмен вдруг оживился:
— Няня Бишоп? Говорит Флаксмен. Принесите мне мозг.
Прижимая к уху телефонную трубку, он снова насмешливо улыбнулся Гаспару.
— Нет-нет, любой мозг, — сказал он небрежно и собрался было положить трубку, но тут же снова поднес ее к уху. — Ну, что там еще? Да нет же, никакой опасности! На улицах ни души. Тогда пошлите Зангвелла… Ну, хорошо, нести будете вы, а Зангвелл будет вас охранять… Ну, если он действительно так напился… — Он перевел взгляд с Гаспара на Зейна Горта и сказал с обычной решительностью: — Ладно, тогда мы сделаем так: я посылаю к вам двух ребят — из плоти и из металла, они будут вас охранять… Да, они абсолютно надежны, но ничего им не объясняйте. Что вы! Они бесстрашны как львы, они чуть было не отдали жизнь, защищая наши словомельницы — у нас весь пол залит их кровью и смазочным маслом… Нет, не настолько — наоборот, снова рвутся в бой. И вот что, няня Бишоп, когда они придут за вами, будьте готовы — никаких сборов в последнюю минуту, ясно? Мне этот мозг нужен немедленно.
Он положил трубку.
— Она боится, что на них нападут, — объяснил он. — Думает, что по Читательской улице еще рыщут писатели. — Он посмотрел на Гаспара. — Вы знаете, где находится «Мудрость Веков»?
— Конечно. Я каждый день прохожу мимо нее. Заброшенное место. Двери всегда закрыты.
— Как по-вашему, что это такое?
— Понятия не имею. Наверно, издательство оккультной литературы. Впрочем, я никогда не встречал их изданий. Постойте-ка! Бронзовый герб у нас в вестибюле! Там надпись: «Рокет-Хаус», а ниже, готическими буквами с разными завитушками — «На паях с» Мудростью Веков «. Раньше мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь.
— Я потрясен, — заявил Флаксмен. — Писатель — и наблюдательный! Никогда не думал, что мне придется узреть такое чудо. Так вот, вы с Зейном немедленно мчитесь в эту самую» Мудрость Веков»и притаскиваете оттуда няню Бишоп.
— По телефону вы сказали: «Детская», — напомнил Гаспар.
— Конечно! Это то же самое. Ну, марш!
— А может, какие-нибудь писатели действительно еще бродят вокруг? — нерешительно заметил Гаспар.
— Таким героям это должно быть нипочем! Марш, я сказал!
Когда Гаспар мчался вниз по бездействующему эскалатору, за ним несся не только Зейн Горт, но и последний, предостерегающий вопль Флаксмена:
— Имейте в виду, няня Бишоп будет нервничать. У нее в руках будет мозг!
10
В комнате не было окон, и во мраке светилось лишь несколько телевизионных экранов, расположенных на первый взгляд в полном беспорядке. Изображения, сменявшие друг друга на экранах — звезды и космические корабли, простейшие и люди, а то и просто книжные страницы, — были видны необычайно отчетливо. Середину комнаты и один из ее углов занимали столы, заставленные телевизионными экранами, приборами и устройствами, от которых тянулись длинные провода. Вдоль трех остальных стен располагались небольшие подставки разной высоты, и на каждой из них, охваченное плотным черным воротничком, покоилось огромное, больше человеческой головы, яйцо из дымчатого серебра.
Это было странное серебро, наводящее на мысль о тумане и лунном свете, о белоснежной седине, озаренной мерцающим пламенем свечей, о венецианских бокалах, о сказочных зеркалах, о маске Пьеро, о доспехах принца-поэта. И в то же время казалось, что серебристые овоиды — это головы каких-то металлических существ, склонившихся друг к другу в безмолвном разговоре.
Это впечатление усиливалось благодаря тому, что на каждом яйце вблизи верхушки, всегда у более заостренного конца, виднелись три темных пятна — два вверху и одно пониже, — отдаленно напоминавшие глаза и рот, над которыми навис огромный гладкий лоб. Однако вблизи можно было разглядеть, что это всего лишь три штепсельные розетки. В некоторые розетки были вставлены штепселя проводов, ведущих к приборам, причем правая верхняя розетка всегда подключалась только к переносному телевизору, верхняя левая — к микрофону, а розетка-рот неизменно соединялась с небольшим громкоговорителем.
Из этого правила было только одно исключение: иногда розетка-рот одного яйца была подсоединена прямо к розетке-уху другого. И всюду в подобных случаях можно было обнаружить дополнительное соединение: ухо «рта»— ко рту «уха».
На краешке одного из столов примостилась женщина в белом халате. Она сидела, опустив голову, и как будто дремала. В полумраке было трудно определить ее возраст, тем более что нижнюю половину ее лица скрывала марлевая повязка. Одной рукой она прижимала к бедру лоток, ремень которого был переброшен через ее плечо. На лотке стояло примерно двадцать стеклянных чаш, наполненных какой-то прозрачной душистой жидкостью. В жидкость были погружены толстые металлические диски с винтовой нарезкой по краям. Они были того же диаметра, как и макушки серебряных яиц.
На столе возле женщины стоял микрофон. От него тянулся провод, включенный в слуховую розетку серебряного яйца, уступавшего по величине всем остальным. В розетку-рот этого яйца был включен динамик.
Они разговаривали: яйцо — монотонным механическим голосом, женщина — устало, убаюкивающе, почти так же монотонно.
Женщина. Спи, детка, спи…
Яйцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37